Жители рыбных прудов смотрели хмуро и недоверчиво, но стоило Джоржу обратиться к ним, как их лица озаряла смущенная улыбка. Иногда Полаку казалось, что при упоминании Ума Пена они пугались, а один мальчишка под веселый смех своих товарищей изобразил жестом перерезанное горло. Похоже, однако, никто не возражал против их присутствия – двух эксплуататоров и угнетателей, в одну секунду зарабатывающих больше, чем они за всю свою жизнь. А ведь одного из этих людей ночью собирались казнить за то, что он больше не смог мириться с вопиющей несправедливостью. Еще издалека завидев Мейнсхейренланда и Полака, занятые на дюнах чисткой рыбы тут же шарахались в сторону, таким образом лишая себя нескольких ценных монет, которые они могли бы получить, освободив дорогу. Скорее всего им даже и в голову не приходило, что Ум Пен невиновен. А может, им попросту было все равно. Сдохнуть от одной несправедливости или от другой – какая разница.
Ощупывая ногами невидимое дно, по боковой канаве к ним подошел сгорбленный человек. Вместо руки – культя, обмотанная грязной тряпкой.
– Доктор предписывает больше ходить по грязной воде. Это помогает, дедушка! – пошутил Джорж.
Сезон выдался сухим. В дождливое время здесь не было ни прудов, ни насыпей – одно лишь большое озеро, из которого торчали свайные домики. Джорж рассмеялся в ответ на предположение Полака, что людям тогда приходится передвигаться на лодках. Всего несколько богатых семей имели в своем распоряжении лодки, остальные же просто ходили по воде, так же как и сейчас, только вода, конечно, стояла выше. Доставка пиццы осуществлялась вплавь.
Они подошли к крошечной хижине, притулившейся к более крупному жилищу. В большом чане, полном слизи, где еще виднелись рыбьи головы, стояла девушка и давила месиво ногами.
– Прахок, – кивнул Джорж. – Рыбная каша, вкуснятина.
На ее шее висело полотно, в котором спал малыш, а другой ребенок, чуть постарше, играл на земле с бездонным ведром. Джорж сказал что-то девушке, та вылезла из чана и направилась к двери маленькой хижины. Они подошли к дому Ума Пена. Здесь он жил перед тем, как две недели назад его арестовали. Джорж – а за ним и Полак – опустился на корточки и заглянул внутрь. В темноте на коленях сидела женщина. Внутри виднелись табуретка, несколько тарелок и порванный зеленый шлепанец.
Два на два, прикинул Полак.
Женщина вылезла наружу. Это была мать Ума Пена. Она сощурилась на свету. По бокам ее волосы были черными, а на макушке – седыми. У нее было красивое лицо.
Джорж рассказал ей о цели визита Полака, и она кивнула.
– Ну вот, это госпожа Ум, – сказал Джорж. – Можешь задавать любые вопросы.
Глаза женщины выражают одно сплошное достоинство, подумал Полак. А может, и ничего не выражают. Мать осужденного на смерть сына, доживающего последние часы, – как легко уловить горечь, неистовую скорбь и отчаяние в таком взгляде. Но она смотрела так же, как и все остальные, – типично ратанакирианский непроницаемый взгляд. А может, ему показалось, что ее глаза полны эмоций? Может, их эмоции отличаются так же, как и их языки? Понимала ли она, зачем он пришел? Ведь он здесь не потому, что его волнует судьба ее сына или ее собственная судьба, а потому что мать приговоренного к смерти – хороший материал для статьи.
Вокруг быстро собралась толпа – кто-то хихикал, но в целом все, включая детей, держались спокойно и почтительно. Для Мейнсхейренланда и Полака придвинули скамейку. Полак поставил сумку на землю, и женщина тут же подложила под нее кусок картона.
– Сколько человек живет в этом доме? – спросил Полак.
– Семь, – перевел Джорж.
– Кто они?
– Дочь, ее муж и четверо их детей. Себя она не называет, – сказал Джорж. – Типично.
– Ума Пена она тоже не называет.
– Да, но он здесь больше не живет.
Полаку показалось, что глаза женщины вспыхнули гордостью за Ума Пена – единственного представителя семьи, которому удалось вознестись над рыбной средой. Пусть даже ценой смерти. Зато сейчас в Рассей Кео, в ее доме, появились иностранцы.
– Чем она занималась перед нашим приходом?
– Мастерила браслет для ребенка.
Его вопросы и ее ответы ничего не значили. У него уже был готовый материал: рыбьи головы между пальцами ног девушки, кусок картона, стрелки на брюках Мейнсхейренланда.
– Ум Пен – хороший сын? – спросил он.
– Да.
– А где отец Ума Пена?
– Погиб на войне.
– Сколько лет Уму Пену?
Женщина на секунду задумалась.
– Ему исполнилось двадцать, – ответила она неуверенно.
– Хороший вопрос, – сказал Джорж. – Отметь, что она не знает точно, хотя даже в газетах об этом писали.
– А сколько лет ей самой?
– Она родилась в год Обезьяны, перед уходом французов. Мы выясним это потом. Исходи из того, что она моложе тебя.
– Чем занимался Ум Пен?
– Он охранял машины и открывал двери. Попрошайка, короче. Инвалид без ноги.
– Ему нравилась его работа?
– Она не понимает вопроса.
– Он с удовольствием выполнял свою работу?
Женщина кивнула.
– Наверное, она имеет в виду, что он был рад такой работе, – пояснил Джорж. – Скорее не работе, а тому, что мог зарабатывать деньги.
– Он чем-то увлекался?
– Играл в детскую железную дорогу и в теннис. Ты не можешь задавать вопросы посерьезнее?
– Она когда-нибудь получала здесь письма? То есть приходит ли вообще в Рассей Кео почтальон? Извини, просто пришло в голову. Ты меня смущаешь.
– Она никогда еще не получала писем.
– Умеет ли она читать?
– Да. И ни разу не получила письма. Бедняжка, правда?
– Имя Эгона Вахтера ей о чем-нибудь говорит?
Джорж произнес это имя несколько раз на разный манер, но ни один из вариантов ей ни о чем не сказал.
– Знает ли она, что о ее сыне пишут в голландских газетах?
Женщина кивнула.
– Голландия – это страна, где живут голландцы.
– Она навещала Ума Пена в тюрьме?
Сначала женщина ничего не ответила, а потом что-то произнесла.
– О нем хорошо заботятся, – перевел Джорж.
– Но она сама там была? Она это видела?
– Нет.
– Она с ним уже попрощалась? Собирается попрощаться?
– Нет. Нет денег. Далеко ехать.
– Верит ли она, что Ум Пен совершил убийство?
И тут Полак действительно рассмотрел нечто в ее глазах. Она знала, что ее сын невиновен. С меньшим обоснованием, чем у него, но с гораздо большей силой.
Она ничего не ответила. За нее пробормотала что-то сестра Ума Пена.
– Сестра говорит, что Минерал-Шакал хорошо управляет страной, – сказал Джорж.
– Четко и ясно.
– Да, страх сидит здесь глубоко.
– У них есть фотография Ума Пена? – спросил Полак.
К его удивлению, женщина кивнула. Она забралась обратно в свою конуру и вернулась с маленькой рамкой, которую протянула Мейнсхейренланду. Эта была цветная фотография. Джорж тоже видел Ума Пена в первый раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36