Поэтому он сделал вид, что не слышал последних слов, и сказал:
– Старший следователь Управления по расследованию особо важных дел, старший советник юстиции Турецкий. Разрешите сесть?
– Конечно, располагайтесь, как вам удобнее. – Президент гостеприимно махнул рукой, и в этом было нечто иезуитское, поскольку в кабинете имелось ровно три стула.
Все сели.
– Константин Дмитриевич, удалось что-нибудь сделать за это время?
– Прошла всего ночь и…
– Я понимаю, – прервал президент. – Хочу сразу внести ясность. Это не официальная просьба, но поскольку вы, Александр Борисович, ведете расследование по авиакатастрофе, то…
– Что я веду? – удивился Турецкий, несмотря на предостерегающее движение Меркулова.
Президент молча посмотрел на них обоих. Все трое мужчин почувствовали себя неуютно. Меркулов откашлялся и сказал:
– После того как транспортная прокуратура возбудила уголовное дело, стало ясно, что не исключена и возможность теракта, таким образом, расследование перешло в ведомство Генеральной прокуратуры, но это случилось только сегодня ночью, а Александр Борисович, к сожалению, не успел ознакомиться с материалами.
– Александр Борисович, я очень надеюсь на вас, – веско сказал президент.
– Да я что… – пробормотал Турецкий. Ну Костя, ну удружил. Ну почему нельзя было меня отправить в срочную командировку?!
– Я думаю, вам надо вылететь в Новосибирск, – сказал президент. – Впрочем, – он поднял руки, – не мне вас учить. Словом, я буду пристально следить за расследованием.
Такая фраза предполагала вроде бы конец разговора. Неужели все?!
Президент встал. Меркулов и Турецкий тоже.
– Да, вот еще что. – Президент сел. Остальные – тоже. – На этом самолете летел, так сказать, член моей семьи…
Турецкий почувствовал, как стремительно холодеет спина. Родственник президента?! Все пассажиры, кажется, полтораста человек, погибли, экипаж – тоже. Не то чтобы он как-то особенно сочувствовал президенту – не больше и не меньше, чем родственникам остальных погибших, но… теперь же с него за это дело семь шкур спустят. Паршивая история, очень паршивая.
Турецкий так расстроился, что не сразу вдумался в смысл сказанного дальше.
– …у него была кличка Флип. Ему было уже семь лет, это немало для собаки, но все равно еще можно жить и жить. Дочь в нем души не чаяла. Да и мы с женой…
– Какая порода? – спросил Меркулов.
– Стаффордширский терьер.
Собака, понял наконец Турецкий. Член семьи – собака. «Карлсон, Карлсон, мне подарили собаку!» – некстати вспомнил Турецкий любимый мультик своей дочери.
– А почему он был в самолете? – спросил он.
– В этом-то вся трагедия. – Президент взъерошил редкие светлые волосы. – Он заболел. Скис прямо на глазах. Ничего не помогало. Выяснилось – опухоль, злокачественная. Мы дочке ничего не сказали, вызвали лучших ветеринаров. Те посмотрели и сказали – дело швах. В общем, умыли руки. Мы уже готовились к худшему, хотя дочери я все не говорил, не знал с чего начать. И вдруг мне сообщают, что в Новосибирске есть народный целитель, только не по человеческим болячкам, а по домашним животным. Говорят, чудеса делает. Его нашли, прислали ему снимки, историю болезни, все такое, он посмотрел и сказал: есть надежда, привозите, только немедленно. И в тот же день мы его отправили, понимаете? Наш Флип был в этом самом самолете, понимаете? Это такой удар для нашей семьи… Я очень рассчитываю на вас, Александр Борисович, очень. Можете рассчитывать на мое содействие.
– Кто сопровождал вашу собаку? – хмуро спросил Турецкий.
– Мой порученец. Семенов Виталий Максимович. Но сопровождал – это звучит формально. Животные же путешествуют не в салоне, а в багажном отделении. Так что он просто прошел с ней паспортный и таможенный контроль, и все. А вот в Новосибирске их – Виталия с собакой – должны были встретить. Но не пришлось, как видите.
– Семенов давно у вас работал? – уточнил Меркулов.
– Второй год.
– Выходит, он тоже погиб? – спросил Турецкий.
– Выходит, так, – развел руками президент. – Я позаботился о его семье.
– Не сомневаюсь. В аэропорту, в самолете кто-нибудь знал, кто такой Семенов, где он служил?
– Что вы, что вы! Это же частное дело. Виталий Максимович выполнял мою просьбу в приватном, так сказать, порядке. Если нужна будет какая-то еще информация, обращайтесь в любое время.
Уже в своей машине Меркулов сказал:
– Саша, извини, я ничего не мог сделать. Мне позвонили ночью. Подготовиться было невозможно.
– Откуда появились сведения о теракте? – зло спросил Турецкий. – Почему дело забрали из транспортной прокуратуры? Какого черта оно попало к нам?!
– Да нет никаких сведений о терроризме. И дело еще в транспортной, сейчас будем забирать. А ты что хотел? Он с такой просьбочкой, а я буду признаваться, что мы тут ни сном ни духом?! Найди ему ошейник, что ли, и дело с концом.
– Да там же взорвалось все, к такой-то матери, он сгорел вместе с псом наверняка.
– Значит, закажем новый. Возьмем фото и… Знаешь, кстати, чем политик отличается от собаки? Никому в голову не придет назвать его другом человека.
– Сто пятьдесят человек, Костя, сто пятьдесят! И собачка! Большая семейная трагедия! Порученец служил, видите ли, только второй год, а собака седьмой!
– Вот и не волнуйся, занимайся лучше самолетом, теперь у тебя дополнительная мотивация появилась.
– Легко сказать! Да там же миллионы гаек, винтиков, электроника всякая, я же в самолетах ни черта не понимаю!
– Разберешься, – успокоил Меркулов. – Ты ж у нас теперь знатный технарь. – И в доказательство он хотел хлопнуть Турецкого по колену, но попал по ноутбуку.
К середине дня, собрав ворох бесполезных, но необходимых для процедуры показаний, Турецкий смог наконец уехать из Шереметьева. За это время он переговорил с двумя десятками людей, на разный лад повторявшими одно и то же, включая начальника диспетчерской службы Караваева, руководителя службы безопасности Лебзяка и директора аэропорта Иванова. Единственный, кого Турецкому не удалось поймать, был представитель компании «Аэрофлот – Российские международные авиалинии» некто Чепыжный. Разбившийся самолет был аэрофлотовским. Караваев сказал, что Турецкий разминулся с Чепыжным буквально на несколько минут. Тогда Турецкий позвонил ему в офис, но оказалось, что Чепыжный до «Аэрофлота» еще не добрался.
Приехав на работу, Турецкий пообедал в ведомственной столовой и заперся у себя в кабинете. Отключил звонок у телефона. Вынул карандаш, приготовил чистый лист бумаги. Уставился в него. Потом смял и швырнул в корзину. Не попал. Ну и плевать.
К черту бумагу. Вынул из портфеля ноутбук, включил. Пока компьютер загружался, Турецкий попытался собраться с мыслями.
Итак, что имелось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– Старший следователь Управления по расследованию особо важных дел, старший советник юстиции Турецкий. Разрешите сесть?
– Конечно, располагайтесь, как вам удобнее. – Президент гостеприимно махнул рукой, и в этом было нечто иезуитское, поскольку в кабинете имелось ровно три стула.
Все сели.
– Константин Дмитриевич, удалось что-нибудь сделать за это время?
– Прошла всего ночь и…
– Я понимаю, – прервал президент. – Хочу сразу внести ясность. Это не официальная просьба, но поскольку вы, Александр Борисович, ведете расследование по авиакатастрофе, то…
– Что я веду? – удивился Турецкий, несмотря на предостерегающее движение Меркулова.
Президент молча посмотрел на них обоих. Все трое мужчин почувствовали себя неуютно. Меркулов откашлялся и сказал:
– После того как транспортная прокуратура возбудила уголовное дело, стало ясно, что не исключена и возможность теракта, таким образом, расследование перешло в ведомство Генеральной прокуратуры, но это случилось только сегодня ночью, а Александр Борисович, к сожалению, не успел ознакомиться с материалами.
– Александр Борисович, я очень надеюсь на вас, – веско сказал президент.
– Да я что… – пробормотал Турецкий. Ну Костя, ну удружил. Ну почему нельзя было меня отправить в срочную командировку?!
– Я думаю, вам надо вылететь в Новосибирск, – сказал президент. – Впрочем, – он поднял руки, – не мне вас учить. Словом, я буду пристально следить за расследованием.
Такая фраза предполагала вроде бы конец разговора. Неужели все?!
Президент встал. Меркулов и Турецкий тоже.
– Да, вот еще что. – Президент сел. Остальные – тоже. – На этом самолете летел, так сказать, член моей семьи…
Турецкий почувствовал, как стремительно холодеет спина. Родственник президента?! Все пассажиры, кажется, полтораста человек, погибли, экипаж – тоже. Не то чтобы он как-то особенно сочувствовал президенту – не больше и не меньше, чем родственникам остальных погибших, но… теперь же с него за это дело семь шкур спустят. Паршивая история, очень паршивая.
Турецкий так расстроился, что не сразу вдумался в смысл сказанного дальше.
– …у него была кличка Флип. Ему было уже семь лет, это немало для собаки, но все равно еще можно жить и жить. Дочь в нем души не чаяла. Да и мы с женой…
– Какая порода? – спросил Меркулов.
– Стаффордширский терьер.
Собака, понял наконец Турецкий. Член семьи – собака. «Карлсон, Карлсон, мне подарили собаку!» – некстати вспомнил Турецкий любимый мультик своей дочери.
– А почему он был в самолете? – спросил он.
– В этом-то вся трагедия. – Президент взъерошил редкие светлые волосы. – Он заболел. Скис прямо на глазах. Ничего не помогало. Выяснилось – опухоль, злокачественная. Мы дочке ничего не сказали, вызвали лучших ветеринаров. Те посмотрели и сказали – дело швах. В общем, умыли руки. Мы уже готовились к худшему, хотя дочери я все не говорил, не знал с чего начать. И вдруг мне сообщают, что в Новосибирске есть народный целитель, только не по человеческим болячкам, а по домашним животным. Говорят, чудеса делает. Его нашли, прислали ему снимки, историю болезни, все такое, он посмотрел и сказал: есть надежда, привозите, только немедленно. И в тот же день мы его отправили, понимаете? Наш Флип был в этом самом самолете, понимаете? Это такой удар для нашей семьи… Я очень рассчитываю на вас, Александр Борисович, очень. Можете рассчитывать на мое содействие.
– Кто сопровождал вашу собаку? – хмуро спросил Турецкий.
– Мой порученец. Семенов Виталий Максимович. Но сопровождал – это звучит формально. Животные же путешествуют не в салоне, а в багажном отделении. Так что он просто прошел с ней паспортный и таможенный контроль, и все. А вот в Новосибирске их – Виталия с собакой – должны были встретить. Но не пришлось, как видите.
– Семенов давно у вас работал? – уточнил Меркулов.
– Второй год.
– Выходит, он тоже погиб? – спросил Турецкий.
– Выходит, так, – развел руками президент. – Я позаботился о его семье.
– Не сомневаюсь. В аэропорту, в самолете кто-нибудь знал, кто такой Семенов, где он служил?
– Что вы, что вы! Это же частное дело. Виталий Максимович выполнял мою просьбу в приватном, так сказать, порядке. Если нужна будет какая-то еще информация, обращайтесь в любое время.
Уже в своей машине Меркулов сказал:
– Саша, извини, я ничего не мог сделать. Мне позвонили ночью. Подготовиться было невозможно.
– Откуда появились сведения о теракте? – зло спросил Турецкий. – Почему дело забрали из транспортной прокуратуры? Какого черта оно попало к нам?!
– Да нет никаких сведений о терроризме. И дело еще в транспортной, сейчас будем забирать. А ты что хотел? Он с такой просьбочкой, а я буду признаваться, что мы тут ни сном ни духом?! Найди ему ошейник, что ли, и дело с концом.
– Да там же взорвалось все, к такой-то матери, он сгорел вместе с псом наверняка.
– Значит, закажем новый. Возьмем фото и… Знаешь, кстати, чем политик отличается от собаки? Никому в голову не придет назвать его другом человека.
– Сто пятьдесят человек, Костя, сто пятьдесят! И собачка! Большая семейная трагедия! Порученец служил, видите ли, только второй год, а собака седьмой!
– Вот и не волнуйся, занимайся лучше самолетом, теперь у тебя дополнительная мотивация появилась.
– Легко сказать! Да там же миллионы гаек, винтиков, электроника всякая, я же в самолетах ни черта не понимаю!
– Разберешься, – успокоил Меркулов. – Ты ж у нас теперь знатный технарь. – И в доказательство он хотел хлопнуть Турецкого по колену, но попал по ноутбуку.
К середине дня, собрав ворох бесполезных, но необходимых для процедуры показаний, Турецкий смог наконец уехать из Шереметьева. За это время он переговорил с двумя десятками людей, на разный лад повторявшими одно и то же, включая начальника диспетчерской службы Караваева, руководителя службы безопасности Лебзяка и директора аэропорта Иванова. Единственный, кого Турецкому не удалось поймать, был представитель компании «Аэрофлот – Российские международные авиалинии» некто Чепыжный. Разбившийся самолет был аэрофлотовским. Караваев сказал, что Турецкий разминулся с Чепыжным буквально на несколько минут. Тогда Турецкий позвонил ему в офис, но оказалось, что Чепыжный до «Аэрофлота» еще не добрался.
Приехав на работу, Турецкий пообедал в ведомственной столовой и заперся у себя в кабинете. Отключил звонок у телефона. Вынул карандаш, приготовил чистый лист бумаги. Уставился в него. Потом смял и швырнул в корзину. Не попал. Ну и плевать.
К черту бумагу. Вынул из портфеля ноутбук, включил. Пока компьютер загружался, Турецкий попытался собраться с мыслями.
Итак, что имелось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71