А ему, стриженому пацану, помахал рукой. И он, Фёдор, крикнул, гулко, на весь коридор: «Бей фашистов! Возвращайся с победой!» И Пашка шагнул за дверь. Было слышно, как сбежал он вниз по лестнице – ведь лифта тогда в их доме ещё не было, его пристроили потом, после войны. Уже стихли Пашкины шаги, а Анна Николаевна всё ещё стояла в коридоре. Анна Николаевна и он, соседский мальчишка Фёдор. В квартире больше никого не было – ни родителей Фёдора, ни Ивантеевых, даже ивантеевская бабка куда-то ушла, должно быть в очередь за продуктами. Они стояли вдвоём в коридоре – Анна Николаевна и он, стриженый лопоухий пацан. И вдруг он увидел, что Анна Николаевна улыбается. Даже его, несмышлёныша, удивила её улыбка. Люди в то время вообще редко улыбались. Чаще плакали. Громко в несколько голосов плакали Ивантеевы, провожая на фронт отца. Рыдали навзрыд или молча глотали слёзы женщины прямо на улицах. Вот почему удивила его тогда улыбка на лице соседки. И сейчас Анна Николаевна всплыла в его памяти такой, какой она была тогда – в цветастом платье с голыми загорелыми руками, с копной каштановых волос. «Ёлки-палки, – мелькнуло у него. – Ведь она тогда была моложе, чем теперь моя Валентина!» А ещё он только теперь, спустя десятилетия, понял боль, отчаяние и мужество той её улыбки. Она ведь понимала, куда идёт её Пашка, понимала, что предстоит ему, как и его товарищам, тяжкий путь, но она не хотела, чтобы он унёс с собой в этот путь её боль и тревогу. И он с каким-то запоздалым страхом посмотрел на сидящую посреди комнаты старую женщину в тёмном платье с седым реденьким пучком волос, с желтоватым лицом. Он перевёл взгляд на долговязую девчонку, всё ещё стоявшую перед ним со своим блокнотом, и пробормотал невпопад:
– … Она… Анна Николаевна… была такая… Она песни пела… Ватрушки пекла…
– Ватрушки! Какие ватрушки? – недоумевающе посмотрела Лена. Но Фёдор только махнул рукой, повернулся к жене:
– Пироги твои готовы?
– Готовы, а что?
– Что, что! Живём, как кроты – каждый в своей норе, – неожиданно закричал на Валентину Фёдор.
– Ты чего это развоевался? – повысила голос обиженная Валентина. – Я и на работе, и дома. Верчусь как белка в колесе.
– Ладно тебе, – притих Фёдор. – Ты вот что, тащи сюда свои пироги!
Валентина удивлённо глянула на мужа, но перечить не стала. Вышла на кухню и вернулась с блюдом пирожков.
– Ешьте! Ешьте, – приговаривала она, угощая ребят. Проголодавшиеся ребята быстро расхватали пирожки. Валентина подошла к Анне Николаевне.
– Отведайте пирожка!
Анна Николаевна медлила.
– Берите! Чего вы! – закричал Кореньков, жуя пирог. – Очень вкусные! – И Анна Николаевна взяла у соседки пирог.
Девочки уже переоделись в свои коричневые школьные платьица, спрятали белые юбочки в пластиковые пакеты. Лена была довольна тем, как прошло выступление её пионеров. И ребята выступили хорошо, ничего не напутали. И соседи Полуниной, хоть и были посторонними людьми, но, по-видимому, тоже остались довольны. И сама эта Полунина тоже как-то повеселела. Лена считала, что эту дружбу её пионеров с их подшефной неплохо закрепить. Хорошо бы, чтобы Полунина сказала ребятам несколько слов. И перед тем как попрощаться, Лена обратилась к Анне Николаевне и своим чётким голосом проговорила так, как обычно говорила на сборе:
– Анна Николаевна, в заключение расскажите нам немного о вашем муже, – она заглянула в блокнот, – Фёдоре Алексеевиче, и о вашем сыне, Павле, о том, как они героически сражались, как погибли…
Лена посмотрела на Анну Николаевну, и ребята смотрели на Анну Николаевну. А старая женщина, сидящая в кресле, вдруг заплакала. Она плакала молча, беззвучно, и слёзы её были мелкими, скупыми, они то останавливались, то вновь скатывались по желтоватому сухому лицу.
Лена знала, как надо отвечать на уроке, чтобы получить хорошую отметку, знала, как проводить пионерский сбор или выступить на собрании, но она не знала, что надо делать, если человек плачет. Она очень растерялась и оглянулась на ребят, но ребята и сами стояли растерянные и испуганные. На соседей, но смущённые соседи тихо один за другим покинули комнату, словно предоставляя старой женщине возможность выплакаться вволю. И Лена, не попрощавшись с подшефной своих пионеров, тоже вышла за дверь. За ней потянулись и ребята. Кореньков тоже пошёл за ребятами, но, пройдя до конца коридора, остановился и повернул обратно.
Анна Николаевна уже не плакала, хотя по-прежнему сидела в своём кресле.
– Анна Николаевна! – закричал Кореньков. – Помните, я вам про Борьку Авдеева говорил, как он на лошади верхом скакал. Он всё врёт – Борька. Он только посидел на лошадиной спине. А лошадь была с телегой. Это не считается, что скакал! – Он налёг на задвинутый в угол круглый стол и повёз его на середину комнаты.
Весна, весна на улице
Весной, как известно, дни становятся длиннее. На уроках географии в пятом классе ребятам даже объясняют, почему это происходит. Кореньков учился только в четвёртом классе, но кое-что, имеющее отношение к причинам этого явления, он уже знал. Во-первых, он знал, что земля – круглая. Во-вторых, что не солнце, хотя мы видим собственными глазами, как оно но утрам поднимается и вечером опускается, а земля вращается вокруг солнца. Ничего удивительного. Теперь эти премудрые истины знает, наверное, любой ученик не то что четвёртого, а третьего или даже второго класса. Но вот что земная ось во время движения земли по орбите всё время наклонена в одну сторону – к Полярной звезде, Кореньков не знал. Это проходят в пятом классе. Но если бы даже Кореньков учился в пятом и был бы таким же крепким отличником, как Игорь Агафонов, если бы он наизусть выучил параграф учебника географии «Смена времён года», он бы всё равно не поверил, что весенние дни длиннее. Наоборот, ещё совсем светло, даже солнце не завалилось за дом-громадину, возвышающийся как раз напротив их окна, а мама уже возвращается с работы. Наскоро приготовит ужин и тотчас же задаст неизменный вопрос: «Уроки сделал?» Удивительно, как это маме не надоест задавать его. И ещё удивительней, что Кореньков знает наверняка, что вопрос этот будет задан, но каждый раз он застаёт Коренькова врасплох. Если мама пришла с работы и приготовила ужин, значит, уже вечер. С этим надо согласиться. А как пролетел день, Кореньков и не заметил. Весенние дни летят очень быстро, значит, они короче, а не длинней. Как же им не лететь – весенним дням. Светит солнце, тёплый ветер вылизал тротуары. Девчонки скачут через верёвочку посреди тротуара. Но прохожие девчонок почему-то не ругают. А вот если мальчишки гоняют на тротуаре мяч, тут каждый второй непременно влезет со своими советами: «Играть на улице опасно! Вылетит мяч на мостовую…» И пойдёт:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– … Она… Анна Николаевна… была такая… Она песни пела… Ватрушки пекла…
– Ватрушки! Какие ватрушки? – недоумевающе посмотрела Лена. Но Фёдор только махнул рукой, повернулся к жене:
– Пироги твои готовы?
– Готовы, а что?
– Что, что! Живём, как кроты – каждый в своей норе, – неожиданно закричал на Валентину Фёдор.
– Ты чего это развоевался? – повысила голос обиженная Валентина. – Я и на работе, и дома. Верчусь как белка в колесе.
– Ладно тебе, – притих Фёдор. – Ты вот что, тащи сюда свои пироги!
Валентина удивлённо глянула на мужа, но перечить не стала. Вышла на кухню и вернулась с блюдом пирожков.
– Ешьте! Ешьте, – приговаривала она, угощая ребят. Проголодавшиеся ребята быстро расхватали пирожки. Валентина подошла к Анне Николаевне.
– Отведайте пирожка!
Анна Николаевна медлила.
– Берите! Чего вы! – закричал Кореньков, жуя пирог. – Очень вкусные! – И Анна Николаевна взяла у соседки пирог.
Девочки уже переоделись в свои коричневые школьные платьица, спрятали белые юбочки в пластиковые пакеты. Лена была довольна тем, как прошло выступление её пионеров. И ребята выступили хорошо, ничего не напутали. И соседи Полуниной, хоть и были посторонними людьми, но, по-видимому, тоже остались довольны. И сама эта Полунина тоже как-то повеселела. Лена считала, что эту дружбу её пионеров с их подшефной неплохо закрепить. Хорошо бы, чтобы Полунина сказала ребятам несколько слов. И перед тем как попрощаться, Лена обратилась к Анне Николаевне и своим чётким голосом проговорила так, как обычно говорила на сборе:
– Анна Николаевна, в заключение расскажите нам немного о вашем муже, – она заглянула в блокнот, – Фёдоре Алексеевиче, и о вашем сыне, Павле, о том, как они героически сражались, как погибли…
Лена посмотрела на Анну Николаевну, и ребята смотрели на Анну Николаевну. А старая женщина, сидящая в кресле, вдруг заплакала. Она плакала молча, беззвучно, и слёзы её были мелкими, скупыми, они то останавливались, то вновь скатывались по желтоватому сухому лицу.
Лена знала, как надо отвечать на уроке, чтобы получить хорошую отметку, знала, как проводить пионерский сбор или выступить на собрании, но она не знала, что надо делать, если человек плачет. Она очень растерялась и оглянулась на ребят, но ребята и сами стояли растерянные и испуганные. На соседей, но смущённые соседи тихо один за другим покинули комнату, словно предоставляя старой женщине возможность выплакаться вволю. И Лена, не попрощавшись с подшефной своих пионеров, тоже вышла за дверь. За ней потянулись и ребята. Кореньков тоже пошёл за ребятами, но, пройдя до конца коридора, остановился и повернул обратно.
Анна Николаевна уже не плакала, хотя по-прежнему сидела в своём кресле.
– Анна Николаевна! – закричал Кореньков. – Помните, я вам про Борьку Авдеева говорил, как он на лошади верхом скакал. Он всё врёт – Борька. Он только посидел на лошадиной спине. А лошадь была с телегой. Это не считается, что скакал! – Он налёг на задвинутый в угол круглый стол и повёз его на середину комнаты.
Весна, весна на улице
Весной, как известно, дни становятся длиннее. На уроках географии в пятом классе ребятам даже объясняют, почему это происходит. Кореньков учился только в четвёртом классе, но кое-что, имеющее отношение к причинам этого явления, он уже знал. Во-первых, он знал, что земля – круглая. Во-вторых, что не солнце, хотя мы видим собственными глазами, как оно но утрам поднимается и вечером опускается, а земля вращается вокруг солнца. Ничего удивительного. Теперь эти премудрые истины знает, наверное, любой ученик не то что четвёртого, а третьего или даже второго класса. Но вот что земная ось во время движения земли по орбите всё время наклонена в одну сторону – к Полярной звезде, Кореньков не знал. Это проходят в пятом классе. Но если бы даже Кореньков учился в пятом и был бы таким же крепким отличником, как Игорь Агафонов, если бы он наизусть выучил параграф учебника географии «Смена времён года», он бы всё равно не поверил, что весенние дни длиннее. Наоборот, ещё совсем светло, даже солнце не завалилось за дом-громадину, возвышающийся как раз напротив их окна, а мама уже возвращается с работы. Наскоро приготовит ужин и тотчас же задаст неизменный вопрос: «Уроки сделал?» Удивительно, как это маме не надоест задавать его. И ещё удивительней, что Кореньков знает наверняка, что вопрос этот будет задан, но каждый раз он застаёт Коренькова врасплох. Если мама пришла с работы и приготовила ужин, значит, уже вечер. С этим надо согласиться. А как пролетел день, Кореньков и не заметил. Весенние дни летят очень быстро, значит, они короче, а не длинней. Как же им не лететь – весенним дням. Светит солнце, тёплый ветер вылизал тротуары. Девчонки скачут через верёвочку посреди тротуара. Но прохожие девчонок почему-то не ругают. А вот если мальчишки гоняют на тротуаре мяч, тут каждый второй непременно влезет со своими советами: «Играть на улице опасно! Вылетит мяч на мостовую…» И пойдёт:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28