Северин вздохнул, отвернулся и посмотрел в иллюминатор.
— Я уязвим для Фурии. Легкая добыча для нее, а почему, никто об этом даже не догадывается. Я никогда не делился этим. А-а, пропади все пропадом!.. Не могу… Даже сейчас не могу говорить… Вот смотри..
Перед глазами Поля предстала затемненная комната, в ней Дени и семь взрослых его детей, их потомство и старый дядя Роджи там же, у кровати, на которой лежал живой труп. Он очень походил на сына Поля, Марка. Но это был не Марк. Точно, картина тридцатилетней давности… У Поля даже ды хание сперло.
— Это же… Это Виктор? Ты полагаешь, что вторая, несущая зло часть натуры отца — это Виктор? Но это же ерунда! Ты хочешь сказать, что боишься привидений?!
— Я знаю, мои страхи… кажутся иррациональными. — Северин говорил медленно, четко произносил каждое слово, но голос его был какой-то чужой, писклявый, дрожащий. — Тебе никогда не доводилось встречаться с Виком, когда он был здоров и в полной силе? Ты уже застал его неподвижным. А мне… приходилось. Лучше бы я помер в детстве, чем это… Помнишь, когда мы устраивали молитвенные бдения над телом этого ублюдка? Для вас это была неприятная обязанность, а я заранее неделями трясся от ужаса. Он вполне мог взять мою душу… Как пытался сделать это в детстве… И после…
— Взять душу? — удивленно переспросил Поль. — Как это?
— Ну, поработить… Как-как! Если бы я знал как. — Теперь Севи, казалось, разговаривал сам с собой. Тупо глядел в навигационный экран и говорил, говорил… — К Страстной пятнице я начинал готовиться загодя — обрабатывал себя всего. С головы до ног. Превращал себя, так сказать, в деревяшку. Ни единой свежей мысли, никакой реакции, никакого лишнего душевного движения… Оставлял от себя во-от такую крохотульку, — он показал брату кончик мизинца, — способную только отвечать «да» и «нет». Папа никогда не замечал, что со мной творится, и когда он соединял наши сознания, я участвовал в этом только вот этой крохотулькой души. Когда я возвращался после Страстной пятницы домой, меня начинало выворачивать наизнанку. Знаешь почему? Потому что эта пакость пыталась достать меня.
— Достать тебя? — эхом откликнулся Поль.
— Да. Он пытался овладеть мной, понимаешь! Когда я был маленький.
— Боже, Севи, в прямом смысле…
— И в прямом тоже. Но больше всего в ментальном. Он хотел, как я догадывался, зацапать кого-то из нас.
— Севи, ты должен был сказать нам. Мы бы помогли тебе…
— Нет. Это было мое сражение, и я должен был выиграть его. Сейчас я понимаю, что это глупость, — скорее всего, эту мысль внушил мне он, этот дьявол. Тем не менее… Я не верил, что меня поймут. Хотя бы ты, Поль… Ты был вундеркинд, общий любимчик, к тому же самый младшенький. С тобой начали заниматься по методике экзотиков, когда ты был еще в утробе матери. А я оказался один. Филипп и Морис, почти погодки, держались друг друга. Они были старшие братья, я шел за ними, и разница составляла четыре года. Представляешь, что это значит, скажем, в семилетнем возрасте, когда братьям твоим по десять — одиннадцать лет? Они не принимали меня, я был малолетка. Так я остался один. Виктор, должно быть, все понял и вплотную взялся за меня. Старших, Мориса и Филиппа, он сразу оставил в покое, а я оказался лакомым кусочком. Он сказал мне, что я им не чета, что я особенный. Сразу ударил по гордости, попытался превратить ее в гордыню. Он заявлял, что ему все известно обо мне. Он был умен, в этом ему не откажешь, знал, на какие кнопки нажимать, но в искусстве соблазнять он был еще не искушен. Он вел себя грубо, нахально, распускал руки… Единственное, чему я научился у него, — это убеждению, что война с ним должна вестись один на один. Это, мол, наша с ним битва. Впрочем, так оно и есть.
Поль затаил дыхание — тоже сидел, тупо поглядывая в звездное небо.
— Я справился с этим — если использовать терминологию Вика, я сразил его. Потом началось Великое Вторжение. В ту пору мне было десять лет. Дядя Роджи поразил Виктора на Белой горе, и тот стал подобием комнатного растения. Мир был спасен, я мог вздохнуть свободно. И тут вдруг эти никому не нужные метабдения возле постели последнего из негодяев! Меня опять начал терзать страх. Стоя у кровати, я чувствовал, как он подбирается ко мне, исподволь, в тишине. Или мне это только казалось. Однако я не мог отделаться от мысли, что Виктор как-то сумел оправиться от нанесенных ему мысленных увечий. Нет, в этом нет никакой мистики, — заметив недоуменный взгляд Поля, поспешно заверил брата Северин. — Сознание его на самом деле было омертвелым, однако оно пробуждалось, когда мы собирались вокруг него и начинали мысленно распевать псалмы. Заботились, так сказать, о его заблудшей душе, а он между тем делал свое дело. Тут он стал настоящим мастером, и вот результат — мой сын Квинто, Селина, Гордо, Парнелл и твоя дочь Мадлен оказались у него в лапах. Он создал из них Гидру. Он и меня пытался впутать в это дерьмо, но я сумел оказать ему сопротивление. Вот он и решил заняться этим с еще только зародившимися плодами. Каким образом наш метаконцерт, организованный папочкой, возбуждал его погибшее сознание, не знаю, но чувство, что Виктор затаился и только и ждет удобного момента, не оставляло меня.
Некоторое время они молчали, потом Севи продолжил рассказ:
— Через пять лет после своей физической смерти, когда его пепел развеяли по Солнечной системе, он явился ко мне. В качестве Фурии. Снова попытался украсть мою душу. И опять я вступил с ним в сражение.
Северин закрыл глаза, из-под опущенных век потекли слезы.
— Виктор все еще жив, Поль. Согласен, что скорее всего он прячется в голове нашего бедного папочки. Против фактов не попрешь, однако вы недооцениваете его. Даже если Фурия не догадывается о сеансе, он все сообразит в первую же секунду и попытается впиться в мой мозг, закопаться в него поглубже и переждать грозу. Зачем мне это? Я не хочу, чтобы Виктор победил.
Поль с помощью своей метасокрушительной силы прижал к себе брата, обнял его.
— Послушай меня, Севи. Не с тобой одним это происходило. Фурия пыталась и Анн соблазнить. И Доротею Макдональд тоже. Каждый раз она находила такие хитрые уловки, что они обе были на краю пропасти. Это чудовище существует реально, но оно не Виктор. Это что-то вроде таинственного — или, не побоимся этого слова, — потустороннего моста между живым и мертвым. Сам процесс умирания, гибели осознающей себя личностью материи еще далеко не изучен. Здесь возможны всякие нестандартные ситуации. Но в любом случае Виктора как такового больше не существует. Он не может грозить тебе или вступать с тобой в битву.
Северин печально улыбнулся. Впервые он встретил взгляд брата и не отвел глаза. Что-то в его душе изменилось, ушло напряжение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158