Люцифер — существо совсем другого полета, во многом противоположное Ариману (его образ лучше всего показан Байроном). Плотское, физическое Люциферу глубоко чуждо. Зато он стремится исказить и увлечь в сферу демонического высокие проявления человеческого духа. «Все чувственное, душевное в физически- чувственном мире является сферой господства Люцифера, — писал Штейнер. — И он имеет тенденцию это душевно-чувственное отторгнуть, исключить из физически- чувственного, одухотворить и отправить на отдельный, можно бы сказать, изолированный остров духовного бытия люциферического царства со всем тем, что он может схватить, захватить из душевно-чувственного в чувственном мире… Свое особое царство Люцифер противопоставляет всеобщему мировому порядку как царство изолированное, родственное его природе». Люциферическое в человеческой душе представляет все то, благодаря чему человек желает вырваться вверх, выйти из себя. Благодаря этому он попадает в туманно-мистическое, в то, что в религиозном исповедании обращается аскетическим презрением к Земле. «Нигде в наши чувства Люцифер не вмешивается так, — писал Штейнер, — как там, где, исходя из своих страстей и вожделений, мы стремимся к божественному, не осветив этого божественного лучами сознания».
В верхнем астральном мире распоряжаются духовные существа, принадлежащие ко Второй иерархии (это господства, силы и власти; все они проявляют себя в дыхании и другой ритмической деятельности человека). Это планетарные духи, обязанность которых состоит в распределении работы элементарных духов. Они составляют астральное тело Земли. Над астральным миром находится Девахан — мир духов или праоброзов — царство Первой иерархии (серафимов, херувимов и престолов).
Праобразы — творящие существа. Они творцы всего того, что видимо в физическом и душевном мирах. Их формы быстро меняются, и в каждом праобразе таится возможность принимать бесчисленные облики. Они как бы порождают их из себя, и едва порожден один, как праобраз вновь стремится к тому, чтобы излить из себя следующий. Праобразы не действуют обособлено. Для своего творчества один требует другого. Часто неисчислимые праобразы действуют сообща для того, чтобы возникло то или иное существо в душевном или физическом мире. Именно сюда, отбросив эфирное и астральные тела, уходит после смерти наше Я. Пребывание на Девахане используется им для того, чтобы выработать праобраз своего ближайшего воплощения, формируемого из плодов предшествующей жизни. «В следующей жизни, — писал Штейнер, — из хороших привычек образуются прекрасное, хорошо сложенное физическое тело. Плохие привычки ведут к болезням или создают к ним предпосылки в следующей жизни». Любовь в одной жизни позволяет долго оставаться юным (физически) в другой жизни. Ненависть же, напротив, ведет к быстрому старению.
Из теософии в антропософию перешло учение о Махатмах — великих Учителях человечества. Штейнер писал, что семеро из них воплощены в людях, а пятеро пребывают в духовном состоянии. Когда один умирает, воплощается другой. Махатмами были Мани, Будда, Заратуштра, Гермес Трисмегист, Моисей и многие другие вероучители. Что касается Христа, то Штейнер считал его внеземным духовным существом высшего порядка, воплотившимся в человеке. В Его Распятии он видел одну из величайших мистерий мировой истории, своего рода духовный импульс огромной силы, ниспосланный Космосом. «В человеке Иисусе из Назарета, — писал он, — жило высшее Я Земли… и после исполнения мистерии Голгофы пребывает как действенный импульс в земной жизни. Земная жизнь благодаря ей получила свое высшее Я… Существо Христа, жившее в человеке Иисусе из Назарета, ранее никогда не было на Земле, но пришло из духовных, из космических высей и соединилось с земной эволюцией». И в другом месте: «В дуализме Христа Иисуса находится то, что необходимо понять. В Христе необходимо видеть космически-духовное; в Иисусе следует видеть того, через кого это космически-духовное вступило в историческое развитие и так соединилось с человечеством…» Импульс Христа изменил всю ауру Земли. «В образе Христа, — писал Штейнер, — дан идеал, противодействующий всякому обособлению… Христианство стало идеалом всеобъемлющего братства. Выше и помимо всех отдельных интересов и вся- 516 кого отдельного родства появилось чувство, что наивнутреннейшее Я всех людей имеет одно общее происхождение…» Именно христианству суждено уравновесить и преодолеть влияние ариманического и люциферического в человеческих душах. Это импульс очень длительного действия, и люди еще не смогли оценить всей его силы. «Мы находимся в самом начале христианского развития, — писал Штейнер. — Будущее этого развития состоит в том, что во всей Земле увидим мы тело Христа…» Эти слова надо понимать в том смысле, что духовное начало, привнесенное на Землю Христом, в будущую нематериальную эпоху станет великим духовным существом планетарных масштабов. Ибо человек развивается из природы, а из человека развивается его внутренний человечески-божественный мир. Природа в будущем распылится, человек расширится на весь мир, а то, что сейчас находится в нем, станет его внешним окружением, само станет природой. «Где находятся те боги, которых мы должны называть творящими?» — спрашивал Штейнер. И отвечал. «Внутри человеческой кожи, в человеческих органах пребывают, собственно говоря, творящие боги. Люди в своей сути являются носителями божественно-духовного. В будущем не будет этих облаков, минералов, растений и даже животных. Ни будет ничего, что живет вне человеческой кожи в природе, но развиваться далее станет то, что человеческую организацию внутренне одухотворяет и одушевляет. Это останется в будущем».
Штейнер не раз говорил, что антропософия не есть сухая теория, а искусство духовно-душевной жизни, или, вернее, сама эта жизнь. Как основное содержание, как внутренняя суть антропософия может выражаться в других учениях, науках и искусствах. Примеры такого развития давал сам Штейнер. В 1910–1913 гг. он написал и поставил четыре драмы-мистерии, посвященные тем душевным и духовным процессам, которые переживает человек, стремящийся к духовосприятию и духознанию. Помимо мистерий большое духовное влияние он придавал музыке и эвритмии — придуманному им самим искусству движения, которое он называл «видимой речью».
Штейнер называл говорение самой дифференцированной формой движения, но не единственной. Движение может быть распространено на весь организм, «особенно выразительны руки и кисти рук. Благодаря этому создается возможность увидеть то, что мы слышим в пении и речи». Первые эвритмические спектакли ставились в Дорнахе (за годы войны Штейнер поставил всего «Фауста»).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257