Все было возможно. Ничего невероятного не было. Наверно, поэтому я подумал тогда, что через минуту мы услышим из-за бугра стук стальных колес, протяжный гудок, и в клубах пара с шипеньем и грохотом появится перед нами паровоз, который ведет Вайзер в железнодорожной фуражке. Он остановит машину, спрыгнет с крутых ступенек железной лесенки, помашет нам рукой, чтобы мы садились, и сейчас же поедет дальше. Поршни загрохочут в ускоренном ритме, пар зашипит в клапанах, и мы двинемся вперед, аж за Стрижу и за последний взорванный мост из красного кирпича, туда, где появятся наконец настоящие рельсы и стрелки. Я верил тогда, что насыпь ведет к такому месту, и представлял себе, как мы едем с Вайзером, проскакивая заброшенные полустанки, ржавые семафоры и заросшие бурьяном будки стрелочников, и Вайзер, как капитан корабля, назначает меня дозорным, чтобы я следил за коварными и незаметными в буйной траве разъездами, от которых предательски ответвляются тупиковые пути. Все это я рассказывал вслух, сам не знаю почему, но никто не смеялся и не считал, что это глупо. В конце концов – что такое взорванные мосты и отсутствие рельсов по сравнению с возможностями Вайзера? Его локомотив мог бы с успехом появиться здесь в клубах пара и умчать нас в неизвестность. Но Вайзер не приходил, и время тянулось ужасно медленно.
Не помню, кого мы послали за лимонадом в магазин Цирсона, а кого – принести булки или утащить что-нибудь поесть из дому. Не могу также вспомнить, сколько было бутылок лимонада и из всех ли выходил маленькими пузырьками газ. Моя придумка с Вайзером или, точнее, с паровозом Вайзера, очень понравилась, меня заставили еще раз повторить все с начала, и каждый из слушателей добавлял что-то от себя, и так родилась наша легенда о необычном паровозе мертвой железнодорожной линии. Пока последние капли лимонада высыхали на 'зеленых бутылках, а крошки от булок на наших глазах растаскивали красные муравьи, мы придумывали дополнительные детали этой истории, прекрасные, как нам казалось, и исключительно возвышенные. Так, паровоз с удивительным машинистом появлялся всегда при полной луне. С зажженными огнями, выбрасывая снопы искр, он медленно двигался со стороны Вжеща, проскакивая взорванные мосты легко и свободно. На маленьком мостике возле костела Воскресения он на минуту останавливался, и тогда можно было увидеть, как из ризницы выбегает крадучись человечек в куцем фраке. Человечек подходил к сопящей машине и передавал машинисту кошелек со звонкими монетами. Паровоз трогался, попрощавшись с человечком коротким свистком, а тот убегал рысцой в темный еловый лес на другой стороне насыпи. За что уплачено машинисту? Все имеет свои причины – паровоз, въезжая теперь в глубокий овраг, сильно разгонялся, быстро проносился под сводом каменного моста и скрежетал, тормозя у края кладбища, где мы теперь сидели, все это придумывая. Вайзер тянул за рычаг и пронзительно свистел три раза. И вдруг при бледном свете луны открывались заросшие склепы, отодвигались потрескавшиеся плиты, и мертвецы, постукивая костями, вылезали из могил и роем спешили к паровозу. Когда уже все были готовы в путь, машинист впускал их на платформу и отправлялся дальше, пролетая следующие взорванные мосты и невидимые стрелки. Так бывало каждый месяц, в каждое полнолуние, независимо от времени года. Машинист возвращался под утро, усталые путешественники расходились по склепам, а паровоз исчезал где-то в районе станции Аэродром, где старая насыпь подходила к настоящим рельсам. Некоторые жители отдаленных предместий видели все это и, трясясь от страха, рассказывали надежным людям. Нашлось несколько смельчаков, пожелавших проникнуть в тайну, но за любопытство приходится дорого платить. Однажды брат причетника вскочил на платформу и вместе с мертвецами поехал к Стриже. И никому уже не рассказал о том, что видел, ибо, когда паровоз вернулся обратно и приостановился возле кладбища, скелеты подхватили его под руки и увели с собой, в один из склепов. Оттуда слышно в безветренные ночи, как наполовину живой, наполовину мертвый брат причетника взывает: «Выпустите меня отсюда! Выпустите меня!» – но неизвестно, где спрятали его мертвецы, да и крик такой страшный, что никто не отважился бы искать пропавшего.
Может быть, не все детали этой истории я повторяю в точности, но сейчас, так же как в школьной канцелярии, когда мы ожидали результатов наших письменных показаний, я думаю, что это, в общем-то, повесть не хуже той, которую читала нам пани Регина на уроке польского. В конце концов, там тоже все происходит ночью, и мертвец встает из могилы и обращается к живым. И хотя мы не слишком боялись кладбища и был полдень, но, когда все уже было придумано и рассказано хором перебивающих друг друга голосов, когда вся эта история прозвучала в тишине заброшенного склепа, нам стало не по себе. Как будто в самом деле то, что было рассказано, могло стать реальностью, вопреки здравому смыслу и мудрым рассуждениям.
Но Вайзер все не появлялся в поле нашего зрения. В ложбине напротив кладбища, по другую сторону насыпи брентовский крестьянин косил траву. Распряженная лошадь щипала клевер, а ее хозяин время от времени прерывал свое занятие, распрямлял плечи, доставал из кармана оселок и точил косу. Металлический звон лениво расплывался в разогретом воздухе, а нас становилось все меньше, так как многие усомнились, стоит ли ждать, и каждую минуту кто-нибудь отправлялся домой по дороге через Буковую горку, покидая склеп и надежду.
– Взыскуйте и обрящете, – поучительно сказал Шимек, подражая голосу ксендза Дудака.
– Как это, – удивился Петр, – разве Господь Бог занимается такими делами?
– Какими делами? – спросил я.
– Ну, разве он сделает так, чтобы Вайзер появился здесь, если мы очень попросим? – пояснил Петр, но Шимек быстро развеял его сомнения:
– Думаешь, у Господа Бога нет более важных занятий? И вообще, чего тут говорить, Вайзер – еврей, и это совсем другой коленкор!
– Иисус Христос тоже был евреем, – не сдавался Петр, – а так как он был сыном Господа Бога, значит, Господь Бог тоже еврей, правильно? Если твой отец поляк, – повернулся он к Шимеку, – то и ты родишься поляком, а если бы он был немцем, то и ты родился бы немцем, верно?
– Если бы да кабы да во рту росли грибы, – буркнул Шимек неохотно и больше не говорил на эту тему.
Где-то далеко за холмами Медвежатника загудел самолет. Мы, уже оставшись втроем, долго молчали, никому не хотелось без толку молоть языком. Я так же, как они, думал, что Вайзер сегодня не придет, и мы спокойно можем идти домой, а если поспешим, то мы еще успеем сдать бутылки из-под лимонада до закрытия магазина Цирсона. Солнце стояло уже низко, и длинные тени сосен пересекали насыпь, как балки, переброшенные через ручей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62