Оказалось, что Вангеловы будут заняты, а у Тины процедуры.
– А я приду, Никста, причем с большим удовольствием, – принял его предложение Арнаудов.
Он не только меня не подозревает, но и просто не ведает забот, удивлялся Станчев при прощании. Их посадили на такси, Роси подавала руку с едва заметным книксеном, правда, он не понял, что это было – изысканное воспитание или тонкое подтрунивание.
– Слишком простоват твой соученик, Гриша, – первой взяла слово Тина, когда такси отъехало. – Ко всему прочему еще и хромой.
– Он был хорошим пареньком, хорошим и немного одиноким.
– Сегодня вечером папа в сентиментальном настроении, – заметила Роси.
– Так ему и полагается, – вмешался Вангелов. – Соученики напоминают о первой молодости, по себе знаю.
Цветана вздохнула и припомнила недавнюю встречу со своими бывшими соученицами, с трудом узнали друг друга.
– Однако он высоко забрался, – продолжила свою атаку Тина.
– Тебе-то откуда это известно? – удивился Вангелов.
– От его дочери.
– На меня она произвела приятное впечатление, заявила Цветана.
– При отсутствии остального, скромность красит человека… – ехидно подкинула Роси.
Ей было скучно в компании взрослых, она прекрасно знала их разговоры, болезни, явные, а частично и скрытые желания. Она выросла среди достатка, привыкла к расточительству и пробуждению дерзких желаний и еще более дерзких позывов, рано познакомилась с алкоголем и сексом. Поклевав там и тут, Роси со своим острым умом быстро достигла пресыщения, а с ним на нее напала и скука. В первые годы своих буйств она еще увлекалась снобизмом шумных компаний, где собиралась лишь породистая молодежь, эта вот порода опьяняла ее вином снисходительности, а в отдельные мгновения и презрения к тому серому народцу, что толпится на переполненных улицах столицы в надежде прыгнуть выше собственной задницы. Но постепенно непредвиденные встречи с необеспеченностью, болезнями и неправдой, особенно ее странная связь с Иваном, немного охладили ее пыл, и она начала замечать, что вокруг не все так просто. Одним из первых ее открытий было жизненное поражение матери, неудавшейся пианистки. Ее мать предала себя рано и, как казалось, сделала это с наслаждением, которое по силе превосходило наслаждение от игры, от очарования известности. Удивительным это казалось лишь на первый взгляд. Ведь рядом с ней неотступно присутствовал отец – двигатель благоденствия, из-за которого порой тяжело дышалось.
Вот и этот вечер, с этим старым пнем Вангеловым и его обрюзгшей учительницей, отупевшей в окружении своих питомиц – деревьев, растущих из диких корней, о которых та не имела ни малейшего представления. Роси знала, что ее родители превосходят Вангеловых, но здесь действовали другие магниты, что посильнее генетических. Как-то вечером она наблюдала, как ее мать перебирала свои драгоценности, по большей части импортные. Напротив нее разинуло свою черно-белую пасть пианино, явно, мать перед этим играла какую-нибудь прелюдию или импровиз, ах, ох – утеха для души, память о потерянной технике пальцев и кистей… Мама, спросила она ее, ведь мы довольно богатые люди, не так ли?.. Мать притворилась, что плохо ее расслышала. По крайней мере, это притворство было написано на ее лице, Роси повторила свой вопрос… Ну и что? – сказала мать… Ничего. И все это на две зарплаты?.. Что ты хочешь сказать? – оскалилась на нее мать. Этот оскал был ей известен, это был знак слабости и нечистой совести… Я хочу сказать… сказать… скажем, ты еще любишь папу?.. Мать смутилась, это она хорошо запомнила… Разумеется, – прозвучало в ответ. Ох, уж это слово, это вводное слово – «разумеется»! По чему разумеется, дорогая родительница, по драгоценностям, по этому дому, по ночным разговорам-расчетам, сценариям, программам? Закрывайте хотя бы дверь спальни, если не догадываетесь, что я могу вас слышать…
Роси не заметила, как они расплатились с официантом, как накинули на плечи куртки и жилетки их предводители и остальная свита. Настал черед вечернего моциона, сдобренного прекрасно ей известными разговорами. Плетясь за старшими, она испытывала огромное желание одним резким взмахом руки расшвырять их всех в разные стороны…
* * *
Послеобеденное солнце разогнало посетителей шикарного кафе, кого в тень, кого под вентиляторы. Богатый интерьер заметно портили инновации местного происхождения – неприхотливые занавесочки на окнах, какой-нибудь облупившийся цветочный горшок, приютившийся на фаянсовом блюдце с отбитым краем. Закрыв глаза на пыльные ковровые дорожки, на прожженную окурками пластиковую мебель, на нашествие с Ближнего Востока – паранджи, белые платья до пят, темноволосые рубенсовские ангелочки, шныряющие вокруг закутанных матерей и пузатеньких папочек, – можно было четко ощутить высокий класс заведения и такой же высокий уровень цен в нем.
Станчев и Арнаудов устроились за столиком под двойной тенью от зонтика и от восточной стены отеля. Пили виски, ворошили прошлое – разные случаи, учителей, соучеников, прозвища, сельские истории. Станчев предоставлял больше говорить Арнаудову, свежему после сна и утреннего пляжа, выветривших вчерашний хмель. Арнаудов казался более сдержанным, правда, изредка оживлялся и начинал смеяться и жестикулировать, вспоминая о былом. Станчеву виделся прежний Григор, подтянутый и дисциплинированный гимназист. Значит, может играть, дьявол.
Григор же почти не играл. Он радовался встрече с Николой, она вносила легкое разнообразие в монотонные дни отдыха, возвращала его в молодость. Украдкой наблюдая за ним, Станчев еще раз отметил про себя его чистые, без следов усталости и тревоги глаза. Григор излучал физическое и душевное здоровье, что было редкостью среди мужчин его возраста, и это не только удивляло, но и слегка смущало: неужели этот человек может быть замешан в убийстве и при этом так прекрасно владеет собой, что никому и в голову не придет заподозрить его в подобном? И Станчев мучительно направлял ход разговора. Вчера Григор между прочим заметил, что часто ездит по свету. Если так, то надо признаться, Никола ему чуток завидует. С тех пор, как он очутился у военных, это ему заказано, вполне понятно почему. Григор ему посочувствовал: однако старший советник в Представительстве – это не шутка, не то что его внешняя торговля, мелкие заказы, а сделки и того помельче.
– Мелкие? – удивился Станчев.
– Мелкие, потому как крупные расхватывают крупные рыбы…
– Неужели мы такие бедные, Визирь? – не поверил Станчев.
Арнаудов сказал, что бедными нас не назовешь, а вот торговать не умеем – у нас нет солидных связей, кредиторов, да и своих людей не хватает… Экспертов?.. Экспертов, торговцев, экспедиторов, да и юристов тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35