Терпи, Ани, и слушай старших…
Анетта посмотрела на свои золотые часики. Утреннее заседание окончилось раньше обычного, все разбежались, она сказала коллегам, что отправляется в отель, после чего побродит по городу, а в четыре снова будет здесь. Значит, нужно было уложиться до четырех. Накануне, как ей советовал Григор, она перед ужином проделала путь к дому по данному ей адресу и обратно к банку на двух автобусах, запомнила их расписание, засекла время и примерила очки. Оправа была немного широка для нее и все время сползала с носа – еще одно неудобство.
Собор напротив вздымал свой конусообразный нос – нет, не время сейчас для молитв, к тому же его просто в обрез. Она перекрестилась и побежала к метро. Шумный город ее поглотил, она ничего не замечала вокруг – ни празднично наряженных улиц, ни сияющих витрин, ни ревущего транспорта, ни толпы. Не заметила, как вышла из метро, как села в автобус, как сошла на остановке. Она оглянулась и вздрогнула: улочки с нужным ей домом не было и в помине. Вместо него торчало огромное здание из стекла и металла, рядом с ним начинался парк. Анетта принялась беспомощно озираться и сообразила, что перепутала остановку. И пока она прикидывала, что предпринять, рядом с ней заскрипели тормоза. Она села в автобус, внимательно следила за проносившимися мимо улочками и домами, пока наконец с облегчением не обнаружила знакомый переулок.
Но как только она ступила на землю, ноги ее подкосились: она забыла номер счета… Проклятые цифры, надо было их записать, а потом сжечь бумажку. Она стала пытаться припомнить его цифра по цифре. Ничего не получалось. В ее взбунтовавшейся памяти возникали всевозможные сочетания, она запуталась и совсем отчаялась: даже если она его и вспомнит, о полной уверенности не могло быть и речи. Мимо нее прошел молодой парнишка с гитарой на плече. Он оглядел ее и с улыбкой на губах двинул дальше. Этот паренек и эта улыбка будут стоять перед ее глазами после обеда, на заседании в фирме, когда, несмотря на все свои попытки быть внимательной, она так и не сможет сосредоточиться…
Предательский пот выступил под мышками, за ушами. Она подняла глаза вверх и уперлась взглядом в подвешенное расписание автобусов. Увидев первую же цифру, она моментально припомнила код. Анетта закрыла глаза, повторила его про себя один раз, другой, машинально достала блокнотик и записала его. Она сперва подумала вырвать листок, но вместо этого записала на нем и номер телефона, и слова пароля. Оглянулась – на остановке не было ни души. Робким шагом она направилась к повороту.
В три с минутами из последних сил она нажала кнопку в лифте, добралась до своего номера и кинулась ничком на двуспальную кровать. Коленом ударилась о деревянную раму, но не ощутила боли: дыхание ее было прерывистым, что-то болезненно пульсировало в солнечном сплетении. Слава богу, слава богу, шептали ее пересохшие, потрескавшиеся губы.
В следующее мгновение ее, как током, ударило: записка. Она вырвала листок из блокнота, пошла в ванную и подожгла его. На дне умывальника осела мелкая зола. Несколько раз она пускала воду, пока не осталось лишь нескольких черных пылинок. Черт бы их побрал! И она неожиданно распрямилась, так что позвоночник затрещал по всей своей длине. Ах, Гриша, Гриша, почему ты сейчас не рядом… Вечером она пригласила двух своих сотрудников отужинать вместе, много пила и танцевала, при этом прижималась к своим партнерам больше принятого, чем приводила в замешательство неграмотные мужские сердца.
В последний свободный день она зашла в какую-то киношку, посмотрела безвкусную любовную историю – что ведал этот несчастный режиссеришка, надо было с ней посоветоваться, прежде чем впрягаться снимать фильм о любви. Она вышла из зала, не дожидаясь конца сеанса, по дороге наведалась в парочку дневных баров, где приняла довольно солидные дозы кампари. Этот напиток разливал свою густую горечь по всему ее телу и придавал ему лишние силы. Venena A, venena В, повторяла она про себя, пока не исчерпались ее жалкие «авуары». В сравнении с теми, закодированными, они просто вызывали смех…
Два дня спустя, не произнося ни слова, прямо с порога мастерской она кинулась в объятья Григора. Не снимая одежды, они плюхнулись в постель, она шептала ему на ухо о прошедшей операции, сдобряя свой рассказ ненужными подробностями, описала свои страхи, опустошение после удачного завершения, но умолчала о записной книжке и кампари. Григор слушал внимательно. Анетта справилась с блеском, он так ей и сказал:
– Для новичка это было блестяще, Анетта, поздравляю тебя…
Их губы застыли в поцелуе.
– Без тебя я погибну… – промолвила она.
И в этот крайне неподходящий момент она расстегнула свою кофточку, освободила грудь от лифчика и полезла рукой под мышку. Григор в недоумении следил за ней, и пока он снимал рубашку, в его руке оказался крохотный ощерившийся банковский ордер. На нем машина настучала ряд знакомых цифр, а ниже, под строчкой из иксов, отчетливо проступала сумма, с двумя нулями после десятичной запятой.
– Как ты сумела? – изумился он, все еще не веря своим глазам. – Где ты его спрятала?
Анетта продемонстрировала ему вшитый кармашек на лифчике. Дома она его распорола.
– Ты сумасшедшая! – Григор обхватил ее руками. – Милый мой человечек…
Анетта дышала ему в ноздри.
– Больше чтоб такого не повторялось, ты слышишь? Никогда! – он принялся медленно ее раздевать. – Ты слышишь?
– Слышу…
Анетта израсходовала все свои телесные и психические силы, Григор моментально ощутил ее вялость: ему уже приходилось сталкиваться с подобным один или два раза, после стрессовых ситуаций. И со скрытым облегчением он подумал, что, должно быть, оно и к лучшему…
Но тут Анетта внезапно пришла в себя:
– Как я понимаю, Гриша, это не подарок и даже не комиссионные… Довольно странно.
– С этой фирмой я сотрудничаю десятый год, Ани, разве этого не достаточно?
– Нет.
– Почему?
– Потому. Когда размер подарка переходит всякие границы, он и называться начинает иначе.
Григор положил руку на ее голое плечо.
– Ты мне нравишься – именно такая.
Она повернулась к нему спиной.
Их второй медовый месяц оказался скоротечным. Встречи стали реже, порой интервалы достигали недельного срока. Григор оправдывался капризами своего друга, мол, тот в последнее время дневал и ночевал в мастерской, к тому же находился в преддверии развода. Хотя это была неправда, просто он осторожничал. С тех пор, как Анетта вернулась из Ф., он запретил ей связываться с ним по телефону. Теперь звонил он сам, реже, чем раньше, из телефона-автомата, разговор был коротким, без всяких излишеств, он даже не называл в трубку ее имя. Как ты? Здоровье? А работа?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Анетта посмотрела на свои золотые часики. Утреннее заседание окончилось раньше обычного, все разбежались, она сказала коллегам, что отправляется в отель, после чего побродит по городу, а в четыре снова будет здесь. Значит, нужно было уложиться до четырех. Накануне, как ей советовал Григор, она перед ужином проделала путь к дому по данному ей адресу и обратно к банку на двух автобусах, запомнила их расписание, засекла время и примерила очки. Оправа была немного широка для нее и все время сползала с носа – еще одно неудобство.
Собор напротив вздымал свой конусообразный нос – нет, не время сейчас для молитв, к тому же его просто в обрез. Она перекрестилась и побежала к метро. Шумный город ее поглотил, она ничего не замечала вокруг – ни празднично наряженных улиц, ни сияющих витрин, ни ревущего транспорта, ни толпы. Не заметила, как вышла из метро, как села в автобус, как сошла на остановке. Она оглянулась и вздрогнула: улочки с нужным ей домом не было и в помине. Вместо него торчало огромное здание из стекла и металла, рядом с ним начинался парк. Анетта принялась беспомощно озираться и сообразила, что перепутала остановку. И пока она прикидывала, что предпринять, рядом с ней заскрипели тормоза. Она села в автобус, внимательно следила за проносившимися мимо улочками и домами, пока наконец с облегчением не обнаружила знакомый переулок.
Но как только она ступила на землю, ноги ее подкосились: она забыла номер счета… Проклятые цифры, надо было их записать, а потом сжечь бумажку. Она стала пытаться припомнить его цифра по цифре. Ничего не получалось. В ее взбунтовавшейся памяти возникали всевозможные сочетания, она запуталась и совсем отчаялась: даже если она его и вспомнит, о полной уверенности не могло быть и речи. Мимо нее прошел молодой парнишка с гитарой на плече. Он оглядел ее и с улыбкой на губах двинул дальше. Этот паренек и эта улыбка будут стоять перед ее глазами после обеда, на заседании в фирме, когда, несмотря на все свои попытки быть внимательной, она так и не сможет сосредоточиться…
Предательский пот выступил под мышками, за ушами. Она подняла глаза вверх и уперлась взглядом в подвешенное расписание автобусов. Увидев первую же цифру, она моментально припомнила код. Анетта закрыла глаза, повторила его про себя один раз, другой, машинально достала блокнотик и записала его. Она сперва подумала вырвать листок, но вместо этого записала на нем и номер телефона, и слова пароля. Оглянулась – на остановке не было ни души. Робким шагом она направилась к повороту.
В три с минутами из последних сил она нажала кнопку в лифте, добралась до своего номера и кинулась ничком на двуспальную кровать. Коленом ударилась о деревянную раму, но не ощутила боли: дыхание ее было прерывистым, что-то болезненно пульсировало в солнечном сплетении. Слава богу, слава богу, шептали ее пересохшие, потрескавшиеся губы.
В следующее мгновение ее, как током, ударило: записка. Она вырвала листок из блокнота, пошла в ванную и подожгла его. На дне умывальника осела мелкая зола. Несколько раз она пускала воду, пока не осталось лишь нескольких черных пылинок. Черт бы их побрал! И она неожиданно распрямилась, так что позвоночник затрещал по всей своей длине. Ах, Гриша, Гриша, почему ты сейчас не рядом… Вечером она пригласила двух своих сотрудников отужинать вместе, много пила и танцевала, при этом прижималась к своим партнерам больше принятого, чем приводила в замешательство неграмотные мужские сердца.
В последний свободный день она зашла в какую-то киношку, посмотрела безвкусную любовную историю – что ведал этот несчастный режиссеришка, надо было с ней посоветоваться, прежде чем впрягаться снимать фильм о любви. Она вышла из зала, не дожидаясь конца сеанса, по дороге наведалась в парочку дневных баров, где приняла довольно солидные дозы кампари. Этот напиток разливал свою густую горечь по всему ее телу и придавал ему лишние силы. Venena A, venena В, повторяла она про себя, пока не исчерпались ее жалкие «авуары». В сравнении с теми, закодированными, они просто вызывали смех…
Два дня спустя, не произнося ни слова, прямо с порога мастерской она кинулась в объятья Григора. Не снимая одежды, они плюхнулись в постель, она шептала ему на ухо о прошедшей операции, сдобряя свой рассказ ненужными подробностями, описала свои страхи, опустошение после удачного завершения, но умолчала о записной книжке и кампари. Григор слушал внимательно. Анетта справилась с блеском, он так ей и сказал:
– Для новичка это было блестяще, Анетта, поздравляю тебя…
Их губы застыли в поцелуе.
– Без тебя я погибну… – промолвила она.
И в этот крайне неподходящий момент она расстегнула свою кофточку, освободила грудь от лифчика и полезла рукой под мышку. Григор в недоумении следил за ней, и пока он снимал рубашку, в его руке оказался крохотный ощерившийся банковский ордер. На нем машина настучала ряд знакомых цифр, а ниже, под строчкой из иксов, отчетливо проступала сумма, с двумя нулями после десятичной запятой.
– Как ты сумела? – изумился он, все еще не веря своим глазам. – Где ты его спрятала?
Анетта продемонстрировала ему вшитый кармашек на лифчике. Дома она его распорола.
– Ты сумасшедшая! – Григор обхватил ее руками. – Милый мой человечек…
Анетта дышала ему в ноздри.
– Больше чтоб такого не повторялось, ты слышишь? Никогда! – он принялся медленно ее раздевать. – Ты слышишь?
– Слышу…
Анетта израсходовала все свои телесные и психические силы, Григор моментально ощутил ее вялость: ему уже приходилось сталкиваться с подобным один или два раза, после стрессовых ситуаций. И со скрытым облегчением он подумал, что, должно быть, оно и к лучшему…
Но тут Анетта внезапно пришла в себя:
– Как я понимаю, Гриша, это не подарок и даже не комиссионные… Довольно странно.
– С этой фирмой я сотрудничаю десятый год, Ани, разве этого не достаточно?
– Нет.
– Почему?
– Потому. Когда размер подарка переходит всякие границы, он и называться начинает иначе.
Григор положил руку на ее голое плечо.
– Ты мне нравишься – именно такая.
Она повернулась к нему спиной.
Их второй медовый месяц оказался скоротечным. Встречи стали реже, порой интервалы достигали недельного срока. Григор оправдывался капризами своего друга, мол, тот в последнее время дневал и ночевал в мастерской, к тому же находился в преддверии развода. Хотя это была неправда, просто он осторожничал. С тех пор, как Анетта вернулась из Ф., он запретил ей связываться с ним по телефону. Теперь звонил он сам, реже, чем раньше, из телефона-автомата, разговор был коротким, без всяких излишеств, он даже не называл в трубку ее имя. Как ты? Здоровье? А работа?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35