«Дайте! Дайте! Дайте!». «Кормить зверей в зоопарке строго запрещено!» – написано чёрным по белому на табличках. И звери здесь не голодные, может быть, они сыты даже больше, чем где-нибудь в лесу. А вот стоит и просит попрошайка, и вид у него жалобный-жалобный. Смотрят на мишку посетители зоопарка, смотрит и Валера. Видит его, конечно. Но одно дело – увидеть просто так, глазами, и совсем другое – увидеть глазом художника. Почувствовать: нарисовать этого мишку-попрошайку можно только так и никак иначе. Вот и стоит Валера, смотрит. Иногда вдруг увидит, и тогда его карандаш быстро заскользит по альбомному листу, а внутри у самого Валеры вспыхнет радость и грусть и какое-то беспокойство. А иногда и ничего не вспыхнет. Валера постоит, постоит и уедет домой.
Дома вдруг откроет Валера свой альбом, полистает… Вот тот мишка-попрошайка – одна лапа поднята вверх, другая на животе, словно мишка сам себя поглаживает по пузу… Вот крупная лобастая голова с лохматой гривой. Одна только голова лежит на согнутой лапе, да ещё едва видимый контур спины. Это лев. Спит. Или просто лёг и отвернулся – надоело ему смотреть на тех, кто день за днём десятками глаз смотрит на него. Вот рожки, и ножки, и огромные глаза. Это косуля. Почему-то все звери в альбоме у Валеры печальные. Только один зверь получился весёлый. Это Дымка. Правда, рисовал Дымку Валера не в зоопарке, а в комнате Анны Николаевны, в Гвардейском переулке. Дымка лежала на кушетке, рядом сидел Кореньков и поглаживал её по шее, чтобы она не вертелась. Но на рисунке не видно ни Коренькова, ни кушетки – одна только лохматая голова с маленькими весёлыми глазками и собачьей улыбкой. Собаки ведь улыбаются. Валера этого не знал, а вот, когда рисовал Дымку, увидел. И на рисунке сама собой получилась Дымкина чуть приметная улыбка.
Но сейчас Валера не взял с собой альбома. Потому что едут они вовсе не в зоопарк.
На какой остановке вылезать, Кореньков знал. И что надо перейти площадь, тоже знал. А вот дальше…
– Это где-то здесь, – проговорил он, вглядываясь в улицу, ровным лучом уходившую от площади. – Дядя Фёдор сказал, дом во дворе, рядом с заводом.
– А какой номер? – деловито спросил Боря Авдеев.
– Номера никто не знает. Он сказал: «Ты найдёшь. Завод „Электроприбор“, а дом сразу за ним во дворе, приметный: двухэтажный с колоннами».
Они шли по улице. Она была неширокая и будто разделённая пополам на тёмное и светлое – одна сторона солнечная, на другой тень. На солнечной стороне сияли стены и сверкали стёкла, на теневой всё отдыхало в тишине и прохладе. По обеим сторонам стояли дома как дома. Старые и поновей, с балконами и без. В первых этажах занавески – в цветах и полосках, в кубиках и ромбиках и просто гладкие, одноцветные. В одном окошке стояла клетка с канарейкой. Канарейка жёлтенькая, как солнечный зайчик, пущенный кем-то с солнечной стороны. Скачет на тоненьких ножках, весело, словно она не в клетке, а в саду, на приволье. В другом – цветочные горшки с тусклой запылённой зеленью. В третьем сидел на вышитой подушечке рыжий кот. Большой, пушистый, он скучливо смотрел на улицу. Видно, хотелось ему спрыгнуть вниз со своего окошка, побродить по крышам, поиграть или даже подраться с другими котами. Может быть, эти другие коты – серые, белые, чёрные, полосатые, хотя сами и были не красивей, дразнили пушистого рыжим. Рыжих почему-то всегда дразнят рыжими. Валера застрял у окошка с рыжим котом, вскинул голову, постоял, поглядел, сказал, ни к кому не обращаясь:
– А рыжий цвет очень колоритный.
В другое время Кореньков и сам бы с удовольствием поглядел на рыжего кота. Но сейчас его интересовало другое. Завод. Где он – этот завод «Электроприбор»? Завод ведь не иголка, его сразу увидишь, если он есть. Но вокруг не было видно ни одной трубы с серым хвостом дыма, не слышалось ни железного грохота, ни шума машин. Валера опять остановился, кивнул на противоположную солнечную сторону:
– Смотрите, какой дом!
– Какой?
– Да вон тот. Совсем как терем!
Дом и правда был похож на терем-теремок. Сам красный под высокой крышей, узкие окошки в белых каменных завитках, крыльцо с широкими каменными ступенями, а перед ним ровным строем копья железной ограды. Стоял он тихий, словно нежилой. В сказках в таких теремах живут заколдованные принцессы, которых отыскивает и расколдовывает добрый молодец.
– Красивый! – Наташа тоже приостановилась, разглядывая сказочный дом. – Терем-теремок, кто в тереме живёт?
Кореньков тоже приостановился – недовольный. Конечно, Валера очень умный, никто и внимания не обратил, а он разглядел. И «кто в тереме живёт» тоже интересно. Но им сейчас нужен завод. И вдруг Борис Авдеев закричал:
– Завод!
– Где? – завертел головой Кореньков.
– Да вот же. Он и есть – этот терем! На дверях…
Над каменным крылечком за оградой из копьев не сразу можно было разглядеть стеклянную табличку с надписью: «Электроприбор». Вот так теремок с принцессой! Поди, попробуй догадайся!
А следом за оградой без всяких ворот – каменная арка двора.
Ребята быстро перебежали через улицу. Теперь уже и искать всего ничего.
– Как его фамилия, этого твоего старичка? – спросил Борис Авдеев Коренькова.
– Фамилии дядя Фёдор не сказал. Никто не помнит, говорит. Иван Иванович – и всё.
– Да-а, – протянул Боря Авдеев. – На деревню дедушке.
– Найдём, – сказала Наташа. – Главное, дом нашли.
Но дома они не нашли. Не нашли. Не потому, что плохо искали. За каменной аркой, как и говорил Коренькову Фёдор, был двор, старый московский двор со старыми тополями, на которых робко проклёвывались ещё редкой слабенькой зеленью первые листочки. А двухэтажного дома с колоннами не было. Можно было только догадаться, что ещё совсем недавно он здесь был, стоял на том самом месте, где сейчас чёрно-жёлтыми грудами корёжилась развороченная земля. Рядом лежали штабелями серые бетонные плиты, валялись какие-то трубы и над всем этим возвышался подъёмный кран.
– А домик-то тю-тю, – присвистнул Борис Авдеев. – И твой Ваня в квадрате – тоже…
Дом снесли. Это было ясно. А вот что делать дальше, не мог придумать даже очень умный Валера. Бывают такие обстоятельства в жизни, в которых бессилен самый умный человек. Они стояли и смотрели на чёрно-жёлтые груды земли, из которых кое-где торчали углы битого кирпича – остатки ещё недавно стоящего здесь дома. Но сколько ни смотри, дом заново не вырастет. Это тоже было ясно. Но всё же они продолжали стоять.
Наташа отошла от мальчишек. Где-то с краю развороченной земли на бетонной плите сидела женщина с коляской. Наташа подошла к ней:
– Тётенька, а этот дом, который тут был… с колоннами… – Наташа и сама не знала, о чём она хочет спросить, ведь и так видно, что дом снесли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Дома вдруг откроет Валера свой альбом, полистает… Вот тот мишка-попрошайка – одна лапа поднята вверх, другая на животе, словно мишка сам себя поглаживает по пузу… Вот крупная лобастая голова с лохматой гривой. Одна только голова лежит на согнутой лапе, да ещё едва видимый контур спины. Это лев. Спит. Или просто лёг и отвернулся – надоело ему смотреть на тех, кто день за днём десятками глаз смотрит на него. Вот рожки, и ножки, и огромные глаза. Это косуля. Почему-то все звери в альбоме у Валеры печальные. Только один зверь получился весёлый. Это Дымка. Правда, рисовал Дымку Валера не в зоопарке, а в комнате Анны Николаевны, в Гвардейском переулке. Дымка лежала на кушетке, рядом сидел Кореньков и поглаживал её по шее, чтобы она не вертелась. Но на рисунке не видно ни Коренькова, ни кушетки – одна только лохматая голова с маленькими весёлыми глазками и собачьей улыбкой. Собаки ведь улыбаются. Валера этого не знал, а вот, когда рисовал Дымку, увидел. И на рисунке сама собой получилась Дымкина чуть приметная улыбка.
Но сейчас Валера не взял с собой альбома. Потому что едут они вовсе не в зоопарк.
На какой остановке вылезать, Кореньков знал. И что надо перейти площадь, тоже знал. А вот дальше…
– Это где-то здесь, – проговорил он, вглядываясь в улицу, ровным лучом уходившую от площади. – Дядя Фёдор сказал, дом во дворе, рядом с заводом.
– А какой номер? – деловито спросил Боря Авдеев.
– Номера никто не знает. Он сказал: «Ты найдёшь. Завод „Электроприбор“, а дом сразу за ним во дворе, приметный: двухэтажный с колоннами».
Они шли по улице. Она была неширокая и будто разделённая пополам на тёмное и светлое – одна сторона солнечная, на другой тень. На солнечной стороне сияли стены и сверкали стёкла, на теневой всё отдыхало в тишине и прохладе. По обеим сторонам стояли дома как дома. Старые и поновей, с балконами и без. В первых этажах занавески – в цветах и полосках, в кубиках и ромбиках и просто гладкие, одноцветные. В одном окошке стояла клетка с канарейкой. Канарейка жёлтенькая, как солнечный зайчик, пущенный кем-то с солнечной стороны. Скачет на тоненьких ножках, весело, словно она не в клетке, а в саду, на приволье. В другом – цветочные горшки с тусклой запылённой зеленью. В третьем сидел на вышитой подушечке рыжий кот. Большой, пушистый, он скучливо смотрел на улицу. Видно, хотелось ему спрыгнуть вниз со своего окошка, побродить по крышам, поиграть или даже подраться с другими котами. Может быть, эти другие коты – серые, белые, чёрные, полосатые, хотя сами и были не красивей, дразнили пушистого рыжим. Рыжих почему-то всегда дразнят рыжими. Валера застрял у окошка с рыжим котом, вскинул голову, постоял, поглядел, сказал, ни к кому не обращаясь:
– А рыжий цвет очень колоритный.
В другое время Кореньков и сам бы с удовольствием поглядел на рыжего кота. Но сейчас его интересовало другое. Завод. Где он – этот завод «Электроприбор»? Завод ведь не иголка, его сразу увидишь, если он есть. Но вокруг не было видно ни одной трубы с серым хвостом дыма, не слышалось ни железного грохота, ни шума машин. Валера опять остановился, кивнул на противоположную солнечную сторону:
– Смотрите, какой дом!
– Какой?
– Да вон тот. Совсем как терем!
Дом и правда был похож на терем-теремок. Сам красный под высокой крышей, узкие окошки в белых каменных завитках, крыльцо с широкими каменными ступенями, а перед ним ровным строем копья железной ограды. Стоял он тихий, словно нежилой. В сказках в таких теремах живут заколдованные принцессы, которых отыскивает и расколдовывает добрый молодец.
– Красивый! – Наташа тоже приостановилась, разглядывая сказочный дом. – Терем-теремок, кто в тереме живёт?
Кореньков тоже приостановился – недовольный. Конечно, Валера очень умный, никто и внимания не обратил, а он разглядел. И «кто в тереме живёт» тоже интересно. Но им сейчас нужен завод. И вдруг Борис Авдеев закричал:
– Завод!
– Где? – завертел головой Кореньков.
– Да вот же. Он и есть – этот терем! На дверях…
Над каменным крылечком за оградой из копьев не сразу можно было разглядеть стеклянную табличку с надписью: «Электроприбор». Вот так теремок с принцессой! Поди, попробуй догадайся!
А следом за оградой без всяких ворот – каменная арка двора.
Ребята быстро перебежали через улицу. Теперь уже и искать всего ничего.
– Как его фамилия, этого твоего старичка? – спросил Борис Авдеев Коренькова.
– Фамилии дядя Фёдор не сказал. Никто не помнит, говорит. Иван Иванович – и всё.
– Да-а, – протянул Боря Авдеев. – На деревню дедушке.
– Найдём, – сказала Наташа. – Главное, дом нашли.
Но дома они не нашли. Не нашли. Не потому, что плохо искали. За каменной аркой, как и говорил Коренькову Фёдор, был двор, старый московский двор со старыми тополями, на которых робко проклёвывались ещё редкой слабенькой зеленью первые листочки. А двухэтажного дома с колоннами не было. Можно было только догадаться, что ещё совсем недавно он здесь был, стоял на том самом месте, где сейчас чёрно-жёлтыми грудами корёжилась развороченная земля. Рядом лежали штабелями серые бетонные плиты, валялись какие-то трубы и над всем этим возвышался подъёмный кран.
– А домик-то тю-тю, – присвистнул Борис Авдеев. – И твой Ваня в квадрате – тоже…
Дом снесли. Это было ясно. А вот что делать дальше, не мог придумать даже очень умный Валера. Бывают такие обстоятельства в жизни, в которых бессилен самый умный человек. Они стояли и смотрели на чёрно-жёлтые груды земли, из которых кое-где торчали углы битого кирпича – остатки ещё недавно стоящего здесь дома. Но сколько ни смотри, дом заново не вырастет. Это тоже было ясно. Но всё же они продолжали стоять.
Наташа отошла от мальчишек. Где-то с краю развороченной земли на бетонной плите сидела женщина с коляской. Наташа подошла к ней:
– Тётенька, а этот дом, который тут был… с колоннами… – Наташа и сама не знала, о чём она хочет спросить, ведь и так видно, что дом снесли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28