Оставшиеся в живых женщины дт дети переселились к родственникам. Не ходите и не трогайте здесь ничего. А то еще можно заразиться.
– Неужели они совсем бросили эти юрты?
– Да. По верованиям вогулов, около выморочных юрт поселяются души умерших. Умершие не любят, если их тревожат живые.
Дед подтвердил это и тоже не пошел в жилище. Стоя у порога, он объяснил, что на очаге обычно постоянно горит огонь, освещая и согревая помещение. На невысоких нарах, покрытых оленьими шкурами, люди спят и сидят во время еды и разговоров. Столами им служат небольшие низенькие деревянные скамеечки, на которые ставят горшки с олениной и лосиной.
На стенах в юрте сохранились полки с разной мелкой утварью.
Почти та же картина повторилась в соседних жилищах.
– Придется идти вверх по реке, искать их, окаянных! – сетовал огорченный дед.
В одной юрте они увидели икону. Лицо и рот у святого были вымазаны засохшей кровью.
– Ишь, нехристи! – бранился дед. – Приносят жертвы своим шайтанам! А заодно помажут кровью лики на иконах. Они запросто обращаются. Коли икона или шайтан не угодят им, то бросают. Иной раз в углу иконы стоят, а под ними шайтаны спрятаны. Хрещены только по имени... Они Сивку у нас беспременно покупать будут, дьяволы... Вот поглядите.
– Зачем?
– В жертву главному шайтану всегда белую лошадь или белого оленя надо. Поэтому здесь всех сивых лошадей перевели, за большие деньги берут. Домашним маленьким шайтанам в жертву петухов колют. Петух для домашних шайтанов – лучше не надо. А большому шайтану требуется олень или лошадь. Ну да я Сивку в обиду не дам.
На ночевку караван расположился невдалеке от поселка.
V. У лесных людей
Крак куда-то исчез с утра и долго не давал о себе знать.
Ребята начали уже тревожиться, как вдруг до них донеслись его отдаленные крики и собачий лай.
Дед с просиявшим лицом моментально схватил ружье и выстрелил.
Вскоре из лесу донесся ответный выстрел.
– Вогулы! – с торжеством вскричал старик, подбадривая свою Сивку ударом ветки, но Сивка, несмотря на это поощрение, не обнаружила большой энергии.
Надо сказать, что лошади за эту трудную дорогу совсем измучились и имели крайне изнуренный вид. Было ясно, что им не дойти до далекого еще лога у Пяти ручьев.
Здесь, в этом северном краю, на лошадях по лесным дорогам не ездят.
Надежды ребят на выносливость лошадей не оправдались, и перед экспедицией уже несколько дней стоял грозный вопрос, как быть с багажом... Подгоняемые теперь понуканием, Сивка и Лыска едва шли, тяжело дыша.
Наконец, лай собак и крики Крака стали слышны где-то совсем вблизи. Очевидно, ворон затеял драку с вогульскими псами.
Караван двинулся быстрей. Через полчаса глазам путешественников представилась живописная картина. В полуверсте от берега реки стояло среди поляны несколько высоких конусообразных жилищ. Оттуда высыпало человек восемь женщин, детей и один старик, все одетые в какие-то длинные рубахи. Они с изумлением и страхом глядели на невиданное зрелище – птицу, нападавшую на собак.
Картину оживляли группы крупных серо-бурых животных с длинными ветвистыми рогами. Часть их паслась в лесу между деревьями, другие, как коровы, лежали около жилищ на траве, пережевывая жвачку. Оленей ребята видели впервые.
Перед одним из чумов – так, по словам Яна, называлось конусообразное жилище, – у горевшего костра две вогулки чинили сани, на которых зимой и летом ездят здесь на оленях.
Несколько таких саней, называемых «нартами», стояло в стороне. Тут же валялась на траве несложная ременная упряжка.
В отдалении на реке виднелись четыре очень длинные и узкие долбленые лодочки с веслами похожими на перо.
Ребята во все глаза смотрели на лесных людей и их хозяйство. Это был для них новый, действительно совершенно своеобразный мир.
– Лайки! – сказал вдруг радостно Андрей, видя приближающихся с злобным лаем пятерых собак. – Для охотника не собаки, а золото!
По внешнему виду эти вогульские собаки походили на эскимосских собак. Две из них были желтоватого цвета с подпалинами и три серые, как волки, на которых они походили и другими приметами: острой мордой, ушами торчком, живыми глазами, сильными крепкими ногами при широкой груди; отличал лишь хвост кренделем на спине.
Мишка моментально кинулся от них в лес, чуть не опрокинув Пимку.
Старый вогул отогнал псов. Гришук в свою очередь позвал Крака, пробовавшего усесться к оленю на рога.
– Вы видите около чумов двух всегдашних друзей вогула, – сказал Ян, – оленя и лайку. Без них жизнь здесь была бы невозможной.
– Эх, не фартит! – вздохнул дед. – Бабы одни. Домовничают. Мужики, верно, рыбу промышляют. Вот тебе и проводник...
Тошка и Пимка не отрывали глаз от оленей.
– Э, да у них, кажись, праздник? – продолжал дед, пристально всматриваясь. – Вишь, сколько нарт стоит и олени... Гости приехали!
– Ну, дед, ступай, разговаривай с ними. Ты нашим переводчиком будешь, – сказал Ян.
Дед кое-как говорил, по-вогульски, а старик вогул, оказывается, умел объясняться немного по-русски. С помощью жестов беседа скоро наладилась.
Дед выяснил, что среди вогулов, действительно, находятся приехавшие с севера гости, приглашенные на праздник.
– Что за праздник? – обратился к деду Ян. – Спроси.
– Медвежий праздник, – ответил старик. – Охотник Савелий, хозяин юрты, убил на днях медведя и созвал по этому случаю гостей. Они привезли с собой и два чума, поставленных на поляне. Третий чум принадлежит Савелию. Сам он уехал за шаманом и должен сегодня вернуться.
Пока старики разговаривали, ребята и вогулы взаимно разглядывали друг друга.
Вогулки были крепкого телосложения, среднего роста, черноволосые, нос приплюснутый, рот с тонкими губами и желтыми зубами. Руки длинные, ноги кривые. Сходство лиц с Пимкой было поразительное.
Женщины, видимо, тоже заметили, что Пимка – вогуленок, что-то по-своему говорили и, указывая на него, громко хохотали.
– Узнали родню, узнали! – смеялись и ребята.
– Разве у вогулов не растут бороды? – удивленно спросил Гришук у Яна, указывая на совершенно безбородого старика манси.
– По преданию, первому вогулу отростил бороду дьявол, – ответил Ян, улыбаясь, – но благочестивый вогул ее выщипал. Остальные подражают этому хорошему примеру.
Одежда вогулов имела много общего с обычной крестьянской.
– Очевидно, они кое-что усвоили, бывая в наших деревнях.
– Смотрите, ведь это гости выходят! Из чума-то, из чума!
– Эти совсем... Глядеть страсть! – сказал Федька.
Действительно, приехавшие с севера вогулы носили одежды из звериных шкур. Волосы их были заплетены в две длинные косы, перевитые шнурком. Длинные руки покрыты татуировкой.
Степан, – так звали старика, – оказавшийся отцом Савелия, приглашал всех в юрту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– Неужели они совсем бросили эти юрты?
– Да. По верованиям вогулов, около выморочных юрт поселяются души умерших. Умершие не любят, если их тревожат живые.
Дед подтвердил это и тоже не пошел в жилище. Стоя у порога, он объяснил, что на очаге обычно постоянно горит огонь, освещая и согревая помещение. На невысоких нарах, покрытых оленьими шкурами, люди спят и сидят во время еды и разговоров. Столами им служат небольшие низенькие деревянные скамеечки, на которые ставят горшки с олениной и лосиной.
На стенах в юрте сохранились полки с разной мелкой утварью.
Почти та же картина повторилась в соседних жилищах.
– Придется идти вверх по реке, искать их, окаянных! – сетовал огорченный дед.
В одной юрте они увидели икону. Лицо и рот у святого были вымазаны засохшей кровью.
– Ишь, нехристи! – бранился дед. – Приносят жертвы своим шайтанам! А заодно помажут кровью лики на иконах. Они запросто обращаются. Коли икона или шайтан не угодят им, то бросают. Иной раз в углу иконы стоят, а под ними шайтаны спрятаны. Хрещены только по имени... Они Сивку у нас беспременно покупать будут, дьяволы... Вот поглядите.
– Зачем?
– В жертву главному шайтану всегда белую лошадь или белого оленя надо. Поэтому здесь всех сивых лошадей перевели, за большие деньги берут. Домашним маленьким шайтанам в жертву петухов колют. Петух для домашних шайтанов – лучше не надо. А большому шайтану требуется олень или лошадь. Ну да я Сивку в обиду не дам.
На ночевку караван расположился невдалеке от поселка.
V. У лесных людей
Крак куда-то исчез с утра и долго не давал о себе знать.
Ребята начали уже тревожиться, как вдруг до них донеслись его отдаленные крики и собачий лай.
Дед с просиявшим лицом моментально схватил ружье и выстрелил.
Вскоре из лесу донесся ответный выстрел.
– Вогулы! – с торжеством вскричал старик, подбадривая свою Сивку ударом ветки, но Сивка, несмотря на это поощрение, не обнаружила большой энергии.
Надо сказать, что лошади за эту трудную дорогу совсем измучились и имели крайне изнуренный вид. Было ясно, что им не дойти до далекого еще лога у Пяти ручьев.
Здесь, в этом северном краю, на лошадях по лесным дорогам не ездят.
Надежды ребят на выносливость лошадей не оправдались, и перед экспедицией уже несколько дней стоял грозный вопрос, как быть с багажом... Подгоняемые теперь понуканием, Сивка и Лыска едва шли, тяжело дыша.
Наконец, лай собак и крики Крака стали слышны где-то совсем вблизи. Очевидно, ворон затеял драку с вогульскими псами.
Караван двинулся быстрей. Через полчаса глазам путешественников представилась живописная картина. В полуверсте от берега реки стояло среди поляны несколько высоких конусообразных жилищ. Оттуда высыпало человек восемь женщин, детей и один старик, все одетые в какие-то длинные рубахи. Они с изумлением и страхом глядели на невиданное зрелище – птицу, нападавшую на собак.
Картину оживляли группы крупных серо-бурых животных с длинными ветвистыми рогами. Часть их паслась в лесу между деревьями, другие, как коровы, лежали около жилищ на траве, пережевывая жвачку. Оленей ребята видели впервые.
Перед одним из чумов – так, по словам Яна, называлось конусообразное жилище, – у горевшего костра две вогулки чинили сани, на которых зимой и летом ездят здесь на оленях.
Несколько таких саней, называемых «нартами», стояло в стороне. Тут же валялась на траве несложная ременная упряжка.
В отдалении на реке виднелись четыре очень длинные и узкие долбленые лодочки с веслами похожими на перо.
Ребята во все глаза смотрели на лесных людей и их хозяйство. Это был для них новый, действительно совершенно своеобразный мир.
– Лайки! – сказал вдруг радостно Андрей, видя приближающихся с злобным лаем пятерых собак. – Для охотника не собаки, а золото!
По внешнему виду эти вогульские собаки походили на эскимосских собак. Две из них были желтоватого цвета с подпалинами и три серые, как волки, на которых они походили и другими приметами: острой мордой, ушами торчком, живыми глазами, сильными крепкими ногами при широкой груди; отличал лишь хвост кренделем на спине.
Мишка моментально кинулся от них в лес, чуть не опрокинув Пимку.
Старый вогул отогнал псов. Гришук в свою очередь позвал Крака, пробовавшего усесться к оленю на рога.
– Вы видите около чумов двух всегдашних друзей вогула, – сказал Ян, – оленя и лайку. Без них жизнь здесь была бы невозможной.
– Эх, не фартит! – вздохнул дед. – Бабы одни. Домовничают. Мужики, верно, рыбу промышляют. Вот тебе и проводник...
Тошка и Пимка не отрывали глаз от оленей.
– Э, да у них, кажись, праздник? – продолжал дед, пристально всматриваясь. – Вишь, сколько нарт стоит и олени... Гости приехали!
– Ну, дед, ступай, разговаривай с ними. Ты нашим переводчиком будешь, – сказал Ян.
Дед кое-как говорил, по-вогульски, а старик вогул, оказывается, умел объясняться немного по-русски. С помощью жестов беседа скоро наладилась.
Дед выяснил, что среди вогулов, действительно, находятся приехавшие с севера гости, приглашенные на праздник.
– Что за праздник? – обратился к деду Ян. – Спроси.
– Медвежий праздник, – ответил старик. – Охотник Савелий, хозяин юрты, убил на днях медведя и созвал по этому случаю гостей. Они привезли с собой и два чума, поставленных на поляне. Третий чум принадлежит Савелию. Сам он уехал за шаманом и должен сегодня вернуться.
Пока старики разговаривали, ребята и вогулы взаимно разглядывали друг друга.
Вогулки были крепкого телосложения, среднего роста, черноволосые, нос приплюснутый, рот с тонкими губами и желтыми зубами. Руки длинные, ноги кривые. Сходство лиц с Пимкой было поразительное.
Женщины, видимо, тоже заметили, что Пимка – вогуленок, что-то по-своему говорили и, указывая на него, громко хохотали.
– Узнали родню, узнали! – смеялись и ребята.
– Разве у вогулов не растут бороды? – удивленно спросил Гришук у Яна, указывая на совершенно безбородого старика манси.
– По преданию, первому вогулу отростил бороду дьявол, – ответил Ян, улыбаясь, – но благочестивый вогул ее выщипал. Остальные подражают этому хорошему примеру.
Одежда вогулов имела много общего с обычной крестьянской.
– Очевидно, они кое-что усвоили, бывая в наших деревнях.
– Смотрите, ведь это гости выходят! Из чума-то, из чума!
– Эти совсем... Глядеть страсть! – сказал Федька.
Действительно, приехавшие с севера вогулы носили одежды из звериных шкур. Волосы их были заплетены в две длинные косы, перевитые шнурком. Длинные руки покрыты татуировкой.
Степан, – так звали старика, – оказавшийся отцом Савелия, приглашал всех в юрту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46