.. Ну и, конечно, в банке и, вероятно, тамошние секретные службы. Анетта упоминала о какой-то слежке, о тайном фотографировании – вдруг они стали жертвой соглашения разведслужб, мерзкого размена человеческими судьбами?
Вопросы множились, а ответа не находилось ни на один. Нет, не логично, глупо предавать его той стороне, ни смысла, ни выгоды – они получали от него ценную информацию, приносившую серьезную пользу. Анетта об этом не знала, никто не знал, система передачи была организована безупречно, уже столько времени…
Свесившаяся с кровати нога затекла, но Григор не мог сообразить, откуда идет боль, и не подымал ее с пола. Иуда Станчев намекнул ему об особой информации, но это была уловка, прощупывание почвы, иначе они бы не привезли его на поляну. Спокойствие, Григор, немного спокойствия. Разыскивая убийцу, они наткнулись на вклады. Но как они до них добрались – как? Неужели они проследили за Анеттой, или она сама…
И мысль об Анеттином предательстве снова парализовала его. Прижали эту гусыню к стенке, она и наделала в штанишки, выложила им все коды, телефоны, адреса. А потом очумела от страха и сознания собственной вины и пошла на попятную – начала жаловаться на галлюцинации, кошмары, настаивать на срочной встрече, плакаться мне в жилетку и молить о выходе из игры… Вот, шлюха прожженная, откуда ты взялась на мою голову, как я мог тебе довериться…
Тормоз проклятый – он всему виной. Если бы Анетта поставила машину на ручник, если бы он не кинулся ее утешать, какое к черту утешение, идиот, завалил бы ее кверху ножками и конец, и пошла к чертям собачьим со своими соплями… Но машина тронулась так внезапно, так легко набрала инерцию, что он даже не успел дернуть за ручной тормоз – одно движение левой руки, и он был бы спасен…
В смятении Григор и вправду не смог обнаружить ручной тормоз, вместо него дергал за рычаг коробки передач, естественно, без толку, Анетта верещала за рулем, а машина все настойчивее сползала к оврагу, и он не выдержал и выпал через открытую дверь. Сколько времени он бежал по обочине шоссе, через насыпь, через канавы – он не помнил, не мог вспомнить даже, слышал ли он грохот взрыва. Добрался до спрятанной у сельского пути «волги» и плюхнулся на сиденье. Слава богу, что в то время по шоссе не проехало ни одной машины, как будто движение было перекрыто. Выехав на асфальт, он заметил отсвет пожара в овраге, повернул машину на восток, но когда подъезжал к селу, передумал и рванул по направлению к столице. Проезжая мимо поляны, он выжал газ до предела и зажмурил глаза, рискуя врезаться в парапет моста. Вел машину автоматически, с пустой головой и замершим сердцем. И только когда его остановили у поста на окружной дороге, он осознал свою фатальную ошибку: сам отдался им в рученьки…
В город вкатил тихонько-тихонько, ему никогда не приходилось тащиться так медленно. Ничего не соображал, скованный пронзившим его до костей ужасом. И когда он позвонил в дверь дома, Тина в первый момент не узнала его: так переменилось его лицо. Сочинил историю о том, что стал свидетелем автомобильной катастрофы, чудом его не помяли, плел, как помогал пострадавшим, слава богу, не было жертв, потом влез в ванную и более получаса с пустой головой мок под душем. Теплая вода стекала по затылку, по плечам и груди, по ногам, и Григор испытывал чувство, что он мертвец – стоячий мертвец.
Начались недели непрерывного страха, густого, ежеминутно разжигаемого неизвестностью: что сталось с Анеттой в овраге, погибла ли она, почему его остановили у поста ГАИ, почему его не вызывают на допрос, найдены ли какие-нибудь отпечатки, следы? Покоя не давали проклятые вопросы и еще более мерзкие видения. Он не смел позвонить ни домой Анетте, ни на ее работу, боялся оказаться рядом с ее домом, пугался своей тени. А надо было ходить на службу, изображать спокойствие, повсюду разыгрывать естественность поведения – и дома, и перед секретаршей.
В конце недели он случайно узнал о гибели Анетты от одного ее коллеги по службе, понял, что ее нашли мертвой в овраге, никаких свидетелей, никаких виновников. Однако вместо того, чтобы рассеяться, страхи, казалось, усилились: ему приходилось слышать о коварстве следственных органов, о их методах выжидания и тайного наблюдения, – и он решил держаться из последних сил, мобилизовать свою волю и не подавать ни малейшего повода для подозрений, все же им не было известно об их связи, да ни черта они не знали, по всей вероятности, проверка была делом гаишников..
Он не слышал, как открылась дверь.
– Гражданин Арнаудов, – пробубнил с порога милиционер, презрительно глядя на него сверху вниз, – встать и за мной! Пошевелись.
Первый раз в жизни Григор захотел убить человека и тем самым приблизить смерть.
* * *
Никогда ранее дом Арнаудовых не погружался в такую густую тишину, как в этот субботний вечер. Беда собрала Розалину и Екатерину на кухне, у традиционного семейного очага, хотя сейчас горела лишь неоновая лампа над мойкой. Перевалило за десять, все было ясно, впрочем, далеко не все, до них дошла лишь ошеломляющая весть об аресте Григора. К половине десятого его все еще не было, и охваченная тягостными предчувствиями Тина позвонила Станчевым. Ей уже мерещилась катастрофа, несчастный случай, бог весть что – сегодняшнее запаздывание Григора непонятно почему вселяло в нее загадочную тревогу.
К телефону подошла Петранка, выдержала паузу перед тем, как позвать отца, и с колотящимся сердцем Тина спросила, почему Григор не вернулся. Станчев тоже выждал мгновение – Тина почувствовала эту паузу – и глухим голосом ответил, что, к сожалению, Григор не вернется ни в этот вечер, ни в последующие. Он просит товарища Арнаудову не волноваться, но ее супруг задержан. Тина качнулась, прижав трубку к уху, и упавшим голосом спросила, как это задержан, кем? – хотя уже поняла, что имеет в виду Станчев. Органами милиции, сказал Станчев, но пока еще рано говорить о чем-либо конкретно. И добавил, что Григор жив и здоров, его содержат в хороших условиях, но, пока все выяснится, он должен быть изолирован, таковы законы ведения следствия. Тина продолжала покачиваться, но постепенно овладела собой и спросила, откуда это известно Станчеву и почему она ни о чем не знает… Официально ее известят завтра, таков уж порядок, а у него сведения из первых рук, можно ему верить. Пытаясь превозмочь потрясение и растущее возмущение, Тина заговорила, запинаясь: это неслыханно, да отдает ли он себе отчет в том, что говорит… К сожалению, товарищ Арнаудова, по крайней мере на данный момент именно мне поручено вести следствие…
Неоновая лампа ровно мерцала над сверкающим никелем мойки и мертвящим светом озаряла безукоризненную чистоту вокруг, вымытую и составленную в ряд посуду и приборы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Вопросы множились, а ответа не находилось ни на один. Нет, не логично, глупо предавать его той стороне, ни смысла, ни выгоды – они получали от него ценную информацию, приносившую серьезную пользу. Анетта об этом не знала, никто не знал, система передачи была организована безупречно, уже столько времени…
Свесившаяся с кровати нога затекла, но Григор не мог сообразить, откуда идет боль, и не подымал ее с пола. Иуда Станчев намекнул ему об особой информации, но это была уловка, прощупывание почвы, иначе они бы не привезли его на поляну. Спокойствие, Григор, немного спокойствия. Разыскивая убийцу, они наткнулись на вклады. Но как они до них добрались – как? Неужели они проследили за Анеттой, или она сама…
И мысль об Анеттином предательстве снова парализовала его. Прижали эту гусыню к стенке, она и наделала в штанишки, выложила им все коды, телефоны, адреса. А потом очумела от страха и сознания собственной вины и пошла на попятную – начала жаловаться на галлюцинации, кошмары, настаивать на срочной встрече, плакаться мне в жилетку и молить о выходе из игры… Вот, шлюха прожженная, откуда ты взялась на мою голову, как я мог тебе довериться…
Тормоз проклятый – он всему виной. Если бы Анетта поставила машину на ручник, если бы он не кинулся ее утешать, какое к черту утешение, идиот, завалил бы ее кверху ножками и конец, и пошла к чертям собачьим со своими соплями… Но машина тронулась так внезапно, так легко набрала инерцию, что он даже не успел дернуть за ручной тормоз – одно движение левой руки, и он был бы спасен…
В смятении Григор и вправду не смог обнаружить ручной тормоз, вместо него дергал за рычаг коробки передач, естественно, без толку, Анетта верещала за рулем, а машина все настойчивее сползала к оврагу, и он не выдержал и выпал через открытую дверь. Сколько времени он бежал по обочине шоссе, через насыпь, через канавы – он не помнил, не мог вспомнить даже, слышал ли он грохот взрыва. Добрался до спрятанной у сельского пути «волги» и плюхнулся на сиденье. Слава богу, что в то время по шоссе не проехало ни одной машины, как будто движение было перекрыто. Выехав на асфальт, он заметил отсвет пожара в овраге, повернул машину на восток, но когда подъезжал к селу, передумал и рванул по направлению к столице. Проезжая мимо поляны, он выжал газ до предела и зажмурил глаза, рискуя врезаться в парапет моста. Вел машину автоматически, с пустой головой и замершим сердцем. И только когда его остановили у поста на окружной дороге, он осознал свою фатальную ошибку: сам отдался им в рученьки…
В город вкатил тихонько-тихонько, ему никогда не приходилось тащиться так медленно. Ничего не соображал, скованный пронзившим его до костей ужасом. И когда он позвонил в дверь дома, Тина в первый момент не узнала его: так переменилось его лицо. Сочинил историю о том, что стал свидетелем автомобильной катастрофы, чудом его не помяли, плел, как помогал пострадавшим, слава богу, не было жертв, потом влез в ванную и более получаса с пустой головой мок под душем. Теплая вода стекала по затылку, по плечам и груди, по ногам, и Григор испытывал чувство, что он мертвец – стоячий мертвец.
Начались недели непрерывного страха, густого, ежеминутно разжигаемого неизвестностью: что сталось с Анеттой в овраге, погибла ли она, почему его остановили у поста ГАИ, почему его не вызывают на допрос, найдены ли какие-нибудь отпечатки, следы? Покоя не давали проклятые вопросы и еще более мерзкие видения. Он не смел позвонить ни домой Анетте, ни на ее работу, боялся оказаться рядом с ее домом, пугался своей тени. А надо было ходить на службу, изображать спокойствие, повсюду разыгрывать естественность поведения – и дома, и перед секретаршей.
В конце недели он случайно узнал о гибели Анетты от одного ее коллеги по службе, понял, что ее нашли мертвой в овраге, никаких свидетелей, никаких виновников. Однако вместо того, чтобы рассеяться, страхи, казалось, усилились: ему приходилось слышать о коварстве следственных органов, о их методах выжидания и тайного наблюдения, – и он решил держаться из последних сил, мобилизовать свою волю и не подавать ни малейшего повода для подозрений, все же им не было известно об их связи, да ни черта они не знали, по всей вероятности, проверка была делом гаишников..
Он не слышал, как открылась дверь.
– Гражданин Арнаудов, – пробубнил с порога милиционер, презрительно глядя на него сверху вниз, – встать и за мной! Пошевелись.
Первый раз в жизни Григор захотел убить человека и тем самым приблизить смерть.
* * *
Никогда ранее дом Арнаудовых не погружался в такую густую тишину, как в этот субботний вечер. Беда собрала Розалину и Екатерину на кухне, у традиционного семейного очага, хотя сейчас горела лишь неоновая лампа над мойкой. Перевалило за десять, все было ясно, впрочем, далеко не все, до них дошла лишь ошеломляющая весть об аресте Григора. К половине десятого его все еще не было, и охваченная тягостными предчувствиями Тина позвонила Станчевым. Ей уже мерещилась катастрофа, несчастный случай, бог весть что – сегодняшнее запаздывание Григора непонятно почему вселяло в нее загадочную тревогу.
К телефону подошла Петранка, выдержала паузу перед тем, как позвать отца, и с колотящимся сердцем Тина спросила, почему Григор не вернулся. Станчев тоже выждал мгновение – Тина почувствовала эту паузу – и глухим голосом ответил, что, к сожалению, Григор не вернется ни в этот вечер, ни в последующие. Он просит товарища Арнаудову не волноваться, но ее супруг задержан. Тина качнулась, прижав трубку к уху, и упавшим голосом спросила, как это задержан, кем? – хотя уже поняла, что имеет в виду Станчев. Органами милиции, сказал Станчев, но пока еще рано говорить о чем-либо конкретно. И добавил, что Григор жив и здоров, его содержат в хороших условиях, но, пока все выяснится, он должен быть изолирован, таковы законы ведения следствия. Тина продолжала покачиваться, но постепенно овладела собой и спросила, откуда это известно Станчеву и почему она ни о чем не знает… Официально ее известят завтра, таков уж порядок, а у него сведения из первых рук, можно ему верить. Пытаясь превозмочь потрясение и растущее возмущение, Тина заговорила, запинаясь: это неслыханно, да отдает ли он себе отчет в том, что говорит… К сожалению, товарищ Арнаудова, по крайней мере на данный момент именно мне поручено вести следствие…
Неоновая лампа ровно мерцала над сверкающим никелем мойки и мертвящим светом озаряла безукоризненную чистоту вокруг, вымытую и составленную в ряд посуду и приборы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35