это попирает все гигиенические нормы, принятые в Европейском Союзе.
– У тебя не найдется кусочка пармезана? – спросила Изабелла у Кэт. – Мне почему-то вдруг ужасно захотелось.
– Сейчас получишь, – рассмеялась Кэт. – Мы как раз взрезали отличную головку. Выдержка та, что надо, изумительный вкус.
Она высунулась за дверь, окликнула Эдди и попросила принести кусочек сыру. Потом сняла с полки бутылку и, вытащив пробку, налила в рюмку немного мадеры.
– Вот, – сказала она. – Это отлично пойдет с пармезаном.
Сев рядом с Кэт, Изабелла просматривала приготовленный список и с удовольствием прихлебывала мадеру, крепкую, чуть отдающую орехом, волшебно дополняющую вкус сыра, щедрый ломоть которого Эдди принес ей на тарелке. Сыр был сочным, мягким – ничего общего с теми опилками, которые так часто принимают за пармезан, не догадываясь, что они не имеют никакого отношения к Италии.
Когда с объяснениями было покончено, Кэт протянула тетушке небольшую связку ключей. Сегодня вечером Эдди запрет все сам, но с завтрашнего утра обязанность открывать магазин ложится на Изабеллу.
– Чувствую бремя ответственности, – пожаловалась она, беря связку. – Все эти продукты. Магазин. Замки. Ключи. Эдди.
– Если возникнут проблемы, с ним и советуйся. Или позвони мне в Италию: я оставлю номер.
– Ни за что, – отрезала Изабелла. – Как я могу звонить тебе на свадьбу?!
Свадьба, конечно, не твоя, подумала она, но ты, разумеется, поняла, что я имею в виду. И неожиданно перед ней мелькнуло видение: Кэт перед алтарем, в пышном подвенечном платье, рядом жених-сицилиец в черных очках, а возле церкви грохочет духовой оркестрик – из тех, что невесть откуда возникают в Италии на площадях небольших городков, а над всем этим солнце, оливы и сам синьор Берио, с веселым смехом подбрасывающий в воздух горсти риса.
На донышке оставалось еще немного мадеры. Изабелла, улыбаясь, торжественно подняла рюмку:
– За свадьбу!
Домой она шла пешком и при каждом шаге чувствовала лежащие в кармане ключи. Грейс ушла до ее возвращения, как и всегда оставив повсюду чистоту и порядок. Грейс значит «благодать». Дом, осененный Грейс, действительно осенен благодатью, подумалось Изабелле. Грейс была единственной в своем роде домоправительницей. Область ее интересов простиралась куда шире хозяйства. Она много читала, всерьез интересовалась политикой (хотя пристрастия ее могли меняться неожиданно и быстро) и, вероятно, добилась бы многого, если б лишенная всяких амбиций мать не уготовила ей роль домашней прислуги. По собственной воле Изабелла никогда не наняла бы домоправительницу, но воли-то ей дано и не было. Когда отец умер, Грейс посчитала само собой разумеющимся, что останется на прежнем месте, и Изабелла не решилась оспорить ее решение. Теперь она была рада, что Грейс при ней, и с трудом представляла себе, как жила бы без ее общества и ее заявлений. Верная принципу делать добро украдкой, она аккуратно вносила в банк деньги на имя Грейс, но держала этот фонд в тайне. Изабелла полагала, хотя об этом и не было речи, что настанет день, когда Грейс захочет уйти на покой. Тогда ждущие своего часа деньги и пригодятся.
Изабелла прошла в кухню. Грейс всегда оставляла ей записочки на кухонном столе: что куплено, кто звонил. Сегодня на столе лежал большой коричневый конверт и листок с несколькими строчками, нацарапанными Грейс. Прежде всего Изабелла потянулась к конверту. Он не пришел с утренней почтой, так как его по ошибке доставили соседу, а тот перебросил на нужный адрес. Изабелла жила в доме 6, а сосед – в доме 16, и на почте нередко путали в спешке адреса. Но почему-то со счетами путаницы не возникает, подумала Изабелла, счета всегда приходят куда нужно. На конверте красовалась надпись: «Редактору», и, судя по весу, это была рукопись. Изабелла всегда для начала смотрела на марку и штемпель, а уж потом на имя и адрес отправителя. Марка была американская: летчик смотрит на облака, уверенно и спокойно, как и подобает летчику, на штемпеле – Сиэтл. Отложив конверт в сторону, Изабелла взяла в руки записку. Звонил дантист, просивший изменить время ее визита; звонил автор статьи, принятой к публикации в журнале. Изабелла знала за этим автором привычку капризничать, наверняка опять чем-то недоволен. В самом низу было приписано: «И еще звонил Джейми. Сказал, что хочет поговорить с вами. И поскорее». Возле последнего слова стояло что-то вроде восклицательного знака. Грейс нравилось выражать свое отношение к сказанному в записках, и восклицательный знак делал это красноречиво. Но, может быть, у нее просто соскользнул карандаш?
Взяв конверт, Изабелла прошла в кабинет. Джейми часто звонил ей. В этом не было ничего необычного, и все-таки ее снедало любопытство. С чего ему вдруг понадобилось срочно поговорить с ней? Вероятно, это связано с той девушкой. Почуял ли Джейми что-то неладное? Может, он поджидал Изабеллу после концерта и даже заметил, как она воровато ускользнула? Он не чурбан, замечает странности в поведении тех, кто его окружает, и вполне мог догадаться, почему она предпочла молча уйти. Но если он обо всем догадался, это в корне изменит их отношения. Она не допустит, чтобы он видел в ней отчаявшуюся поклонницу, особу, достойную сожалений и жалости.
Изабелла двинулась к телефону, но тут же остановилась. Надоедливая поклонница, конечно, позвонила бы мгновенно. Но ведь к ней это не относится. Она свободная и независимая женщина, волею обстоятельств – приятельница молодого человека. С чего ей вести себя как взбалмошной старой деве, жадно хватающейся за любой повод поговорить с предметом страсти? Она не станет звонить ему. Если он хочет поговорить, дозвонится сам. И сразу же ей стало стыдно. Такие рассуждения извинительны для вздорной, склонной к интригам девчонки, но не подобают женщине ее возраста, с ее опытом. Изабелла на секунду зажмурилась: необходимо было подчинить чувства силе воли – voluntas. Ее решение: она не влюблена в Джейми. Она рада, что он нашел себе девушку. Она спокойна.
Открыв глаза, Изабелла оглядела привычную обстановку своего кабинета: книги до потолка, письменный стол, взывающий о внимании к разложенным на нем рукописям, рационально выстроенная жизнь редактора журнала «Прикладная этика». Телефон стоял на столе. Она подошла к нему и набрала номер Джейми.
«Изабелла, – проговорил механический голос, – меня нет дома. Вы сейчас слышите не меня, то есть меня, но только записанного на пленку. Мне очень нужно поговорить с вами. Вы согласны? Как насчет завтра? Я готов заскочить в любое время. Жду звонка».
Изабелла положила трубку на рычаг. Голоса тех, кто отсутствует, пугают, как письма, пришедшие от мертвецов. Она получила однажды такое письмо от своего постоянного автора, чью статью в этот раз отказалась печатать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59