– Он очень суеверный, тем более, что он не предполагает, куда его привезли. Здесь он не осмелится солгать. Посмотрите, какая ночь!.. Тут и несуеверному станет жутко. Он, как увидит все это, с ума сойдет. Ведь мы его больше суток в мешке держим. Он и так одурел.
Лодка, наконец, подошла к скале.
Бурят и Попрядухин с трудом выкарабкались со своей странной ношей на камень.
Мешок задвигался, зашевелился, развязанный конец его распустился, и оттуда показалась человеческая голова. Затем Урбужан вылез и поднялся во весь рост.
Кругом глухо ревел прибой. Пена летела им на лицо и одежду. Ветер валил с ног. Тьма рычала страшными раскатами грома, молнии освещали безумствовавшее море.
– Где я? – глухо опросил он.
– Там, где твои боги живут издавна, – ответил Попрядухин, – и где они знают каждую твою мысль. Там, где ты, разбойник и вор, не осмелишься оскорблять их ложью.
Урбужан дико, с явным ужасом оглядел все вокруг.
Но кругом было темно. Только грозно ревело море со всех сторон. Над головой раскалывалось небо. Молнии падали то там, то здесь.
– Ты на Шаман-Камне, на Байкале.
У бурята глаза чуть не выскочили. Он весь дрожал и, казалось, не понимал Попрядухина, не верил ему. Старик взял его за шиворот и встряхнул, чтобы привести в себя, но бурят неожиданно грохнулся на колени и что-то забормотал.
– Он молится, – тихо сказал Вампилун. – Пусть! Теперь он убедился, что он на Шаман-Камне. Пусть немного придет в себя.
После нескольких минут ожидания, в течение которых бурят что-то взволнованно лопотал, а Попрядухин нетерпеливо на него посматривал, с моря раздался выстрел. Это был знак, что надо скорее кончать допрос.
Попрядухин решительно подошел к буряту и с удивлением увидел, что Урбужан лежит лицом вниз. Когда он коснулся его, бурят застонал.
– Отвечай мне, где девушка, которую ты увез с зимовья около Верхнеангарска?
Глухой стон был ответом.
– И не лги. Иначе ты отсюда не уйдешь живым. Говори, увез ты ее?
Страшный удар грома... На мгновение все ослепли от молнии... И снова тьма.
– Ты слышишь? Увез девушку?
– Увез, – едва слышно ответил Урбужан.
– Где она? Ну, слышишь? Говори же!
– Я боюсь сказать, – последовал ответ.
– Говори все, какова бы правда ни была. Ты против ее воли женился на ней?
– Нет, – простонал бурят.
– Лжешь!
– Оногоны не дают мне лгать. Правда. Я хотел сделать ее любимой женой и вез в улус. Но она не хотела этого.
– Ну?
Урбужан издал стон.
– Где она? Говори же, негодяй!
– Ее нет.
– Как нет? Жива она?
– Я боюсь.
Нервная дрожь пробежала по телу Попрядухина. Неужели все их старания оказались напрасны?
– Говори!
Но Урбужан онемел.
– Говори!
– Вы убьете меня! – тихо простонал он.
– Ты, негодяй, заслуживаешь этого. Но, клянусь, мы отпустим тебя, если скажешь правду. Жива она?
– Нет.
Услышав страшный ответ, Попрядухин так был ошеломлен, что замолчал.
Тогда Вампилун схватил бурята за плечо и вынул револьвер.
– Ты убил ее?
– Нет, оставь меня, – жалобно крикнул Урбужан. – Вы обещали не убивать.
– Что с ней случилось?
– Говори, что с ней! Боги здесь. Они слушают тебя.
Тело бандита дрожало нервной дрожью.
– Она... бросилась... в Байкал.
– Где? – не помня себя от гнева, спросил Попрядухин.
– В священной пади оногонов.
– Когда?
– Две недели тому назад.
– Нашли ее?
– Искали и не нашли. Была такая же буря.
– А, негодяй!
– Убийца!
Лицо Урбужана вдруг искривилось: глаза, горящие ужасом, уставились в одну точку.
– Оногоны, оногоны! – прошептал он.
Вампилун и старик невольно взглянули по направлению его взгляда и оторопели. Недалеко от воды, на камне светился ослепительный огненный шар, и в ту же секунду раздался такой оглушительный взрыв, что все повалились. Первым пришел в себя Попрядухин. Бурят лежал без сознания. Тело его дрожало. Пена выступила на губах.
Второй выстрел с лодки, похожий среди раскатов грома на хлопок игрушечного ружья, напоминал, что в море, в этом кипящем хаосе, бьется лодка.
С трудом они поднялись, посмотрели друг на друга. «Все погибло», – говорил этот унылый взгляд. У молодого бурята выступили слезы.
Вдруг он вынул револьвер.
– Ты что? – спросил Попрядухин.
Вампилун кивнул на пленника.
Попрядухин схватил его за руку.
– Нельзя! Он нам может понадобиться.
– Куда таскать эту сволочь? – ответил Вампилун, однако повиновался, понимая, что теперь не время для споров.
Третий выстрел! Схватив Урбужана, все еще находившегося в обмороке, они потащили его, как мешок, к лодке.
Безмолвный вопрос светился в глазах Созерцателя скал...
По лицу Попрядухина моряк сразу понял, что узнали что-то недоброе. И выпрямился.
– Ее нет в живых, – сказал Попрядухин. – Чтобы не стать женой Урбужана, она бросилась в Байкал.
Железный человек, стоявший у руля, рухнул в лодку.
– Meine Tochter! Meine Tochter! – простонал он.
Часть третья
I. Нападение на зимовье
Баргузинской тайгой называются необъятные леса, протянувшиеся с севера на юг и с запада на восток по системе реки Витима. В дебрях баргузинской тайги затеряно много золотых приисков, куда ежегодно тянутся тысячи рабочих и разных авантюристов.
Для обслуживания путников на дорожных трактах, ведущих в глубь тайги, кое-где среди дремучего леса разбросаны зимовья.
И нередко случалось, что авантюристы, головорезы, собравшись в шайки, не удовлетворившись грабежом золотоискателей на дорогах, нападали на зимовья.
Нравы баргузинской тайги были суровы. Ни пленных, ни помилования они не знали. Поэтому зимовья, особенно расположенные в глуши, всегда настороже. Прочные высокие заборы, наглухо запертые ворота, вооруженные люди – непременная принадлежность такой маленькой крепости.
Зимовье Кузнецкое, где жила Алла, находилось в нескольких десятках километров от Верхнеангарска.
Глухая тайга стояла стеной вокруг небольшого дома с пристройками. Хозяйство вел отец Аллы, с помощью работника-бурята и старухи-кухарки. Алла, приехав с Ушканьих, тоже взялась за работу.
В ту пору, впрочем, обозов шло мало, и делать было собственно нечего. Женщины собирали ягоды, грибы, солили и варили запасы на зиму, когда потянутся обозы в тайгу.
Однажды вечером к зимовью подъехал отряд вооруженных.
Ворота были заперты.
Хозяин, увидев, с кем имеет дело, схватил ружье, зарядил и вышел.
По численности отряда и вооружению он понял, что сопротивление бесполезно, и шепнул Алле, чтобы спряталась в подполье. Сам пошел отворять.
Алла мгновенно скрылась в доме.
И хорошо сделала. Иначе она бы сделалась свидетельницей ужасной сцены, разыгравшейся во дворе.
Отряд, состоящий из русских и бурят, въехал в ворота. Их было человек пятнадцать. Такое число, равно как и смелость почти дневного нападения, для баргузинской тайги было необычно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Лодка, наконец, подошла к скале.
Бурят и Попрядухин с трудом выкарабкались со своей странной ношей на камень.
Мешок задвигался, зашевелился, развязанный конец его распустился, и оттуда показалась человеческая голова. Затем Урбужан вылез и поднялся во весь рост.
Кругом глухо ревел прибой. Пена летела им на лицо и одежду. Ветер валил с ног. Тьма рычала страшными раскатами грома, молнии освещали безумствовавшее море.
– Где я? – глухо опросил он.
– Там, где твои боги живут издавна, – ответил Попрядухин, – и где они знают каждую твою мысль. Там, где ты, разбойник и вор, не осмелишься оскорблять их ложью.
Урбужан дико, с явным ужасом оглядел все вокруг.
Но кругом было темно. Только грозно ревело море со всех сторон. Над головой раскалывалось небо. Молнии падали то там, то здесь.
– Ты на Шаман-Камне, на Байкале.
У бурята глаза чуть не выскочили. Он весь дрожал и, казалось, не понимал Попрядухина, не верил ему. Старик взял его за шиворот и встряхнул, чтобы привести в себя, но бурят неожиданно грохнулся на колени и что-то забормотал.
– Он молится, – тихо сказал Вампилун. – Пусть! Теперь он убедился, что он на Шаман-Камне. Пусть немного придет в себя.
После нескольких минут ожидания, в течение которых бурят что-то взволнованно лопотал, а Попрядухин нетерпеливо на него посматривал, с моря раздался выстрел. Это был знак, что надо скорее кончать допрос.
Попрядухин решительно подошел к буряту и с удивлением увидел, что Урбужан лежит лицом вниз. Когда он коснулся его, бурят застонал.
– Отвечай мне, где девушка, которую ты увез с зимовья около Верхнеангарска?
Глухой стон был ответом.
– И не лги. Иначе ты отсюда не уйдешь живым. Говори, увез ты ее?
Страшный удар грома... На мгновение все ослепли от молнии... И снова тьма.
– Ты слышишь? Увез девушку?
– Увез, – едва слышно ответил Урбужан.
– Где она? Ну, слышишь? Говори же!
– Я боюсь сказать, – последовал ответ.
– Говори все, какова бы правда ни была. Ты против ее воли женился на ней?
– Нет, – простонал бурят.
– Лжешь!
– Оногоны не дают мне лгать. Правда. Я хотел сделать ее любимой женой и вез в улус. Но она не хотела этого.
– Ну?
Урбужан издал стон.
– Где она? Говори же, негодяй!
– Ее нет.
– Как нет? Жива она?
– Я боюсь.
Нервная дрожь пробежала по телу Попрядухина. Неужели все их старания оказались напрасны?
– Говори!
Но Урбужан онемел.
– Говори!
– Вы убьете меня! – тихо простонал он.
– Ты, негодяй, заслуживаешь этого. Но, клянусь, мы отпустим тебя, если скажешь правду. Жива она?
– Нет.
Услышав страшный ответ, Попрядухин так был ошеломлен, что замолчал.
Тогда Вампилун схватил бурята за плечо и вынул револьвер.
– Ты убил ее?
– Нет, оставь меня, – жалобно крикнул Урбужан. – Вы обещали не убивать.
– Что с ней случилось?
– Говори, что с ней! Боги здесь. Они слушают тебя.
Тело бандита дрожало нервной дрожью.
– Она... бросилась... в Байкал.
– Где? – не помня себя от гнева, спросил Попрядухин.
– В священной пади оногонов.
– Когда?
– Две недели тому назад.
– Нашли ее?
– Искали и не нашли. Была такая же буря.
– А, негодяй!
– Убийца!
Лицо Урбужана вдруг искривилось: глаза, горящие ужасом, уставились в одну точку.
– Оногоны, оногоны! – прошептал он.
Вампилун и старик невольно взглянули по направлению его взгляда и оторопели. Недалеко от воды, на камне светился ослепительный огненный шар, и в ту же секунду раздался такой оглушительный взрыв, что все повалились. Первым пришел в себя Попрядухин. Бурят лежал без сознания. Тело его дрожало. Пена выступила на губах.
Второй выстрел с лодки, похожий среди раскатов грома на хлопок игрушечного ружья, напоминал, что в море, в этом кипящем хаосе, бьется лодка.
С трудом они поднялись, посмотрели друг на друга. «Все погибло», – говорил этот унылый взгляд. У молодого бурята выступили слезы.
Вдруг он вынул револьвер.
– Ты что? – спросил Попрядухин.
Вампилун кивнул на пленника.
Попрядухин схватил его за руку.
– Нельзя! Он нам может понадобиться.
– Куда таскать эту сволочь? – ответил Вампилун, однако повиновался, понимая, что теперь не время для споров.
Третий выстрел! Схватив Урбужана, все еще находившегося в обмороке, они потащили его, как мешок, к лодке.
Безмолвный вопрос светился в глазах Созерцателя скал...
По лицу Попрядухина моряк сразу понял, что узнали что-то недоброе. И выпрямился.
– Ее нет в живых, – сказал Попрядухин. – Чтобы не стать женой Урбужана, она бросилась в Байкал.
Железный человек, стоявший у руля, рухнул в лодку.
– Meine Tochter! Meine Tochter! – простонал он.
Часть третья
I. Нападение на зимовье
Баргузинской тайгой называются необъятные леса, протянувшиеся с севера на юг и с запада на восток по системе реки Витима. В дебрях баргузинской тайги затеряно много золотых приисков, куда ежегодно тянутся тысячи рабочих и разных авантюристов.
Для обслуживания путников на дорожных трактах, ведущих в глубь тайги, кое-где среди дремучего леса разбросаны зимовья.
И нередко случалось, что авантюристы, головорезы, собравшись в шайки, не удовлетворившись грабежом золотоискателей на дорогах, нападали на зимовья.
Нравы баргузинской тайги были суровы. Ни пленных, ни помилования они не знали. Поэтому зимовья, особенно расположенные в глуши, всегда настороже. Прочные высокие заборы, наглухо запертые ворота, вооруженные люди – непременная принадлежность такой маленькой крепости.
Зимовье Кузнецкое, где жила Алла, находилось в нескольких десятках километров от Верхнеангарска.
Глухая тайга стояла стеной вокруг небольшого дома с пристройками. Хозяйство вел отец Аллы, с помощью работника-бурята и старухи-кухарки. Алла, приехав с Ушканьих, тоже взялась за работу.
В ту пору, впрочем, обозов шло мало, и делать было собственно нечего. Женщины собирали ягоды, грибы, солили и варили запасы на зиму, когда потянутся обозы в тайгу.
Однажды вечером к зимовью подъехал отряд вооруженных.
Ворота были заперты.
Хозяин, увидев, с кем имеет дело, схватил ружье, зарядил и вышел.
По численности отряда и вооружению он понял, что сопротивление бесполезно, и шепнул Алле, чтобы спряталась в подполье. Сам пошел отворять.
Алла мгновенно скрылась в доме.
И хорошо сделала. Иначе она бы сделалась свидетельницей ужасной сцены, разыгравшейся во дворе.
Отряд, состоящий из русских и бурят, въехал в ворота. Их было человек пятнадцать. Такое число, равно как и смелость почти дневного нападения, для баргузинской тайги было необычно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57