А вы взяли, чтобы сдать куда надо. Но применять не советую. Только в самом крайнем случае, если действительно не будет иного выхода. Стреляйте в воздух. Может, милиция прибежит, поможет. Если не понадобится – утопите в речке...
Уже закрывая за собой дверь, Игнатов услышал Асин голос и чуть-чуть задержался в дверях: – Может, отдашь эту штуку мне? – спросила она. – У меня хотя бы есть разрешение на ношение служебного оружия.
– Нет, – решительно возразил Беркас, – пусть будет у меня. Тебе, Ася, он точно не понадобится. Сделаем так! Сейчас идем к мальчишкам. Они едут с нами до ближайшей железнодорожной платформы. Маршрут для них продумай сама, а для нас я уже продумал. Ты по моему звонку идешь... короче, потом скажу... А я... может быть, попробую встретиться с шефом. Подключу его. Все! Давай собирайся, зови мальчишек.
Ася нетерпеливо щелкнула пальцами и, разглядывая пистолет, азартно проговорила:
– Была бы возможность, взяла бы эту пушку, положила бы их всех лицом на пол и держала бы так до приезда соответствующих служб...
– Поэтому обойму в пистолет я предусмотрительно не вставил, – улыбаясь всеми своими морщинами, произнес Игнатов, тихо вернувшись в комнату. – Она в джипе, в бардачке...
– Не стыдно шпионить? – покраснев, воскликнула Ася.
– Не стыдно, – спокойно возразил Игнатов. – Профессия такая. А вы, Ася Руслановна, оказывается, боец! Не завидую я вашим недругам! Ну, пока! Раньше чем через полчаса охрана вас все равно не выпустит. Вас вывезут с территории с завязанными глазами, чтобы вам в голову не пришло нагрянуть сюда вместе с батальоном спецназовцев. И будьте благоразумны! Не втягивайте в эту опасную игру детей. Надеюсь, мы еще увидимся...
Выстрел в судьбу
...Уже покидая территорию дачи и подходя к навороченной всеми видами мигалок и антенн «БМВ», Игнатов с Тихоней вполголоса обменялись репликами.
– Может, все-таки зря мы их отпускаем, а, Дмитрий Матвеевич? Поднимут шум, а его нам уже с избытком?
– С избытком, говоришь? Да нет, в нашем случае мало шума не бывает. Вчера вечером в программе «Время» сообщили, что Президент намерен быть на мероприятии в храме Христа Спасителя. Это, с одной стороны, хорошо! Значит, вся охрана будет на площади. Но в итоге Шарпей должен остаться за городом! Там, где никто не ожидает нашей атаки. Поэтому больше шума, товарищ!
Вы действуете по намеченному плану, – продолжал Игнатов. – Они должны испугаться и уговорить Президента отменить свое решение. Я очень надеюсь, что вы все сделаете грамотно, по плану. Как только поймете, что Президент не появился, тут же стремительный отход.
Михаил, – Игнатов кивнул на водителя, – как и договаривались, будет ждать тебя на Плющихе. Ребята разбегаются по одному. У них у каждого – свой маршрут. А вы ждете меня в условленном месте. Если до вечера я не появлюсь, действуйте по резервному варианту. Исчезаете из Москвы!
...Уже в машине Игнатов, вдруг вспомнив о чем-то, хлопнул себя по карману и достал мятый конверт. Он получил его от Тихони. Тот состоял в многолетней переписке с тем самым патлатым поэтом, который более двадцати лет назад покинул Советский Союз при непосредственном содействии генерала Игнатова.
Поэт стал хорошим бизнесменом, заработал большие деньги, успешно завершив в Америке опыты с биологическими штаммами, вывезенными из СССР. Но иногда его настигала прежняя страсть и он писал стихи и посылал их Игнатову. А тот по-прежнему считал их бездарными и, прочитав, забывал в ту же секунду.
Очередной опус лежал в конверте, и Игнатов решил его прочесть, заведомо ожидая очередного разочарования. Однако прочитанное его озадачило. На смятой страничке от руки было написано:
Он уехал на Запад
и молвы не боялся.
А закатное солнце
било прямо в глаза.
И черемухи запах,
этот сладостный запах,
за спиной оставался
и дурманил вокзал.
Ягодный вкус
губы вязал...
Ветер газеты листал...
Что он сказал?
Что он сказал
в миг, когда дрогнул состав?..
А потом на востоке
нет бы – солнцу очнуться,
нет бы – солнцу взорваться
и поджечь горизонт.
Он – в последнем вагоне.
Он бы мог и вернуться.
И остаться в России,
да уже не резон.
Людный вокзал
тоже гадал...
Было похоже на стон:
«Что он сказал?
Что ж он сказал
в миг, когда вздрогнул вагон?»
Все начнется сначала.
Будут деньги и слава,
и размашистый «боинг»
станет верным конем.
И одна только знала,
на ступеньках вокзала,
та нескладная дама
знала правду о нем...
Гулок и пуст
грязный перрон...
Резко сменился сюжет.
Слышится хруст:
тронул вагон.
Только вот зрителя нет!
Знала, что врет,
знала, что пьет,
знала, что все это бред!
Знала, что он
спрыгнуть хотел...
Только вот – зрителей нет.
Но черемухи запах,
как небесная сила,
снова вырвался к людям
и накрыл перегон.
Стало ясно, что запил,
что давно не мессия,
что не нужен России
ни теперь, ни потом.
Что он сказал,
руки сложив
в замысловатый замок?
Взял и послал!
Просто послал!
Всех, кого мог и не мог...
– На! Прочти! – Игнатов протянул стихи Тихоне, сидевшему рядом с водителем на переднем сиденье. Тот долго вчитывался в текст, а затем, соорудив мрачное лицо, прочел стихи вслух.
– Не понял я, Дмитрий Матвеевич... О чем это он, друг наш американский? Почему все так ждали каких-то слов? И почему он их всех послал?
– А ты вот почему все ждешь, что я скажу?
– Так вы же мой командир! И потом – вы же меня не посылаете.
– Еще как посылает! – неожиданно вмешался в разговор Фомин. – Он даже не спрашивает тебя, хочешь ли ты гоняться за этим Шарпеем! Хочешь ли ты стрелять! Я, к примеру, в своей новой жизни никогда не стрелял в человека...
При этих словах челюсть Тихони буквально рухнула вниз, и он застыл с открытым от изумления ртом, а Игнатов настороженно посмотрел на сына.
– Я стрелял в мишень, – невозмутимо пояснил Фомин, – в голову там или в сердце. Всегда стрелял за деньги и никого не убил за идею! Я никогда не спрашивал, в кого я стреляю и за что. Если бы я в это вдумывался, то сошел бы с ума на втором выстреле. А у меня их – результативных – сто одиннадцать! А вот вы всегда целитесь в идейного врага! Вы всегда стреляете в судьбу. Трудно вам... Вот вы и мучаетесь, вопросы задаете, мессию ищете. А он взял и послал вас вместе с вашими идеями... Допытываетесь, зачем он уезжает, зачем родину бросает? А может, вы все ему надоели со своими вопросами дурацкими? Вот он вас всех и послал подальше! И правильно сделал...
– Ну ты даешь, – только и нашелся что сказать в ответ Тихоня. – Так ты, если что, в Шарпея, к примеру, не стал бы стрелять?
– Из-за ваших идей – не стал бы. А если и стал бы, то только потому, что получил от вас свободу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Уже закрывая за собой дверь, Игнатов услышал Асин голос и чуть-чуть задержался в дверях: – Может, отдашь эту штуку мне? – спросила она. – У меня хотя бы есть разрешение на ношение служебного оружия.
– Нет, – решительно возразил Беркас, – пусть будет у меня. Тебе, Ася, он точно не понадобится. Сделаем так! Сейчас идем к мальчишкам. Они едут с нами до ближайшей железнодорожной платформы. Маршрут для них продумай сама, а для нас я уже продумал. Ты по моему звонку идешь... короче, потом скажу... А я... может быть, попробую встретиться с шефом. Подключу его. Все! Давай собирайся, зови мальчишек.
Ася нетерпеливо щелкнула пальцами и, разглядывая пистолет, азартно проговорила:
– Была бы возможность, взяла бы эту пушку, положила бы их всех лицом на пол и держала бы так до приезда соответствующих служб...
– Поэтому обойму в пистолет я предусмотрительно не вставил, – улыбаясь всеми своими морщинами, произнес Игнатов, тихо вернувшись в комнату. – Она в джипе, в бардачке...
– Не стыдно шпионить? – покраснев, воскликнула Ася.
– Не стыдно, – спокойно возразил Игнатов. – Профессия такая. А вы, Ася Руслановна, оказывается, боец! Не завидую я вашим недругам! Ну, пока! Раньше чем через полчаса охрана вас все равно не выпустит. Вас вывезут с территории с завязанными глазами, чтобы вам в голову не пришло нагрянуть сюда вместе с батальоном спецназовцев. И будьте благоразумны! Не втягивайте в эту опасную игру детей. Надеюсь, мы еще увидимся...
Выстрел в судьбу
...Уже покидая территорию дачи и подходя к навороченной всеми видами мигалок и антенн «БМВ», Игнатов с Тихоней вполголоса обменялись репликами.
– Может, все-таки зря мы их отпускаем, а, Дмитрий Матвеевич? Поднимут шум, а его нам уже с избытком?
– С избытком, говоришь? Да нет, в нашем случае мало шума не бывает. Вчера вечером в программе «Время» сообщили, что Президент намерен быть на мероприятии в храме Христа Спасителя. Это, с одной стороны, хорошо! Значит, вся охрана будет на площади. Но в итоге Шарпей должен остаться за городом! Там, где никто не ожидает нашей атаки. Поэтому больше шума, товарищ!
Вы действуете по намеченному плану, – продолжал Игнатов. – Они должны испугаться и уговорить Президента отменить свое решение. Я очень надеюсь, что вы все сделаете грамотно, по плану. Как только поймете, что Президент не появился, тут же стремительный отход.
Михаил, – Игнатов кивнул на водителя, – как и договаривались, будет ждать тебя на Плющихе. Ребята разбегаются по одному. У них у каждого – свой маршрут. А вы ждете меня в условленном месте. Если до вечера я не появлюсь, действуйте по резервному варианту. Исчезаете из Москвы!
...Уже в машине Игнатов, вдруг вспомнив о чем-то, хлопнул себя по карману и достал мятый конверт. Он получил его от Тихони. Тот состоял в многолетней переписке с тем самым патлатым поэтом, который более двадцати лет назад покинул Советский Союз при непосредственном содействии генерала Игнатова.
Поэт стал хорошим бизнесменом, заработал большие деньги, успешно завершив в Америке опыты с биологическими штаммами, вывезенными из СССР. Но иногда его настигала прежняя страсть и он писал стихи и посылал их Игнатову. А тот по-прежнему считал их бездарными и, прочитав, забывал в ту же секунду.
Очередной опус лежал в конверте, и Игнатов решил его прочесть, заведомо ожидая очередного разочарования. Однако прочитанное его озадачило. На смятой страничке от руки было написано:
Он уехал на Запад
и молвы не боялся.
А закатное солнце
било прямо в глаза.
И черемухи запах,
этот сладостный запах,
за спиной оставался
и дурманил вокзал.
Ягодный вкус
губы вязал...
Ветер газеты листал...
Что он сказал?
Что он сказал
в миг, когда дрогнул состав?..
А потом на востоке
нет бы – солнцу очнуться,
нет бы – солнцу взорваться
и поджечь горизонт.
Он – в последнем вагоне.
Он бы мог и вернуться.
И остаться в России,
да уже не резон.
Людный вокзал
тоже гадал...
Было похоже на стон:
«Что он сказал?
Что ж он сказал
в миг, когда вздрогнул вагон?»
Все начнется сначала.
Будут деньги и слава,
и размашистый «боинг»
станет верным конем.
И одна только знала,
на ступеньках вокзала,
та нескладная дама
знала правду о нем...
Гулок и пуст
грязный перрон...
Резко сменился сюжет.
Слышится хруст:
тронул вагон.
Только вот зрителя нет!
Знала, что врет,
знала, что пьет,
знала, что все это бред!
Знала, что он
спрыгнуть хотел...
Только вот – зрителей нет.
Но черемухи запах,
как небесная сила,
снова вырвался к людям
и накрыл перегон.
Стало ясно, что запил,
что давно не мессия,
что не нужен России
ни теперь, ни потом.
Что он сказал,
руки сложив
в замысловатый замок?
Взял и послал!
Просто послал!
Всех, кого мог и не мог...
– На! Прочти! – Игнатов протянул стихи Тихоне, сидевшему рядом с водителем на переднем сиденье. Тот долго вчитывался в текст, а затем, соорудив мрачное лицо, прочел стихи вслух.
– Не понял я, Дмитрий Матвеевич... О чем это он, друг наш американский? Почему все так ждали каких-то слов? И почему он их всех послал?
– А ты вот почему все ждешь, что я скажу?
– Так вы же мой командир! И потом – вы же меня не посылаете.
– Еще как посылает! – неожиданно вмешался в разговор Фомин. – Он даже не спрашивает тебя, хочешь ли ты гоняться за этим Шарпеем! Хочешь ли ты стрелять! Я, к примеру, в своей новой жизни никогда не стрелял в человека...
При этих словах челюсть Тихони буквально рухнула вниз, и он застыл с открытым от изумления ртом, а Игнатов настороженно посмотрел на сына.
– Я стрелял в мишень, – невозмутимо пояснил Фомин, – в голову там или в сердце. Всегда стрелял за деньги и никого не убил за идею! Я никогда не спрашивал, в кого я стреляю и за что. Если бы я в это вдумывался, то сошел бы с ума на втором выстреле. А у меня их – результативных – сто одиннадцать! А вот вы всегда целитесь в идейного врага! Вы всегда стреляете в судьбу. Трудно вам... Вот вы и мучаетесь, вопросы задаете, мессию ищете. А он взял и послал вас вместе с вашими идеями... Допытываетесь, зачем он уезжает, зачем родину бросает? А может, вы все ему надоели со своими вопросами дурацкими? Вот он вас всех и послал подальше! И правильно сделал...
– Ну ты даешь, – только и нашелся что сказать в ответ Тихоня. – Так ты, если что, в Шарпея, к примеру, не стал бы стрелять?
– Из-за ваших идей – не стал бы. А если и стал бы, то только потому, что получил от вас свободу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85