Боря Авдеев стоял и растерянно смотрел вслед парню. А Кореньков бросился за пиратом, догнал его и вцепился в полу его куртки, стараясь вырвать фрегат. Парень отшвырнул мальчишку. Кореньков полетел, перепачкался в грязи, но снова вскочил и кинулся на парня. Сражался Кореньков отчаянно. Но ему бы наверное не удалось спасти фрегат, если бы не вступился какой-то широкоплечий прохожий с внушительным лицом.
– Что, нашёл себе равного? – пристыдил он парня. – А если с тобой так? Ну-ка отдай!
Тот усмехнулся и сунул Коренькову кораблик. Но в каком виде был замечательный фрегат! Сломаны мачты, оборваны паруса, отошла обшивка.
Выпачканный в грязи, весь взмокший, со сбившейся набок шапкой и потёками слёз на лице, шёл Кореньков по улице, держа изувеченный фрегат. За ним виновато плёлся Боря Авдеев.
Честно говоря, Коренькова мало беспокоило и перепачканное пальто, и собственный вид. Подумаешь, фингал! А вот фрегат! Фрегат! Гордый корабль как будто выдержал суровый океанский шторм. Он был похож на птицу с обломанными крыльями. И Коренькову казалось – ничего не может быть страшнее.
Но едва он успел переступить порог квартиры, на него обрушился град маминых упреков:
– Ты где это так изгваздался весь? Господи, и синяк, и карман оторван, и пуговицы! Дрался? Я тебя спрашиваю – дрался?
Кореньков стоял молча, прижимая к груди фрегат.
– Мало того, что всю квартиру захламил, спасения нету, так теперь ещё и в грязи вывалялся! Вот выкину на помойку все твои безделки! – продолжала кричать мама. Она протянула руку к фрегату, но Кореньков спрятал кораблик за спину и, как загнанный, прижался в угол маленькой передней. – Ступай вымойся и повесь всё в ванной, чтобы высохло. Да посмей только наследить! – продолжала бушевать мама.
Кореньков сбросил пальто, обувь, насторожённо следя за тем, чтобы мама не схватила кораблик. Сняв мокрую одежду и забрав её в охапку, он шагнул в ванную. Заперся, бросил одежду на пол, опустился на ящик, в котором мама держала грязное бельё. Потом взял в руки фрегат и стал горестно разглядывать его. Тут же обнаружилась ещё одна потеря: последняя буква «А» оторвалась во время драки и потерялась. Корабль теперь назывался «Паллад». Когда пропадает одна буква на вывеске в магазине и становится какой-нибудь «га троном», или «ясо», или «электро ова ы», то это смешно. Кореньков всегда хохотал, когда видел такие вывески. Но сейчас ему было совсем не до смеха.
– Ну, что ты там возишься? – спросила мама из-за двери.
Кореньков быстро влез на ободок ванны и спрятал кораблик на верхнюю полку подвесного шкафчика – подальше от маминых глаз. Потом пустил воду и крикнул сквозь её шум:
– Я моюсь!
Но он не мылся – сидел на ящике с грязным бельём и думал. Подумать ему было о чём. Будущее представлялось Коренькову одной сплошной полосой неприятностей. Да, собственно, почему будущее, когда полоса эта уже началась. Неприятности были разные – так себе и покрупнее.
Во-первых, плакал сегодняшний хоккей «Спартак» – «Динамо»: то, что мама в наказание запретит смотреть телевизор, сомнений не вызывало.
Во-вторых, Коренькова ждала серьёзная проработка, во время которой припомнится всё: и оторванный карман, и фингал, и двойки, и замечание в дневнике. Но это всё были мелочи жизни. И хоккей, точнее говоря, его отсутствие, и проработку можно было пережить. Хуже другое: погиб фрегат, прекрасный корабль, сделанный настоящим – не чета Коренькову – мастером. Фрегат было жалко больше, чем все предыдущие корабли, вместе взятые. И ещё больше, чем фрегат, было жалко себя. Старуха (Коренькову стоило только закрыть глаза, и перед ним тут же возникал нос-пирамидка), как пить дать, придёт в школу к Ирине Александровне, а то и прямо к директору. Что ей стоит!
«Я пришла поставить вас в известность, что ученик 4 класса „А“ вашей школы Кореньков – вор. Он украл старинный фрегат, представляющий большую историческую ценность!»
Ох, какой будет скандал. В школу вызовут маму. Потом его, наверное, исключат.
Ну, зачем, скажите на милость, нужен этой старухе стоящий на этажерке фрегат? Держала бы там, как все люди, вазу какую-нибудь, статуэтку. Правда, тогда он никогда бы не увидел этот фрегат, но зато не было бы и всех неприятностей.
На верхней полке шкафчика, сиротливо опустив порванные паруса, стоял безучастный к горестным размышлениям Коренькова фрегат «Паллада».
Поговорили…
С самого утра морозное солнце светило яростно и резко. Снег на крышах и газонах бульваров ещё хранил белизну и своим сияющим блеском резал глаза. Но тротуары уже были черны, хотя и скованы по утрам крепким морозцем. Застыли глянцево ручейки, и когда Кореньков шагал в школу, под его ногами похрустывали затвердевшие лужи. Только сосульки, свисавшие с крыш, напоминали о недавней оттепели. Но и их носы казались унылыми.
В просторном школьном дворе громадным треугольником лежала тень. И окна нижних этажей казались тёмными и сонными. Зато вверху, задетые солнцем, они горели и светились золотисто. Но Кореньков, шагая к школе, не замечал ничего этого.
В раздевалке была привычная толкотня. Девочки раздевались неторопливо, аккуратно вешали пальто на крючки, а мальчишки, несмотря на окрики нянечки, создавали полный беспорядок.
– Шарф! Чей шарф? – кричала нянечка, подняв с пола полосатый шарфик. Никто не откликнулся, и, покачав головой, нянечка повесила шарф у самого края раздевалки, где на соседних крючках уже висели потерявшая хозяина ушанка, варежка и даже чей-то резиновый круг для плавания. Кореньков, опустив на пол сумку, вылез из пальто.
– Кто это тебя так разукрасил? – спросила нянечка, увидев синяк на мрачной физиономии Коренькова.
Кореньков ничего не ответил и вышел из раздевалки. В коридоре возле четвёртого «А» Борис Авдеев, вертя головой и размахивая руками, увлечённо рассказывал мальчишкам о событиях вчерашнего дня.
– … Мы вдвоём, а их трое. Ну, я одному – раз, другому – подножку, он брык. А Корешок третьему приёмчиком. Да вот он сам скажет! – радостно закричал Борис, увидев Коренькова.
Рассказ Бориса был далёк от истины, но Кореньков не стал опровергать его и сам рассказывать тоже ничего не стал, пошёл в класс и сел на своё место. Мальчишки с почтением посмотрели на его синяк. Зато у Ирины Александровны синяк под глазом Коренькова не вызвал никакого восторга. Напротив, тут ему припомнилось всё: и не стриженная до сих пор голова, и контрольная по русскому, за которую было выставлено три с минусом, и все прочие грехи и прегрешения. Кореньков слушал, что говорила Ирина Александровна, а сам думал, как всё-таки всё на свете несправедливо. Конечно, он мог бы попытаться объяснить Ирине Александровне про пирата, ни за что ни про что напавшего на совершавший плавание фрегат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28