Пашков оказался невежественным, грубым и жестоким самодуром. Казни, плети, кнуты и пытки служили у него обыкновенными средствами поддержания дисциплины среди подчиненных. Аввакум попытался внушениями обуздать его жестокость, за что был нещадно бит кнутом. Впрочем, сломить этим истязанием волю мятежного протопопа Пашкову не удалось. Не помогло и другое, более строгое наказание — осенью 1656 г. он на шесть недель посадил Аввакума в Братский острог (все это время протопоп провел в «студеной башне», где, как он писал, «коли покормят, коли нет»). Из заточения он вышел таким же неуступчивым, каким был прежде. Пашкову пришлось смириться с его непокорностью, но он не переставал истязать Аввакума.
Путь в Даурию был очень тяжелым. Два лета экспедиция брела по берегам рек, а зимами «волочилась за волоки, чрез хрепты». Протопоп Аввакум с двумя сыновьями- подростками тащил нарты, а жена с младенцем и дочь шли пешком. Позже Аввакум писал: «… робята — те изнемогут и на снег повалятся, а мать по кусочку пряничка им даст, и оне, съедши, опять лямку потянут». Переправившись через Байкал, отряд двинулся вверх по Хилке. Продовольствие кончилось. Казаки терпели жестокий голод. Семья протопопа питалась травами и сосновой корой, ела павших лошадей и найденные по дороге трупы животных, зарезанных волками. Два его маленьких сына, не вынеся трудностей, умерли. Но сам Аввакум стойко переносил лишения и старался облегчить страдания другим несчастным. В дороге к нему приводили многих больных и убогих. Он же «по обычаю сам постился и им не давал есть, молебствовл и маслом мазал». Некоторые больные получили выздоровление, особенно те, кто мучились «от бесов». Тяжелейшая экспедиция продолжалась пять лет. Только в 1661 г. из Москвы пришел указ, разрешавший Аввакуму возвратиться в столицу.
* * *
Первая ссылка Аввакума совпала с годами наивысшего могущества Никона. Задавив оппозицию, он продолжил свои реформы. Вскоре появился Служебник с исправленным текстом, тщательно сверенный с греческим. В апреле 1656 г. специально созванный собор утвердил все внесенные в него изменения. Но когда новые богослужебные книги вместе со строгим приказом креститься тремя перстами дошли до местных священников, поднялся всеобщий ропот. Оказалось, что все богослужебные чины стали короче, причем были выброшены многие песнопения и формулы, которым придавался особенный магический смысл. Литургия вся была переделана, хождение на крестных ходах установлено против солнца. Имя Исус исправлено в Иисус. Подвергся правке даже текст символа веры. По понятиям того времени подобные перемены не могли казаться пустым делом. Многие рядовые монахи и попы пришли к убеждению, что прежнюю православную веру пытаются заменить другой. Присланные из Москвы книги отказывались принимать и служили по старым. Соловецкий монастырь одним из первых воспротивился нововведению. Его пример придал воодушевления другим противникам Никона.
Патриарх обрушил на ослушников жестокие репрессии. В ответ со всех сторон к царю пошли жалобы на своеволие и лютость патриарха, его гордыню и своекорыстие. В самом деле, поведение патриарха давало много поводов для нареканий. Он мог, например, потребовать со всех церквей Московского государства 500 голов лошадей и преспокойно разослать их по своим вотчинам; он повысил патриаршую пошлину до такой степени, что один челобитчик написал — «татарским абызам жить гораздо лучше». Помимо этого Никон требовал экстренных взносов на затеянное им строительство Нового Иерусалима и других монастырей. Рассказывали о его высокомерном и жестоком обращении с клириками, приезжавшими в Москву, ему ничего не стоило посадить священника на цепь за какую-нибудь незначительную небрежность в исполнении своих обязанностей, мучить его в тюрьме или сослать куда-нибудь на нищенскую жизнь.
Возле Алексея Михайловича также нашлось много бояр — недругов Никона. Они негодовали на патриарха за то, что он постоянно вмешивался в мирские дела, и твердили в один голос, что царской власти не слыхать, что посланцев патриарших бояться больше, чем царских, что патриарх не довольствуется уже равенством власти с великим государем и стремится превысить ее, вмешивается во все дела, приказы от себя посылает, дела всякие без воли государя из приказов берет, многих людей обижает. Усилия никоновых недоброжелателей не остались тщетными: не ссорясь открыто с Никоном, Алексей Михайлович начал постепенно отдаляться от патриарха. По мягкости характера он долго не решался на прямое объяснение, однако на место прежней дружбы пришли натянутость и холодность.
Летом 1658 г. произошел явный разрыв — царь несколько раз не пригласил патриарха на придворные праздники и сам не присутствовал на его богослужениях. Потом он послал к нему своего спальника князя Ромодановского с повелением, чтоб Никон больше не писался великим государем. Уязвленный этим Никон отрекся от патриаршей кафедры, вероятно, рассчитывая, что кроткий и набожный царь испугается и поспешит примириться с первосвятителем. Отслужив 11 июля литургию в Успенском соборе, он снял с себя мантию и ушел пешком на подворье Воскресенского монастыря. Там он пробыл два дня, быть может, ожидая, что царь позовет его или захочет с ним объясниться, но Алексей хранил молчание. Тогда Никон, будто забыв о патриаршестве, деятельно занялся каменным строительством в Воскресенском монастыре: копал пруды, разводил рыбу, сооружал мельницы, разбивал сады и расчищал леса, во всем показывая пример рабочим и трудясь наравне с ними.
С отъездом Никона в русской церкви наступила смута. Следовало избрать нового патриарха. Но поведение Никона не допускало этого. По прошествии некоторого времени он уже раскаивался в своем поспешном удалении и опять стал предъявлять претензии на патриаршество. «Я оставил святейший престол в Москве своею волею, — говорил он, — московским не зовусь и никогда зваться не буду; но патриаршества я не оставлял, и благодать Св. Духа от меня не отнята». Эти заявления Никона сильно смутили царя и должны были смутить многих, даже и не врагов Никона: теперь нельзя было приступить к избранию нового патриарха, не решив вопроса, в каком отношении он будет находиться к старому? Для рассмотрения этой проблемы в 1660 г. был созван собор русского духовенства. Большинство архиереев было против Никона и постановило лишить его сана, но меньшинство доказывало, что поместный собор не имеет такой власти над патриархом. Царь Алексей согласился с доводами меньшинства, и Никон сохранил сан. Но это так запутало дело, что оно могло быть разрешено только международным советом.
* * *
Протопоп Аввакум вернулся в Москву в начале 1663 г, когда распря между царем и патриархом достигла апогея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257
Путь в Даурию был очень тяжелым. Два лета экспедиция брела по берегам рек, а зимами «волочилась за волоки, чрез хрепты». Протопоп Аввакум с двумя сыновьями- подростками тащил нарты, а жена с младенцем и дочь шли пешком. Позже Аввакум писал: «… робята — те изнемогут и на снег повалятся, а мать по кусочку пряничка им даст, и оне, съедши, опять лямку потянут». Переправившись через Байкал, отряд двинулся вверх по Хилке. Продовольствие кончилось. Казаки терпели жестокий голод. Семья протопопа питалась травами и сосновой корой, ела павших лошадей и найденные по дороге трупы животных, зарезанных волками. Два его маленьких сына, не вынеся трудностей, умерли. Но сам Аввакум стойко переносил лишения и старался облегчить страдания другим несчастным. В дороге к нему приводили многих больных и убогих. Он же «по обычаю сам постился и им не давал есть, молебствовл и маслом мазал». Некоторые больные получили выздоровление, особенно те, кто мучились «от бесов». Тяжелейшая экспедиция продолжалась пять лет. Только в 1661 г. из Москвы пришел указ, разрешавший Аввакуму возвратиться в столицу.
* * *
Первая ссылка Аввакума совпала с годами наивысшего могущества Никона. Задавив оппозицию, он продолжил свои реформы. Вскоре появился Служебник с исправленным текстом, тщательно сверенный с греческим. В апреле 1656 г. специально созванный собор утвердил все внесенные в него изменения. Но когда новые богослужебные книги вместе со строгим приказом креститься тремя перстами дошли до местных священников, поднялся всеобщий ропот. Оказалось, что все богослужебные чины стали короче, причем были выброшены многие песнопения и формулы, которым придавался особенный магический смысл. Литургия вся была переделана, хождение на крестных ходах установлено против солнца. Имя Исус исправлено в Иисус. Подвергся правке даже текст символа веры. По понятиям того времени подобные перемены не могли казаться пустым делом. Многие рядовые монахи и попы пришли к убеждению, что прежнюю православную веру пытаются заменить другой. Присланные из Москвы книги отказывались принимать и служили по старым. Соловецкий монастырь одним из первых воспротивился нововведению. Его пример придал воодушевления другим противникам Никона.
Патриарх обрушил на ослушников жестокие репрессии. В ответ со всех сторон к царю пошли жалобы на своеволие и лютость патриарха, его гордыню и своекорыстие. В самом деле, поведение патриарха давало много поводов для нареканий. Он мог, например, потребовать со всех церквей Московского государства 500 голов лошадей и преспокойно разослать их по своим вотчинам; он повысил патриаршую пошлину до такой степени, что один челобитчик написал — «татарским абызам жить гораздо лучше». Помимо этого Никон требовал экстренных взносов на затеянное им строительство Нового Иерусалима и других монастырей. Рассказывали о его высокомерном и жестоком обращении с клириками, приезжавшими в Москву, ему ничего не стоило посадить священника на цепь за какую-нибудь незначительную небрежность в исполнении своих обязанностей, мучить его в тюрьме или сослать куда-нибудь на нищенскую жизнь.
Возле Алексея Михайловича также нашлось много бояр — недругов Никона. Они негодовали на патриарха за то, что он постоянно вмешивался в мирские дела, и твердили в один голос, что царской власти не слыхать, что посланцев патриарших бояться больше, чем царских, что патриарх не довольствуется уже равенством власти с великим государем и стремится превысить ее, вмешивается во все дела, приказы от себя посылает, дела всякие без воли государя из приказов берет, многих людей обижает. Усилия никоновых недоброжелателей не остались тщетными: не ссорясь открыто с Никоном, Алексей Михайлович начал постепенно отдаляться от патриарха. По мягкости характера он долго не решался на прямое объяснение, однако на место прежней дружбы пришли натянутость и холодность.
Летом 1658 г. произошел явный разрыв — царь несколько раз не пригласил патриарха на придворные праздники и сам не присутствовал на его богослужениях. Потом он послал к нему своего спальника князя Ромодановского с повелением, чтоб Никон больше не писался великим государем. Уязвленный этим Никон отрекся от патриаршей кафедры, вероятно, рассчитывая, что кроткий и набожный царь испугается и поспешит примириться с первосвятителем. Отслужив 11 июля литургию в Успенском соборе, он снял с себя мантию и ушел пешком на подворье Воскресенского монастыря. Там он пробыл два дня, быть может, ожидая, что царь позовет его или захочет с ним объясниться, но Алексей хранил молчание. Тогда Никон, будто забыв о патриаршестве, деятельно занялся каменным строительством в Воскресенском монастыре: копал пруды, разводил рыбу, сооружал мельницы, разбивал сады и расчищал леса, во всем показывая пример рабочим и трудясь наравне с ними.
С отъездом Никона в русской церкви наступила смута. Следовало избрать нового патриарха. Но поведение Никона не допускало этого. По прошествии некоторого времени он уже раскаивался в своем поспешном удалении и опять стал предъявлять претензии на патриаршество. «Я оставил святейший престол в Москве своею волею, — говорил он, — московским не зовусь и никогда зваться не буду; но патриаршества я не оставлял, и благодать Св. Духа от меня не отнята». Эти заявления Никона сильно смутили царя и должны были смутить многих, даже и не врагов Никона: теперь нельзя было приступить к избранию нового патриарха, не решив вопроса, в каком отношении он будет находиться к старому? Для рассмотрения этой проблемы в 1660 г. был созван собор русского духовенства. Большинство архиереев было против Никона и постановило лишить его сана, но меньшинство доказывало, что поместный собор не имеет такой власти над патриархом. Царь Алексей согласился с доводами меньшинства, и Никон сохранил сан. Но это так запутало дело, что оно могло быть разрешено только международным советом.
* * *
Протопоп Аввакум вернулся в Москву в начале 1663 г, когда распря между царем и патриархом достигла апогея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257