И передам ваши слова полиции. Обещаю, я это сделаю.
А Изабелла мечтала только об одном: скорее выбраться. Появление Грэма повергло ее в тревогу, а уловка, к которой пришлось прибегнуть, не поправила дела. Обманывая убитую горем мать, она совершила серьезный проступок, и то, что выбора не было, не оправдание.
– Пожалуйста, подождите немного, не убегайте, – молила Роуз. – Я даже не успела ничего вам предложить. Чашечку чая? Или, может, кофе?
– Вы очень добры, – ответила Изабелла, – но я и так отняла у вас массу времени. Думаю, мне не следовало приходить.
– Нет-нет, вы не правы, – быстро проговорила Роуз. – Я рада, что мы повидались. – Остановившись, она выпустила руку Изабеллы и сквозь слезы спросила: – Вы видели… вы видели лицо моего сына? Оно явилось вам?
Изабелла судорожно сглотнула. Что делать? Она вторглась в жизнь этой женщины, а теперь явно причинила ей боль, заставив предположить, что видела ее сына. Торопливая ложь во спасение – несколько фраз, которые, казалось, нельзя принять всерьез, – до глубины души пронзили несчастную мать.
– Мне очень жаль, – ответила Изабелла, – но его лица я не видела. И он не говорил со мной. Мне очень жаль.
Грэм поднялся с кресла и, подойдя к Роуз, крепко обнял ее за плечи. Потом взглянул на Изабеллу.
– Будьте добры оставить этот дом. – Он едва сдерживал ярость. – Пожалуйста, немедленно оставьте этот дом!
Ближе к вечеру Изабелла отправилась к Джейми – в его квартиру на Сакс-Кобург-стрит. После визита на Найл-Гроув она сразу вернулась домой, но так и не смогла успокоиться. Грейс почувствовала неладное и спросила, всё ли в порядке. Изабелла с радостью поделилась бы с Грейс, но это было немыслимо. Останавливало смущение: и дернул же черт ее сказать, будто она медиум. Я плохо справилась со своей задачей, думала Изабелла, и не могу извинить себя тем, что дело приняло неожиданный оборот. Поэтому она просто сказала Грейс, что всё в порядке, – еще одна ложь, правда, банальная, обыденная, – и решила как можно скорее повидаться с Джейми. Лучше прямо сегодня, после обеда.
Был один из тех дней, когда Джейми занимался с учениками на дому. Изабелла знала, что он не любит, чтобы к нему врывались во время уроков. Но экстраординарная ситуация требовала экстраординарных мер. Выйдя из дома, Изабелла свернула на Дандас-стрит и зашла в несколько галерей. Надо было дотянуть до часа, когда Джейми отпустит последнего ученика. В витринах галерей не было ничего любопытного, да и внутри ничто не заинтересовало Изабеллу. Взбаламученная душа не принимала искусства.
На Хендерсон-роу ей бросилась в глаза группа мальчиков, выходивших из Эдинбургской классической гимназии. Одетые в серые твидовые костюмчики, они были поглощены серьезными разговорами, какие мальчики ведут в своей компании. Вдалеке, в одном из гимназических зданий, шла репетиция оркестра волынщиков. Изабелла приостановилась, чтобы послушать расплывающиеся звуки волынок. Играли «Темный остров», и она подумала, что эта тоскливая мелодия, как и почти все шотландские напевы, тонко передает чувства печали, потери и одиночества, в то время как ирландская музыка куда более жизнерадостна…
Она пошла дальше, и звуки волынок начали постепенно слабеть, замирать. Сакс-Кобург-стрит располагалась сразу же за углом от гимназии. Задние окна квартиры Джейми выходили на школьный двор и застекленные крыши художественных классов. Стоя на кухне, можно было при желании наблюдать, как старшие ребята пишут с натуры, а младшие месят глину и лепят из нее кривые горшочки, которые вызовут бурное восхищение родителей, а в должное время тихо перекочуют куда-нибудь в глубь кладовки. Подойдя к подъезду, Изабелла не стала звонить, а сразу поднялась на несколько маршей каменной лестницы к дверям квартиры Джейми. Остановившись, прислушалась. Внутри было тихо, потом раздался невнятный шум голосов и пассаж на фаготе, сначала неуверенный, а затем постепенно набирающий силу. Она взглянула на часы: Джейми должен бы уже освободиться, или она что-то напутала? И все же Изабелла решилась позвонить, громко, чтобы ее услышали в задней комнате, которую Джейми использовал как музыкальную студию.
Он, с нотной тетрадью в руках, открыл дверь.
– Изабелла! – В голове было изумление, но и радость. – Я еще не закончил урока, – сказал он полушепотом. – Входите и подождите на кухне. Все закончится, – он посмотрел на часы, – минут через десять. Этот урок последний.
– Я не стала бы вас беспокоить, – произнесла она виновато, войдя в прихожую, – но…
– Ничего страшного. – Он кивнул в сторону студии. – Расскажете позже.
Проходя мимо двери, Изабелла увидела мальчика в форменной гимназической курточке, сидящего с фаготом на коленях возле фортепьяно. Выгнув шею, мальчишка старался увидеть, кто это пришел. Изабелла помахала ему рукой, и он, явно смутившись, кивнул.
В кухне она уселась у стола, сколоченного из сосновых досок. На нем лежал номер журнала «Духовые инструменты», который она начала рассеянно перелистывать. Статья о саксофонах-контрабасах. Она невольно засмотрелась на иллюстрации. Мужчина, изображенный на фото, стоял рядом с этим инструментом и одной рукой поддерживал его, а другой торжествующе на него указывал. Словно сумел достать драгоценность, каковой этот инструмент, если верить статье, и являлся. Изготовлен на итальянской фабрике, готовой поставлять саксофоны-контрабасы в обмен на сумму, размер которой привел Изабеллу в шок. Но до чего красива эта конструкция, с ее сверкающими клавишами и трубками, с обтянутыми кожей и похожими на перевернутые блюдца углублениями!
Джейми с мальчиком вдруг оказались рядом с ней.
– Клево? – спросил учитель ученика.
Оторвав взгляд от картинки, Изабелла увидела, что мальчик тоже рассматривает саксофон-контрабас.
– Хотел бы иметь такой, Джон? – спросил Джейми.
– А таскать его как? – улыбнулся мальчонка.
– На специальной подставке, – объяснил Джейми. – У моего знакомого обычный саксофон-бас, и даже у него футляр с подставкой, а подставка – на колесиках. – Сделав паузу, Джейми сказал: – Познакомься, Джон, с Изабеллой Дэлхаузи. Она мой друг. И очень хорошая пианистка, хотя и стесняется говорить об этом.
Изабелла встала и протянула мальчику руку. Он недавно вошел в возраст застенчивости, а потому сильно покраснел. До чего же труден этот переход: еще не мужчина, но уже не мальчик, да еще борьба с фаготом.
Вежливо попрощавшись с Изабеллой, мальчик ушел. Проводив его до входной двери, Джейми вернулся в кухню.
– Ну, – сказал он, – на сегодня с подростками покончено.
– Этот подросток показался мне очень приятным, – откликнулась Изабелла.
– Да, по-моему, он ничего себе, – согласился Джейми. – Но ленив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
А Изабелла мечтала только об одном: скорее выбраться. Появление Грэма повергло ее в тревогу, а уловка, к которой пришлось прибегнуть, не поправила дела. Обманывая убитую горем мать, она совершила серьезный проступок, и то, что выбора не было, не оправдание.
– Пожалуйста, подождите немного, не убегайте, – молила Роуз. – Я даже не успела ничего вам предложить. Чашечку чая? Или, может, кофе?
– Вы очень добры, – ответила Изабелла, – но я и так отняла у вас массу времени. Думаю, мне не следовало приходить.
– Нет-нет, вы не правы, – быстро проговорила Роуз. – Я рада, что мы повидались. – Остановившись, она выпустила руку Изабеллы и сквозь слезы спросила: – Вы видели… вы видели лицо моего сына? Оно явилось вам?
Изабелла судорожно сглотнула. Что делать? Она вторглась в жизнь этой женщины, а теперь явно причинила ей боль, заставив предположить, что видела ее сына. Торопливая ложь во спасение – несколько фраз, которые, казалось, нельзя принять всерьез, – до глубины души пронзили несчастную мать.
– Мне очень жаль, – ответила Изабелла, – но его лица я не видела. И он не говорил со мной. Мне очень жаль.
Грэм поднялся с кресла и, подойдя к Роуз, крепко обнял ее за плечи. Потом взглянул на Изабеллу.
– Будьте добры оставить этот дом. – Он едва сдерживал ярость. – Пожалуйста, немедленно оставьте этот дом!
Ближе к вечеру Изабелла отправилась к Джейми – в его квартиру на Сакс-Кобург-стрит. После визита на Найл-Гроув она сразу вернулась домой, но так и не смогла успокоиться. Грейс почувствовала неладное и спросила, всё ли в порядке. Изабелла с радостью поделилась бы с Грейс, но это было немыслимо. Останавливало смущение: и дернул же черт ее сказать, будто она медиум. Я плохо справилась со своей задачей, думала Изабелла, и не могу извинить себя тем, что дело приняло неожиданный оборот. Поэтому она просто сказала Грейс, что всё в порядке, – еще одна ложь, правда, банальная, обыденная, – и решила как можно скорее повидаться с Джейми. Лучше прямо сегодня, после обеда.
Был один из тех дней, когда Джейми занимался с учениками на дому. Изабелла знала, что он не любит, чтобы к нему врывались во время уроков. Но экстраординарная ситуация требовала экстраординарных мер. Выйдя из дома, Изабелла свернула на Дандас-стрит и зашла в несколько галерей. Надо было дотянуть до часа, когда Джейми отпустит последнего ученика. В витринах галерей не было ничего любопытного, да и внутри ничто не заинтересовало Изабеллу. Взбаламученная душа не принимала искусства.
На Хендерсон-роу ей бросилась в глаза группа мальчиков, выходивших из Эдинбургской классической гимназии. Одетые в серые твидовые костюмчики, они были поглощены серьезными разговорами, какие мальчики ведут в своей компании. Вдалеке, в одном из гимназических зданий, шла репетиция оркестра волынщиков. Изабелла приостановилась, чтобы послушать расплывающиеся звуки волынок. Играли «Темный остров», и она подумала, что эта тоскливая мелодия, как и почти все шотландские напевы, тонко передает чувства печали, потери и одиночества, в то время как ирландская музыка куда более жизнерадостна…
Она пошла дальше, и звуки волынок начали постепенно слабеть, замирать. Сакс-Кобург-стрит располагалась сразу же за углом от гимназии. Задние окна квартиры Джейми выходили на школьный двор и застекленные крыши художественных классов. Стоя на кухне, можно было при желании наблюдать, как старшие ребята пишут с натуры, а младшие месят глину и лепят из нее кривые горшочки, которые вызовут бурное восхищение родителей, а в должное время тихо перекочуют куда-нибудь в глубь кладовки. Подойдя к подъезду, Изабелла не стала звонить, а сразу поднялась на несколько маршей каменной лестницы к дверям квартиры Джейми. Остановившись, прислушалась. Внутри было тихо, потом раздался невнятный шум голосов и пассаж на фаготе, сначала неуверенный, а затем постепенно набирающий силу. Она взглянула на часы: Джейми должен бы уже освободиться, или она что-то напутала? И все же Изабелла решилась позвонить, громко, чтобы ее услышали в задней комнате, которую Джейми использовал как музыкальную студию.
Он, с нотной тетрадью в руках, открыл дверь.
– Изабелла! – В голове было изумление, но и радость. – Я еще не закончил урока, – сказал он полушепотом. – Входите и подождите на кухне. Все закончится, – он посмотрел на часы, – минут через десять. Этот урок последний.
– Я не стала бы вас беспокоить, – произнесла она виновато, войдя в прихожую, – но…
– Ничего страшного. – Он кивнул в сторону студии. – Расскажете позже.
Проходя мимо двери, Изабелла увидела мальчика в форменной гимназической курточке, сидящего с фаготом на коленях возле фортепьяно. Выгнув шею, мальчишка старался увидеть, кто это пришел. Изабелла помахала ему рукой, и он, явно смутившись, кивнул.
В кухне она уселась у стола, сколоченного из сосновых досок. На нем лежал номер журнала «Духовые инструменты», который она начала рассеянно перелистывать. Статья о саксофонах-контрабасах. Она невольно засмотрелась на иллюстрации. Мужчина, изображенный на фото, стоял рядом с этим инструментом и одной рукой поддерживал его, а другой торжествующе на него указывал. Словно сумел достать драгоценность, каковой этот инструмент, если верить статье, и являлся. Изготовлен на итальянской фабрике, готовой поставлять саксофоны-контрабасы в обмен на сумму, размер которой привел Изабеллу в шок. Но до чего красива эта конструкция, с ее сверкающими клавишами и трубками, с обтянутыми кожей и похожими на перевернутые блюдца углублениями!
Джейми с мальчиком вдруг оказались рядом с ней.
– Клево? – спросил учитель ученика.
Оторвав взгляд от картинки, Изабелла увидела, что мальчик тоже рассматривает саксофон-контрабас.
– Хотел бы иметь такой, Джон? – спросил Джейми.
– А таскать его как? – улыбнулся мальчонка.
– На специальной подставке, – объяснил Джейми. – У моего знакомого обычный саксофон-бас, и даже у него футляр с подставкой, а подставка – на колесиках. – Сделав паузу, Джейми сказал: – Познакомься, Джон, с Изабеллой Дэлхаузи. Она мой друг. И очень хорошая пианистка, хотя и стесняется говорить об этом.
Изабелла встала и протянула мальчику руку. Он недавно вошел в возраст застенчивости, а потому сильно покраснел. До чего же труден этот переход: еще не мужчина, но уже не мальчик, да еще борьба с фаготом.
Вежливо попрощавшись с Изабеллой, мальчик ушел. Проводив его до входной двери, Джейми вернулся в кухню.
– Ну, – сказал он, – на сегодня с подростками покончено.
– Этот подросток показался мне очень приятным, – откликнулась Изабелла.
– Да, по-моему, он ничего себе, – согласился Джейми. – Но ленив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59