Денис должен был договориться с местными бандитами, чтобы они Дибаева не трогали, а по возможности и помогали ему. Свою работу он выполнил на «отлично», а взамен получил статус помощника депутата и поддержку Дибаева в приватизации небольшой шахты в Ростовской области.
С тех пор за ним закрепилось прозвище Дениска Уголь, а его деятельность на шахте вскоре обернулась уголовным делом и тюремным сроком. На счастье Майоршина, следствию не удалось доказать, что странная гибель бывшего директора шахты, который выпрыгнул из окна собственной квартиры на четырнадцатом этаже, – это дело рук Дениса.
Его посадили за другие грехи: солидные финансовые махинации, – что даже льстило самолюбию Майоршина. Тем более что наказание было не очень обременительным, да и закончилось раньше срока благодаря вмешательству набиравшего силу Дибаева.
Дальше была еще парочка ходок на нары. И каждый раз все заканчивалось условно-досрочным освобождением...
...Денис был по жизни сильно обязан Дибаеву. Но при этом он никогда перед всемогущим Николаем Алексеевичем не лебезил. В конце концов, он тоже ходил ради него на нож.
...Он подошел к Старому Арбату и тесными проулками выбрался в Плотников переулок. На душе его было муторно. Но он решил, что надо забрать деньги и исчезнуть из жизни Дибаева навсегда.
Он не первый раз брал на себя кровь. Все мертвяки Дибаева были его клиентами: и несчастная бухгалтерша, которой нанятые им албанские мафиози подменили дыхательную смесь, и забитый арматурными прутьями юноша, которого Уголь самолично добивал последними, самыми смертельными ударами.
...Дениса не покидало ощущение, что он совершает роковую ошибку. Интуиция буквально терзала его, призывая бросить все и бежать куда подальше от дома Дибаева. Но деньги ему были нужны...
Он подошел к знакомому подъезду, посмотрел на окна квартиры на восьмом этаже, которые почему-то ранним утром все были освещены, без труда справился с кодовым подъездным замком, кивнул консьержке так искренне и приветливо, будто они были знакомы всю жизнь, и нажал в лифте кнопку девятого этажа. Затем, выйдя на площадку, прислушался и медленно спустился на один пролет.
Вот и дибаевская дверь – металлическая и отделанная красивыми деревянными вставками по периметру. Денис нажал на кнопку звонка. После минутного затишья за дверью раздались какие-то приглушенные звуки, хрустнул замок, и он увидел совершенно пьяного Дибаева – в трусах и футболке, призывающей любить какого-то Билла.
– А, Дениска, – улыбнулся Николай Алексеевич. – Заходи! За гонораром? Давай заходи, корешок.
Все выглядело весьма буднично. Особенно то, что Дибаев был пьян и поэтому казался неспособным на активные действия.
Они молча прошли на кухню. Дибаев плюхнулся на стул и спросил:
– Сколько теперь стоит убиенная человеческая душа?
– Всегда стоила двадцать. В этот раз – сорок.
– За риск накинул?
– За обман! Мертвяк-то – человек известный. Разницу возьми со своего лысого. Это же он передо мной задачу ставил.
– Ну я и говорю: за риск. На! – Дибаев ногой толкнул под столом что-то черное к ногам Майоршина. Это был портфель.
Тот, не спуская глаз с Дибаева, поднял портфель, открыл, стрельнул глазом и увидел четыре зеленые пачки.
– Ты заранее удвоил гонорар? – удивленно спросил он.
– Ну ты же по телефону сказал, что надо удвоить! Я сделал! Давай! Топай! Я спать хочу!
– Ладно! Будь, корешок!
– Давай!
...Врет интуиция, думал Денис Майоршин по кличке Уголь, разомлевая в такси и все дальше удаляясь от дома Дибаева. Деньги получены. Билеты в Грецию куплены. Завтра утром в самолет – и поминай как звали. Не вернется больше в Россию Денис Майоршин.
«Никуда заезжать не буду, – думал он. – Ночь просижу в ресторане аэропорта».
Таксист, подвернувшийся неподалеку от дома Дибаева, уверено разгонял по ночной Ленинградке «форд-фокус». Денис неожиданно для себя самого громко запел:
У меня была любовь, молодая, стройная,
Только видеть корешков моих неготовая,
Я же правильный пацан – живу по понятиям,
И пришлось красотке той на панель отправиться.
– Что-то не рифмуется песня твоя, – посочувствовал таксист, потом вдруг неожиданно начал тормозить, и, как бы оправдываясь, буркнул: – Опять ремонт дороги! Просто задолбали! Роют эту Ленинградку, роют! Когда закончат... – Потом резко выбросил руку, и в лицо Дениса брызнула едкая жидкость...
Пришел он в себя в кустах на обочине. На него пристально смотрел сидевший на корточках мужчина, в котором он признал недавнего таксиста. Денис понял сразу: выхода, похоже, нет. Это конец. Он, как в юности, попытался почувствовать кураж, силу в мышцах, готовность рвать противника зубами. Ничего похожего не было. Он беспомощным мешком валялся на мокрой от ночной росы траве и был не в силах пошевелить даже пальцем.
– Ну что, Уголь, рассказывай. Где Каленин?
Денис, по правилам тюремной самозащиты, должен был презрительно цыкнуть слюной и спросить: «А ты кто такой, зелень поганая, чтобы со мной, заслуженным уркой, так базарить?»
Вместо этого он опустил глаза и тихо, едва ворочая губами, произнес:
– Не знаю. Понять не могу. Убивал двоих. Почему остался только один – не знаю. А где портфель? – неожиданно для самого себя жалобно спросил он.
«Таксист» усмехнулся:
– Он тебе не понадобится! Ты взрыва дождался?
– Слышал. Но я отъехал метров на пятьсот. Ждал минут двадцать. А когда рвануло и заполыхало, подумал, что дело сделано.
– Куда делся второй, не догадываешься? – продолжал спокойно спрашивать «таксист».
Денис мотнул головой.
– Ну да ладно. – «Таксист» поднялся во весь рост. Отряхнул брюки. – Значит, так, авария у нас приключилась. Видишь, «форд» весь помятый. В дерево он врезался. Машина в угоне. За рулем ты. Давай-ка помогай! Думаешь, легко мне тебя, бугая такого, в салон запихивать? Давай, держись за шею.
«Таксист» подтащил Дениса к впившемуся в дерево «форду», запихнул его на водительское место. Потом крепко взял за волосы, откинул ему голову и влил в дергающееся горло бутылку водки.
– Ну все, браток! Давай! В путь! – Он хлопнул дверью. А потом, увидев, как Денис судорожно пытается неловкими движениями открыть дверь машины, чтобы выползти наружу, весело сказал: – Нет, друган! Мы так с тобой не договаривались! – «Таксист» с силой еще раз хлопнул водительской дверью, отбежал шагов на десять и что-то швырнул в район бензобака. Грохнул взрыв...
Машина горела бешеным воющим огнем, и внутри этого оранжевого месива подпрыгивал и бился о дверь Денис Майоршин... или все то, что оставалось от него. Потом всякое шевеление в машине прекратилось. «Таксист» видел, как изогнувшееся в нелепой позе тело превращается в коричневую мумию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
С тех пор за ним закрепилось прозвище Дениска Уголь, а его деятельность на шахте вскоре обернулась уголовным делом и тюремным сроком. На счастье Майоршина, следствию не удалось доказать, что странная гибель бывшего директора шахты, который выпрыгнул из окна собственной квартиры на четырнадцатом этаже, – это дело рук Дениса.
Его посадили за другие грехи: солидные финансовые махинации, – что даже льстило самолюбию Майоршина. Тем более что наказание было не очень обременительным, да и закончилось раньше срока благодаря вмешательству набиравшего силу Дибаева.
Дальше была еще парочка ходок на нары. И каждый раз все заканчивалось условно-досрочным освобождением...
...Денис был по жизни сильно обязан Дибаеву. Но при этом он никогда перед всемогущим Николаем Алексеевичем не лебезил. В конце концов, он тоже ходил ради него на нож.
...Он подошел к Старому Арбату и тесными проулками выбрался в Плотников переулок. На душе его было муторно. Но он решил, что надо забрать деньги и исчезнуть из жизни Дибаева навсегда.
Он не первый раз брал на себя кровь. Все мертвяки Дибаева были его клиентами: и несчастная бухгалтерша, которой нанятые им албанские мафиози подменили дыхательную смесь, и забитый арматурными прутьями юноша, которого Уголь самолично добивал последними, самыми смертельными ударами.
...Дениса не покидало ощущение, что он совершает роковую ошибку. Интуиция буквально терзала его, призывая бросить все и бежать куда подальше от дома Дибаева. Но деньги ему были нужны...
Он подошел к знакомому подъезду, посмотрел на окна квартиры на восьмом этаже, которые почему-то ранним утром все были освещены, без труда справился с кодовым подъездным замком, кивнул консьержке так искренне и приветливо, будто они были знакомы всю жизнь, и нажал в лифте кнопку девятого этажа. Затем, выйдя на площадку, прислушался и медленно спустился на один пролет.
Вот и дибаевская дверь – металлическая и отделанная красивыми деревянными вставками по периметру. Денис нажал на кнопку звонка. После минутного затишья за дверью раздались какие-то приглушенные звуки, хрустнул замок, и он увидел совершенно пьяного Дибаева – в трусах и футболке, призывающей любить какого-то Билла.
– А, Дениска, – улыбнулся Николай Алексеевич. – Заходи! За гонораром? Давай заходи, корешок.
Все выглядело весьма буднично. Особенно то, что Дибаев был пьян и поэтому казался неспособным на активные действия.
Они молча прошли на кухню. Дибаев плюхнулся на стул и спросил:
– Сколько теперь стоит убиенная человеческая душа?
– Всегда стоила двадцать. В этот раз – сорок.
– За риск накинул?
– За обман! Мертвяк-то – человек известный. Разницу возьми со своего лысого. Это же он передо мной задачу ставил.
– Ну я и говорю: за риск. На! – Дибаев ногой толкнул под столом что-то черное к ногам Майоршина. Это был портфель.
Тот, не спуская глаз с Дибаева, поднял портфель, открыл, стрельнул глазом и увидел четыре зеленые пачки.
– Ты заранее удвоил гонорар? – удивленно спросил он.
– Ну ты же по телефону сказал, что надо удвоить! Я сделал! Давай! Топай! Я спать хочу!
– Ладно! Будь, корешок!
– Давай!
...Врет интуиция, думал Денис Майоршин по кличке Уголь, разомлевая в такси и все дальше удаляясь от дома Дибаева. Деньги получены. Билеты в Грецию куплены. Завтра утром в самолет – и поминай как звали. Не вернется больше в Россию Денис Майоршин.
«Никуда заезжать не буду, – думал он. – Ночь просижу в ресторане аэропорта».
Таксист, подвернувшийся неподалеку от дома Дибаева, уверено разгонял по ночной Ленинградке «форд-фокус». Денис неожиданно для себя самого громко запел:
У меня была любовь, молодая, стройная,
Только видеть корешков моих неготовая,
Я же правильный пацан – живу по понятиям,
И пришлось красотке той на панель отправиться.
– Что-то не рифмуется песня твоя, – посочувствовал таксист, потом вдруг неожиданно начал тормозить, и, как бы оправдываясь, буркнул: – Опять ремонт дороги! Просто задолбали! Роют эту Ленинградку, роют! Когда закончат... – Потом резко выбросил руку, и в лицо Дениса брызнула едкая жидкость...
Пришел он в себя в кустах на обочине. На него пристально смотрел сидевший на корточках мужчина, в котором он признал недавнего таксиста. Денис понял сразу: выхода, похоже, нет. Это конец. Он, как в юности, попытался почувствовать кураж, силу в мышцах, готовность рвать противника зубами. Ничего похожего не было. Он беспомощным мешком валялся на мокрой от ночной росы траве и был не в силах пошевелить даже пальцем.
– Ну что, Уголь, рассказывай. Где Каленин?
Денис, по правилам тюремной самозащиты, должен был презрительно цыкнуть слюной и спросить: «А ты кто такой, зелень поганая, чтобы со мной, заслуженным уркой, так базарить?»
Вместо этого он опустил глаза и тихо, едва ворочая губами, произнес:
– Не знаю. Понять не могу. Убивал двоих. Почему остался только один – не знаю. А где портфель? – неожиданно для самого себя жалобно спросил он.
«Таксист» усмехнулся:
– Он тебе не понадобится! Ты взрыва дождался?
– Слышал. Но я отъехал метров на пятьсот. Ждал минут двадцать. А когда рвануло и заполыхало, подумал, что дело сделано.
– Куда делся второй, не догадываешься? – продолжал спокойно спрашивать «таксист».
Денис мотнул головой.
– Ну да ладно. – «Таксист» поднялся во весь рост. Отряхнул брюки. – Значит, так, авария у нас приключилась. Видишь, «форд» весь помятый. В дерево он врезался. Машина в угоне. За рулем ты. Давай-ка помогай! Думаешь, легко мне тебя, бугая такого, в салон запихивать? Давай, держись за шею.
«Таксист» подтащил Дениса к впившемуся в дерево «форду», запихнул его на водительское место. Потом крепко взял за волосы, откинул ему голову и влил в дергающееся горло бутылку водки.
– Ну все, браток! Давай! В путь! – Он хлопнул дверью. А потом, увидев, как Денис судорожно пытается неловкими движениями открыть дверь машины, чтобы выползти наружу, весело сказал: – Нет, друган! Мы так с тобой не договаривались! – «Таксист» с силой еще раз хлопнул водительской дверью, отбежал шагов на десять и что-то швырнул в район бензобака. Грохнул взрыв...
Машина горела бешеным воющим огнем, и внутри этого оранжевого месива подпрыгивал и бился о дверь Денис Майоршин... или все то, что оставалось от него. Потом всякое шевеление в машине прекратилось. «Таксист» видел, как изогнувшееся в нелепой позе тело превращается в коричневую мумию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85