Помните его пророчества по поводу Марка и нашего общего дела? Одно, мол, без другого не может существовать. А тут, — она кивком указала на экран дисплея, — такая промышленная махина. Согласится ли он распрощаться с ней?
— Это второй вопрос. А вот разговор с ним необходимо вести именно вам, Аннушка, — заявил Хироси Кодама. — Это будет символично и внушительно: истинный руководитель движения, нынешний его лидер, передает наследство из рук в руки своему преемнику. Вот как это будет выглядеть.
— А что, если он откажется? Как я буду выглядеть? И что прикажете делать? Применить к нему метасокрушительную силу? Смешно.
— Во всей Галактике вы не найдете человека; который мог бы принудить его к чему-то силой, — сказал Алекс Манион. — Вы немного превратно понимаете ситуацию. Вождь передает наследство… Это все красиво звучит, но Марк не такой человек, чтобы воспринимать подобные идеи всерьез. Нам просто не обходимо убедить его, что такой шаг — в его личных интересах. Если не удастся, то можно поворачивать оглобли.
— Вот именно, — поддержал его Рори. — И нечего здесь охаивать ирландцев, они дурного не посоветуют. Марк уже созрел, его надо только немного припугнуть. Вспомните, чем закон чились дебаты по поводу церебральных генераторов? Ему надо дать понять, что запрет на производство и разработку этих штук не за горами. И куда он пойдет? Единственный шанс продолжить свои исследования — это встать в наши ряды. Я уверен, на этот раз результаты голосования в Консилиуме будут не в его пользу. Будет наложен мораторий. Предположим, что я ошибаюсь, хотя вряд ли… Даже в этом случае ему не обойтись без той многосторонней поддержки, какую ему может оказать наше движение. Этим — голосованием — его даже можно немного пошантажировать. Мол, сколько Магнатов, разделяющих наши взгляды!.. Они вполне могут прислушаться к тому, что посоветует им Аннушка Гаврыс. Вы должны понять, что этот ублюдок по натуре типичный бунтарь. Он не признает никаких ограничений и будет лбом прошибать все препятствия. Таковы карты, с которыми можно садиться за стол. Он по определению должен держаться нашей стороны.
Следом в его сознании ясно прозвучала недоговоренная мысль: НО ТОЛЬКО НЕ В КАЧЕСТВЕ ВОЖДЯ. ЭТОТ НАС ЗАВЕДЕТ В ТАКИЕ ДЕБРИ…
Все сделали вид, что не заметили его призыва.
Анна Гаврыс повернулась к Алексу Маниону.
— Все-таки я считаю, что вам удобнее обратиться с нашим предложением к Марку Ремиларду. Вы знакомы с ним с детства.
— Никто не может сказать, что он знает Марка, — усмех нулся Алекс.
Опять наступила тишина — напряженная, томительная. Наконец Хироси Кодама подал голос:
— Но в таком случае, Алекс, если он не разделяет наших взглядов, зачем ему соглашаться на эту встречу?
— Разрази меня гром! — ответил Манион. — Я сам удивляюсь, с чего бы это он решил нас пригласить. И не куда-нибудь, а прямо в СЕРЕМ!
Рокрафт продолжал снижаться. Яркая густая россыпь звезд, которую пассажиры видели во время полета в ионосфере, на глазах тускнела, редела. Внизу начинало разливаться обширное зарево — это были огни метрополиса Сиэтл, гигантского скопления городов, поселков, промышленных предприятий, даже ферм, покрывших всю южную и восточную беретовую линию глубоко вдающегося в материк пролива Хуан-де-Фука и про лива Пюджет-Заунд. Огни покрывали огромную площадь — от города Олимпии до подножия Каскадных гор.
Все прильнули к окнам, только Анна Гаврыс по-прежнему смотрела на экран дисплея.
— Хочу еще раз заявить, — упрямо сказала она, — что наша миссия вызывает у меня глубокие сомнения.
— Но вы же согласились с мнением большинства в Исполнительном комитете — наше движение нуждается в более энергичном лидере, — резко сказала Корделия. — И с тем, что Марк Ремилард — наиболее подходящая в этом смысле кандидатура.
— Да. Так и есть. Но я обязана поделиться с вами тем, что лежит у меня на сердце. Этот человек, на встречу с которым мы так спешим — можно сказать, летим сломя голову, — обладает потенциалом, способным изменить цель нашей борьбы. Не знаю, в лучшую или худшую сторону… Я допускаю, что он, по-видимому, разделяет принцип приоритета человеческой свободы, борьбе за которую мы посвятили свои жизни. Мне довелось присутствовать на заседании Консилиума, когда он дал блистательный отпор попыткам наложить мораторий на его исследования. Меня глубоко встревожило это выступление. На Консилиум Орбе принято при общении соблюдать искренность, открытость чувств. То есть не следует ставить защитных экранов, скрывать свои мысли, умалчивать о нежелательных фактах… Нам, людям, как существам исконно индивидуалистичным, трудно соблюдать подобные правила. Мы, не замечая этого, непроизвольно возводим барьеры, защищающие, как нам кажется, нашу личную жизнь. Особенно трудно приходится тем, кто не желает сливаться мыслями не то что с экзотиками, но и со своим соседом…
— У нас нет выбора, — заявила Патриция Кастелайн, — мы вынуждены…
— Да, конечно, — кивнула Аннушка. — Но в чем же причина такой скрытности? Имеет ли она под собой убедительное основание? Мы считаем, что да. У всех у нас есть определенные сомнения по поводу той роли, которую нам навязывают в Галактическом Содружестве. В этом мы едины и готовы приложить все силы, чтобы не допустить неблагоприятного развития событий. Внутренние убеждения Марка Ремиларда в этом ключевом вопросе вряд ли совпадают с нашими. Борьба за право человечества на свободу мысли мало волнует его. Куда больше его занимает собственное «эго». В чем я определенно уверена, так это в том, что он личное ставит выше общего.
— Разве эти два подхода так уж несовместимы? — спросил Алекс.
— B определённых» обстоятельствах — нет, — твердо заявила Аннушка. — Ты знаешь Марка намного лучше, чем мы, вот и задумайся над моими словами. Я вкратце изложила свои опасения. Вот почему я считаю, что нам не следовало приезжать сюда. По крайней мере, не сейчас…
Корделия Варшава вышла из себя:
— Но время-то уходит! Именно теперь мы нуждаемся в человеке, который смог бы соответствовать новым условиям. Борьба переходит в решающую стадию. Неужели мы упустим такой удобный случай? Ведь нам есть что предложить! В обмен на нашу поддержку в вопросе о моратории и неизбежном его введении Марк просто вынужден будет встать в наши ряды.
— Так-то оно так, — вздохнула Аннушка. — Но лучше, если бы инициатива исходила с его стороны. В противном же случае мы рискуем потерять последнюю надежду на возможность мирного разрешения конфликта.
— Это совсем не обязательно, — возразил Хироси.
— Я согласна. Это не более чем предчувствие. Интуиция…
Патриция Кастелайн неожиданно сощурилась — видно было, что она уже кипит от гнева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
— Это второй вопрос. А вот разговор с ним необходимо вести именно вам, Аннушка, — заявил Хироси Кодама. — Это будет символично и внушительно: истинный руководитель движения, нынешний его лидер, передает наследство из рук в руки своему преемнику. Вот как это будет выглядеть.
— А что, если он откажется? Как я буду выглядеть? И что прикажете делать? Применить к нему метасокрушительную силу? Смешно.
— Во всей Галактике вы не найдете человека; который мог бы принудить его к чему-то силой, — сказал Алекс Манион. — Вы немного превратно понимаете ситуацию. Вождь передает наследство… Это все красиво звучит, но Марк не такой человек, чтобы воспринимать подобные идеи всерьез. Нам просто не обходимо убедить его, что такой шаг — в его личных интересах. Если не удастся, то можно поворачивать оглобли.
— Вот именно, — поддержал его Рори. — И нечего здесь охаивать ирландцев, они дурного не посоветуют. Марк уже созрел, его надо только немного припугнуть. Вспомните, чем закон чились дебаты по поводу церебральных генераторов? Ему надо дать понять, что запрет на производство и разработку этих штук не за горами. И куда он пойдет? Единственный шанс продолжить свои исследования — это встать в наши ряды. Я уверен, на этот раз результаты голосования в Консилиуме будут не в его пользу. Будет наложен мораторий. Предположим, что я ошибаюсь, хотя вряд ли… Даже в этом случае ему не обойтись без той многосторонней поддержки, какую ему может оказать наше движение. Этим — голосованием — его даже можно немного пошантажировать. Мол, сколько Магнатов, разделяющих наши взгляды!.. Они вполне могут прислушаться к тому, что посоветует им Аннушка Гаврыс. Вы должны понять, что этот ублюдок по натуре типичный бунтарь. Он не признает никаких ограничений и будет лбом прошибать все препятствия. Таковы карты, с которыми можно садиться за стол. Он по определению должен держаться нашей стороны.
Следом в его сознании ясно прозвучала недоговоренная мысль: НО ТОЛЬКО НЕ В КАЧЕСТВЕ ВОЖДЯ. ЭТОТ НАС ЗАВЕДЕТ В ТАКИЕ ДЕБРИ…
Все сделали вид, что не заметили его призыва.
Анна Гаврыс повернулась к Алексу Маниону.
— Все-таки я считаю, что вам удобнее обратиться с нашим предложением к Марку Ремиларду. Вы знакомы с ним с детства.
— Никто не может сказать, что он знает Марка, — усмех нулся Алекс.
Опять наступила тишина — напряженная, томительная. Наконец Хироси Кодама подал голос:
— Но в таком случае, Алекс, если он не разделяет наших взглядов, зачем ему соглашаться на эту встречу?
— Разрази меня гром! — ответил Манион. — Я сам удивляюсь, с чего бы это он решил нас пригласить. И не куда-нибудь, а прямо в СЕРЕМ!
Рокрафт продолжал снижаться. Яркая густая россыпь звезд, которую пассажиры видели во время полета в ионосфере, на глазах тускнела, редела. Внизу начинало разливаться обширное зарево — это были огни метрополиса Сиэтл, гигантского скопления городов, поселков, промышленных предприятий, даже ферм, покрывших всю южную и восточную беретовую линию глубоко вдающегося в материк пролива Хуан-де-Фука и про лива Пюджет-Заунд. Огни покрывали огромную площадь — от города Олимпии до подножия Каскадных гор.
Все прильнули к окнам, только Анна Гаврыс по-прежнему смотрела на экран дисплея.
— Хочу еще раз заявить, — упрямо сказала она, — что наша миссия вызывает у меня глубокие сомнения.
— Но вы же согласились с мнением большинства в Исполнительном комитете — наше движение нуждается в более энергичном лидере, — резко сказала Корделия. — И с тем, что Марк Ремилард — наиболее подходящая в этом смысле кандидатура.
— Да. Так и есть. Но я обязана поделиться с вами тем, что лежит у меня на сердце. Этот человек, на встречу с которым мы так спешим — можно сказать, летим сломя голову, — обладает потенциалом, способным изменить цель нашей борьбы. Не знаю, в лучшую или худшую сторону… Я допускаю, что он, по-видимому, разделяет принцип приоритета человеческой свободы, борьбе за которую мы посвятили свои жизни. Мне довелось присутствовать на заседании Консилиума, когда он дал блистательный отпор попыткам наложить мораторий на его исследования. Меня глубоко встревожило это выступление. На Консилиум Орбе принято при общении соблюдать искренность, открытость чувств. То есть не следует ставить защитных экранов, скрывать свои мысли, умалчивать о нежелательных фактах… Нам, людям, как существам исконно индивидуалистичным, трудно соблюдать подобные правила. Мы, не замечая этого, непроизвольно возводим барьеры, защищающие, как нам кажется, нашу личную жизнь. Особенно трудно приходится тем, кто не желает сливаться мыслями не то что с экзотиками, но и со своим соседом…
— У нас нет выбора, — заявила Патриция Кастелайн, — мы вынуждены…
— Да, конечно, — кивнула Аннушка. — Но в чем же причина такой скрытности? Имеет ли она под собой убедительное основание? Мы считаем, что да. У всех у нас есть определенные сомнения по поводу той роли, которую нам навязывают в Галактическом Содружестве. В этом мы едины и готовы приложить все силы, чтобы не допустить неблагоприятного развития событий. Внутренние убеждения Марка Ремиларда в этом ключевом вопросе вряд ли совпадают с нашими. Борьба за право человечества на свободу мысли мало волнует его. Куда больше его занимает собственное «эго». В чем я определенно уверена, так это в том, что он личное ставит выше общего.
— Разве эти два подхода так уж несовместимы? — спросил Алекс.
— B определённых» обстоятельствах — нет, — твердо заявила Аннушка. — Ты знаешь Марка намного лучше, чем мы, вот и задумайся над моими словами. Я вкратце изложила свои опасения. Вот почему я считаю, что нам не следовало приезжать сюда. По крайней мере, не сейчас…
Корделия Варшава вышла из себя:
— Но время-то уходит! Именно теперь мы нуждаемся в человеке, который смог бы соответствовать новым условиям. Борьба переходит в решающую стадию. Неужели мы упустим такой удобный случай? Ведь нам есть что предложить! В обмен на нашу поддержку в вопросе о моратории и неизбежном его введении Марк просто вынужден будет встать в наши ряды.
— Так-то оно так, — вздохнула Аннушка. — Но лучше, если бы инициатива исходила с его стороны. В противном же случае мы рискуем потерять последнюю надежду на возможность мирного разрешения конфликта.
— Это совсем не обязательно, — возразил Хироси.
— Я согласна. Это не более чем предчувствие. Интуиция…
Патриция Кастелайн неожиданно сощурилась — видно было, что она уже кипит от гнева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158