– Только не говори мне, что дела идут так плохо, что тебе больше нечем заняться, кроме как ждать звонка от непутевой и легкомысленной дочери.
– Очень легкомысленной. Давно пора было позвонить. Я уже собиралась разыскивать тебя с собаками. – Линда Айсом рассмеялась. – К сожалению, Дональду пришлось отказаться от покупки. Думаю, в ближайшее время он не сможет ничего покупать. И к твоему сведению – не думай только, что я перед тобой отчитываюсь – через полчаса я уезжаю с одним архитектором. Мы подыскиваем места для домашних парков. Идея блестящая! Желающие покупают только дома, а землю с небольшими парками, газонами и теннисными кортами арендуют. Мне хотелось бы, чтобы ты взглянула на проекты. Я хочу сказать, что ты могла бы поселиться в подобном месте, но, думаю, ты согласишься, что для некоторых людей это прекрасный выход. Дома сборные, но по виду этого не скажешь.
Линда говорила с таким энтузиазмом, что Сирена улыбнулась. У отца с матерью было слишком мало общего, чтобы их союз оказался прочным, но они оба любили жизнь и, по счастью, передали это качество дочери.
– Похоже, ты увлеклась не на шутку. Интересно, удастся ли мне все-таки вставить несколько слов и объяснить, почему я звоню?
– Ты звонишь, чтобы дать телефонной компании возможность загрести побольше денег, – поддразнила ее Линда и молча выслушала краткий отчет Сирены. Потом она высказала дочери свое мнение о Сейморе. Сирена слушала вполуха, а сама вспоминала вчерашний день, когда она промокла, замерзла, была страшно голодна и так хотела, чтобы появилась мамочка и все уладила.
– Итак, ты думаешь вернуться в Сакраменто, – закончила Линда.
Сирена оглядела крошечную гостиную, поблекшие обои, старую мебель. В солнечном луче плясали пылинки. Она вздохнула.
– Похоже на то. Я знаю эти места. Не думаю, что с работой возникнут трудности.
– Конечно. Дорогая, у тебя действительно все в порядке?
Сирена не могла припомнить, когда мать в последний раз задавала ей такой вопрос. Она всегда была благодарна родителям за то, что они достаточно доверяли ей, чтобы не водить на помочах, всегда гордилась, что сама справляется со своими делами, живет своей жизнью.
– Все хорошо. Конечно, я, как всегда, немного на мели, но это поправимо.
– Я не об этом. Во всяком случае, не только об этом. Я… О, извини. Мы слишком долго говорим. В следующий раз заказывай разговор за мой счет.
– Ну уж не настолько я на мели. Починю машину и сразу выеду. Позвоню из Сакраменто.
– Это было бы прекрасно. Кстати, о машине. Отцовские вещи все еще у тебя в багажнике?
– Все в целости и сохранности. В Лас-Вегасе пришлось пожертвовать кое-чем из вещей, но, конечно, не тех. А почему ты спрашиваешь?
– Не знаю. Я о них как-то на днях думала. Может быть, потому что стала добрее с годами, может быть, потому что слишком поздно пытаться изменить то, что он делал, каким был. Ну ладно… Дорогая, второй аппарат звонит. Извини, но я должна идти. Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю, – сказала Сирена. С минуту она стояла, не выпуская из руки трубку и чувствуя… Что? Что ей одиноко?
Надев высохшие за ночь кроссовки, Сирена стала спускаться по крутым, расшатанным ступенькам, стараясь не наступить на слишком длинные штанины. Она провела рукой по перилам, сбросив кучку сыпучего снега, и посмотрела, как он падает вниз, на мгновение задержалась у подножия лестницы, всей грудью вдохнула чистый морозный воздух и с радостью заметила среди белых облаков просветы голубого неба. В это утро все вокруг было похоже на сказку. Люди и машины уже взялись за дело, и снегу недолго оставалось сиять незапятнанной белизной, но пока еще можно было представлять себе, что она попала в волшебную страну, окруженную величественными горами.
И эту страну одна делила с человеком, с которым у нее не было ничего общего.
Сирена встряхнула головой и постаралась сосредоточиться. Она обошла машину, открыла багажник и уже с головой зарылась в вещи в поисках нужной одежды, когда ощутила чье-то присутствие. Обернувшись, она увидела Грейнджа, который наблюдал за ней.
– Вот об этом вы беспокоились прошлым вечером? – Он указал на багажник. – Вы имели в виду эти ящики и коробки, которые вот-вот развалятся?
Его щеки так разрумянились от холодного воздуха, а синие глаза так сияли, что Сирена с трудом сосредоточилась на вопросе.
– Я каждый день говорю себе, что надо бы привести их в порядок. Но пока они в таком виде, на них никто не позарится. Как дела?
– Ничего. Я позвонил дяде. Он чувствует себя гораздо лучше. Надо с ними поскорее увидеться. По правде говоря, мне кажется, они боятся, что я не справился.
– А вы сказали им, что и не справились бы без моей помощи?
Грейндж сделал испуганное лицо. – Готов раскошелиться, лишь бы эта информация осталась тайной.
Сирена оценивающе прищурила глаза.
– И во сколько вы цените мое молчание?
Грейндж улыбнулся и снова взглянул на содержимое багажника.
– Это все, с чем вы сбежали? А где вы храните остальные вещи?
Сирена могла бы указать ему на то, что заднее сиденье тоже завалено вещами, но решила, что не стоит.
– У меня больше ничего нет. Я путешествую налегке и ни разу в жизни даже не думала о том, что можно покупать, например, мебель. Гораздо проще брать напрокат, что потребуется.
– Да, цыганка, конечно, проще.
Сирене послышался в его голосе оттенок неодобрения.
– Значит, из-за того, что я не разъезжаю на грузовике…
– С грузовиком у вас было бы еще больше неприятностей. Насколько я понимаю, дорожная полиция потребовала, чтобы они сошли с трассы. Многие застряли на всю ночь в туннелях.
Сирена сгребла в охапку чемодан с одеждой и захлопнула багажник.
– Не люблю обременять себя вещами, – сказала Сирена, чувствуя непонятное желание оправдаться. – А вам, наверное, пришлось нанять трейлер, чтобы доставить сюда пожитки.
– Не совсем. В конце концов, я здесь ненадолго. А мой приятель пока присматривает за жильем.
– За жильем? У вас, наверное, кооператив?
Выражение лица Грейнджа подсказало ей, что она затронула крайне важную тему.
– Вы хоть представляете себе, как много всяких правил и ограничений, связанных с кооперативами? У меня частный дом.
– Дом? – У нее и в мыслях никогда не было, что она может владеть домом. – А какой он?
Она сама не ожидала, что это ее так заинтересует. Но когда Грейндж описал ей свой дом в Сан-Франциско – с высокими потолками, длинными узкими коридорами и кирпичным фронтоном, она поймала себя на том, что пытается представить его себе. В рассказе Грейнджа дом казался чем-то прочным, вечным, он был неотъемлемой частью города и в то же время местом уединения и отдыха после напряженного дня.
– Вы ездите на работу на машине или на фуникулере?
– Когда как.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– Очень легкомысленной. Давно пора было позвонить. Я уже собиралась разыскивать тебя с собаками. – Линда Айсом рассмеялась. – К сожалению, Дональду пришлось отказаться от покупки. Думаю, в ближайшее время он не сможет ничего покупать. И к твоему сведению – не думай только, что я перед тобой отчитываюсь – через полчаса я уезжаю с одним архитектором. Мы подыскиваем места для домашних парков. Идея блестящая! Желающие покупают только дома, а землю с небольшими парками, газонами и теннисными кортами арендуют. Мне хотелось бы, чтобы ты взглянула на проекты. Я хочу сказать, что ты могла бы поселиться в подобном месте, но, думаю, ты согласишься, что для некоторых людей это прекрасный выход. Дома сборные, но по виду этого не скажешь.
Линда говорила с таким энтузиазмом, что Сирена улыбнулась. У отца с матерью было слишком мало общего, чтобы их союз оказался прочным, но они оба любили жизнь и, по счастью, передали это качество дочери.
– Похоже, ты увлеклась не на шутку. Интересно, удастся ли мне все-таки вставить несколько слов и объяснить, почему я звоню?
– Ты звонишь, чтобы дать телефонной компании возможность загрести побольше денег, – поддразнила ее Линда и молча выслушала краткий отчет Сирены. Потом она высказала дочери свое мнение о Сейморе. Сирена слушала вполуха, а сама вспоминала вчерашний день, когда она промокла, замерзла, была страшно голодна и так хотела, чтобы появилась мамочка и все уладила.
– Итак, ты думаешь вернуться в Сакраменто, – закончила Линда.
Сирена оглядела крошечную гостиную, поблекшие обои, старую мебель. В солнечном луче плясали пылинки. Она вздохнула.
– Похоже на то. Я знаю эти места. Не думаю, что с работой возникнут трудности.
– Конечно. Дорогая, у тебя действительно все в порядке?
Сирена не могла припомнить, когда мать в последний раз задавала ей такой вопрос. Она всегда была благодарна родителям за то, что они достаточно доверяли ей, чтобы не водить на помочах, всегда гордилась, что сама справляется со своими делами, живет своей жизнью.
– Все хорошо. Конечно, я, как всегда, немного на мели, но это поправимо.
– Я не об этом. Во всяком случае, не только об этом. Я… О, извини. Мы слишком долго говорим. В следующий раз заказывай разговор за мой счет.
– Ну уж не настолько я на мели. Починю машину и сразу выеду. Позвоню из Сакраменто.
– Это было бы прекрасно. Кстати, о машине. Отцовские вещи все еще у тебя в багажнике?
– Все в целости и сохранности. В Лас-Вегасе пришлось пожертвовать кое-чем из вещей, но, конечно, не тех. А почему ты спрашиваешь?
– Не знаю. Я о них как-то на днях думала. Может быть, потому что стала добрее с годами, может быть, потому что слишком поздно пытаться изменить то, что он делал, каким был. Ну ладно… Дорогая, второй аппарат звонит. Извини, но я должна идти. Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю, – сказала Сирена. С минуту она стояла, не выпуская из руки трубку и чувствуя… Что? Что ей одиноко?
Надев высохшие за ночь кроссовки, Сирена стала спускаться по крутым, расшатанным ступенькам, стараясь не наступить на слишком длинные штанины. Она провела рукой по перилам, сбросив кучку сыпучего снега, и посмотрела, как он падает вниз, на мгновение задержалась у подножия лестницы, всей грудью вдохнула чистый морозный воздух и с радостью заметила среди белых облаков просветы голубого неба. В это утро все вокруг было похоже на сказку. Люди и машины уже взялись за дело, и снегу недолго оставалось сиять незапятнанной белизной, но пока еще можно было представлять себе, что она попала в волшебную страну, окруженную величественными горами.
И эту страну одна делила с человеком, с которым у нее не было ничего общего.
Сирена встряхнула головой и постаралась сосредоточиться. Она обошла машину, открыла багажник и уже с головой зарылась в вещи в поисках нужной одежды, когда ощутила чье-то присутствие. Обернувшись, она увидела Грейнджа, который наблюдал за ней.
– Вот об этом вы беспокоились прошлым вечером? – Он указал на багажник. – Вы имели в виду эти ящики и коробки, которые вот-вот развалятся?
Его щеки так разрумянились от холодного воздуха, а синие глаза так сияли, что Сирена с трудом сосредоточилась на вопросе.
– Я каждый день говорю себе, что надо бы привести их в порядок. Но пока они в таком виде, на них никто не позарится. Как дела?
– Ничего. Я позвонил дяде. Он чувствует себя гораздо лучше. Надо с ними поскорее увидеться. По правде говоря, мне кажется, они боятся, что я не справился.
– А вы сказали им, что и не справились бы без моей помощи?
Грейндж сделал испуганное лицо. – Готов раскошелиться, лишь бы эта информация осталась тайной.
Сирена оценивающе прищурила глаза.
– И во сколько вы цените мое молчание?
Грейндж улыбнулся и снова взглянул на содержимое багажника.
– Это все, с чем вы сбежали? А где вы храните остальные вещи?
Сирена могла бы указать ему на то, что заднее сиденье тоже завалено вещами, но решила, что не стоит.
– У меня больше ничего нет. Я путешествую налегке и ни разу в жизни даже не думала о том, что можно покупать, например, мебель. Гораздо проще брать напрокат, что потребуется.
– Да, цыганка, конечно, проще.
Сирене послышался в его голосе оттенок неодобрения.
– Значит, из-за того, что я не разъезжаю на грузовике…
– С грузовиком у вас было бы еще больше неприятностей. Насколько я понимаю, дорожная полиция потребовала, чтобы они сошли с трассы. Многие застряли на всю ночь в туннелях.
Сирена сгребла в охапку чемодан с одеждой и захлопнула багажник.
– Не люблю обременять себя вещами, – сказала Сирена, чувствуя непонятное желание оправдаться. – А вам, наверное, пришлось нанять трейлер, чтобы доставить сюда пожитки.
– Не совсем. В конце концов, я здесь ненадолго. А мой приятель пока присматривает за жильем.
– За жильем? У вас, наверное, кооператив?
Выражение лица Грейнджа подсказало ей, что она затронула крайне важную тему.
– Вы хоть представляете себе, как много всяких правил и ограничений, связанных с кооперативами? У меня частный дом.
– Дом? – У нее и в мыслях никогда не было, что она может владеть домом. – А какой он?
Она сама не ожидала, что это ее так заинтересует. Но когда Грейндж описал ей свой дом в Сан-Франциско – с высокими потолками, длинными узкими коридорами и кирпичным фронтоном, она поймала себя на том, что пытается представить его себе. В рассказе Грейнджа дом казался чем-то прочным, вечным, он был неотъемлемой частью города и в то же время местом уединения и отдыха после напряженного дня.
– Вы ездите на работу на машине или на фуникулере?
– Когда как.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55