Поодаль, на пыльной площади бряцала вокально-инструментальная группа:
«Лица стерты, краски тусклы.
То ли лица, то ли куклы…»
Пел жирный парень в грязной майке, лениво теребя струны.
Я бесцельно прохаживался и вдруг боковым зрением приметил, что мной интересуются – рослая, стройная, распущенные волосы, в светлом платьице – двинулась на меня.
– Игорь? – тронула за руку, будто ковырнула сомнительную монетку, втоптанную в грязь.
Я посмотрел в улыбающееся лицо.
– Узнал? – выговорила требовательно и со смущением.
(наплыв)
Она полулежала на двуспальной кровати в халате из бордового шелка. Распущенные волосы скрывали половину лица.
Оставляя на полу джинсы, я подполз к ее лодыжкам. Затем, мурлыкая вздор, поднырнул под мышку, высвободил из под холодной, скользкой материи увесистую грудь и пощекотал кончиком носа черешню соска.
– Не надо… ты красивый мальчик и привык, что тебе никто не отказывает, – говорила она, дыша мне в макушку.
– Разве к этому можно привыкнуть?
Не насытившись одним плодом, я полез за соседним.
– Мне пора собираться, – простонала она и опрокинулась на спину. – Что ты делаешь?
Я распахнул халат, скатился по ложбинке меж грудей и провалился в пупок.
– У меня есть парень, который это делает…
– Как его имя?
– Кого?
– Который умеет вот так делать?
Мой юлящийся язык настиг ускользающую черную полоску трусиков и взъерошил примятые золотистые заросли.
– А…(шепотом)дурак.
Горячие и упругие ляжки стиснули мою голову в душистых объятиях. Я целиком окунулся в их аромат и осторожно отведал деликатеса.
Распалившись, она подтянула мои губы к своим и впилась в них, как оса:
– Может ты, наконец, расстанешься со своими трусами?! – прошептала не отрываясь.
Я расстался, и мы совокупились.
– Мне ни с кем не было так хорошо…
– Мне никогда не будет так хорошо…
– Только не кончай в меня…
– Мы кончим вместе…
– Да… но не в меня…
– А в кого?
– На живот!
– Вот! Вот!
– Скотина.
(прошло шесть лет)
– Оля! – выдохнул я и подался к губам.
– Ну, как ты? Где? – тоном участкового приструнила меня Оля. Я одумался и принял правила игры.
– В принципе, не плохо. А в общем, отлично. Добиваюсь поставленной цели. Уже имею дивиденды.
– Вот как?
– А разве могло быть иначе?
– Ну, в принципе, ты всегда, так сказать… Значит в театре?
Она заметно растерялась. Уверенность и наглость – первое оружие против женской спеси.
– Да, сам пишу, сам ставлю и играть доверяю только себе. Ну, а как ты, собственно, если в общих черта? В последний раз, когда я тебя лицезрел, ты сильно беременная была.
– Девочке уже пять лет.
– Отлично. Что еще, в сущности, нужно женщине.
– А где твой театр?
– На Петроградской.
Текст я знал на зубок, отвечал непринужденно и мог попутно обследовать забытое олино тело: похудела, усох налив щек, грудь опала, но ноги и та нива откуда они произрастали, сохранились в первозданном виде. Прекрасные зубы, я помню блеск их страстного оскала и игривые укусы. Интересно, как у нее с мужем?
– А я, кажется, знаю! Это на углу Каменоостровского и Большого, так? – продолжала ковырять Оля.
Но я крепкий прыщ, меня холеным ноготком не выдавишь.
– Нет. Мой поменьше и подальше, возле Ботанического. Там сейчас у меня ремонт идет – подготовка к открытию сезона.
– Ну, приглашай. Очень интересно посмотреть.
Тональность олиных интонаций становилась все прозрачнее, сквозь изгогродь официального тона проглядывали силуэты интимности.
– Естественно! Как только, так в первую очередь. Оставь телефончик.
Роется в сумочке, под мышками на платьице пятнышки пота.
– Как зарабатываешь? – протянула листик с цифрами.
– Прилично. На одного с лихвой.
– Все один?
– А вы все вдвоем?
– А что?
Вот этот тайный взгляд! Взгляд, который ничего еще не значит, но уже обещает многое.
– Ничего. Как муж?
– Что тебя интересует?
– Основное: не пьет? зарабатывает?
– Не пьет, не курит, зарабатывает и не таскается, но все равно плохо.
Пиздешь. Уж я-то знаю, что для нее хорошо, а что плохо. Я доводил ее до обморочных оргазмов, и все равно она променяла меня на родовитого сморчка с прогнозируемым будущим. Ты всегда была смышленой женщиной, моя бывшая соблазнительница.
– А я пью, курю, таскаюсь, иногда и не зарабатываю, а у меня по-прежнему хорошо. Просто не знаю что и делать.
– Я не в этом смысле. Здесь тоже все в порядке, – слишком гордо заявила Оля.
– Да я тоже без всяких умыслов намекнул, – прокололся улыбкой я.
– Все шутишь?
В стеклянных штампах метрополитена замаячил Николай.
– Давай встретимся сегодня, попозже, поужинаем где-нибудь, поговорим, – заспешил я.
– С удовольствием. Мои все равно на даче… – согласилась слишком поспешно, спохватилась и зарделась. – Хотя не обещаю.
На нас надвигался Коля – разбегающийся взгляд, полуоткрый рот с белой пенкой в уголках губ.
– Я тебе позвоню?
– Позвони.
– До вечера?
– Ага.
«Нельзя ли дважды войти в одну и ту же реку?!» – беззвучно вопрошал я в след, просвечивающим сквозь платьице, трусикам. Псы взрычали, поводок натянулся, я рявкнул на оголтелых и отвернулся.
– Ты чего такой необычайно-черезвычайный, Николай?! – с надеждой пожал я руку своему потенциальному кредитору и повел его к озерам.
Там за тихими водоемами, на тихой березовой улице жил тихушник Михалыч. В иную бытность я снимал у Михалыча светлую комнату во втором этаже. Сейчас она освободилась, а у Коли, как существа иногороднего, была хроническая проблема с жильем. Николай мог решить свою проблему, а я рассчитывал на комиссионные. Нет, я настаивал на них, ведь меня ждала Оля, а с ней и… Фу! Лежать!
– Я действительно в плохом настроении, подмечено верно, – размеренно заговорил Николай. – Это остаточные явления. Недавно я пережил мысленную бурю.
Коля адепт Абсолютного Знания. Утром и вечером он посещает духовные тренинги, которые проводит некая сестра Дизи из Индии. В будущем Коля надеется преодалеть в себе человека и стать седьмым Богом. А пока Коля отстранился от:
– никотина,
– алкоголя,
– мяса,
– женщин,
– и хулы.
Со всеми небратьями и несестрами (теми, кто покуривает, попивает, жрет плоть, сквернословит и вожделеет) он разговаривает снисходительно-наставническим тоном.
– Типа психоза, что-ли? – принимаю я новые правила игры.
– Это у вас бывают психозы, – разъясняет Коля. – У людей не принимающих учение бывают психозы, и они неизбежны. Потому что мир наш полон грязи. В принципе, нынешний мир весь состоит из грязи. Куда ни ткни, всюду мирская мерзость и гнусность.
Коля пускает фразы, как любовно отлитые пули. Эти пули должны продырявливать сердца непосвященных, сливать с них дурную кровь и готовить резервуар под Чистоту.
Пока Коля выпускает первую обойму, мы выхоим к берегу озера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62