Сели в поезд, сердешные, и покатили навстречу своему счастью, покатили… Знать, суженую встретил, да! – с чувством закончил Филипп Андреич.
– Филипп, – вступила на этом месте в разговор жена сапожника, – ты ври, да знай меру! Ты что несешь, а, старый хрен?! Все мозги промочил? Ты же только говорил, что до метро дошли, а дальше не помнишь ни черта!
– А я вспомнил теперь! – веско сказал Филипп Андреич.
А машина Баткина по-прежнему торчала на стоянке, куда ее отогнала Оксана Приходько. Миша осмотрел ее, но ничего полезного из этого не извлек, кроме того, что в бардачке лежала квитанция на фрак.
Остаток вечера у Миши ушел на то, чтобы выяснить, кто работал на станции «Орехово» в прошлую пятницу в кассах и на контроле. Узнать это удалось, но сегодня этих женщин не было – не их смена. Федоренко раздобыл телефоны и с санкции Турецкого отложил расследование до завтра.
Что– то его тревожило… Что-то тревожило -ха! Да в этом чертовом деле его все тревожило! Тут не было ни единого эпизода, понятного Турецкому от начала до конца, если не считать, конечно, истории с фраком. Хотя почему же ее не считать? Тут есть чем погордиться и есть что продемонстрировать подрастающему поколению – тому же Мишке Федоренко.
Что же его зацепило…
Ах да, опять это слово – камикадзе. Что-то часто последнее время оно ему встречается. Хотя где же встречается? Это он сам его то и дело произносит. Единственный раз, когда это делал кто-то другой, был дома – звучало в песне из дочкиного магнитофона. Так что же его беспокоит?
Ответ был ясен, оставалось только его произнести вслух, ох как не хотелось Турецкому опять к этому возвращаться, но что поделаешь? Две женщины из Белоруссии. Как их там? Гуринович и Якимчук, да. В ФСБ на них определенно что-то есть. Придется опять иметь дело с этим надутым индюком – полковником Иванчуком. Будников невольно (или намеренно, в этом еще предстояло разобраться, и это обещало стать не меньшей головной болью) обратил его внимание на такой вариант – перевоз смертельного вируса в самолете. А что делать? И Турецкий поехал на Лубянку.
Повезло, Иванчук все еще был на месте, хотя телефон и не отвечал. Хотя повезло ли – это еще вопрос, возможно, вот если б он его не застал, тогда б как раз и повезло.
Иванчук повел себя подозрительно радушно: сам спустился к седьмому подъезду оформить Турецкому пропуск, усадил в кабинете на свое место, сделал кофе. Кабинетец у него, надо сказать, был не чета халупе Турецкого. Все в коже, живут же люди. Впрочем, окажись на месте Турецкого Грязнов, он со свойственной ему любовью к этому заведению наверняка предположил бы, что кожаная обивка была в свое время снята с подследственных, каких-нибудь несчастных диссидентов. Но прочь цинизм и подозрительность, сейчас они с Иванчуком просто коллеги по работе, в смысле по несчастью. Иванчук так и сказал, причем вполне доброжелательно:
– Что же вас ко мне привело, коллега Турецкий?
– Видите ли, коллега Иванчук, – в тон ему ответил Александр Борисович, вдруг сообразив, что он же, кстати, не знает, как того зовут – Иванчук себе и Иванчук. – Видите ли, коллега Иванчук, считайте, что я просто соскучился. Не могу не поинтересоваться ходом расследования в нашем деле.
– В «нашем» деле? – приятно удивился коллега Иванчук.
– Вот именно. Как ваша версия – террористическая, я имею в виду. Она себя оправдала?
– Ну после того как вы оперативно размотали роль «Аэрофлота», – вполне серьезно сказал Иванчук, – нам осталось только руки умыть. Сейчас мы заканчиваем работать с Чепыжным, результаты налицо. Словом, я ваш должник.
– Вот я и хочу получить с вас маленький должок. Меня сейчас больше интересуют белорусские барышни, которые были у вас в разработке.
– Ну, – развел руками Иванчук, – тут едва ли что-то выгорит. После полученных от вас сведений все уперлось в глухую стену.
– Полученных от меня сведений? – озадаченно переспросил Турецкий.
– Ну да, тех, что прислал ваш помощник: Гуринович и Якимчук в гостинице «Рэдиссон-Славянская».
Бог ты мой, сообразил Турецкий, так Мишка отправил-таки эту белиберду?! Ну я ему вставлю! Или лучше пусть Славка его к себе забирает, сработаются. Ну ладно, все потом.
– Если уперлось в стену, – осторожно сказал Турецкий, – то тем более дайте мне там покопаться.
– Я что-то не пойму, коллега Турецкий, – засмеялся Иванчук, – вы что-то знаете, чего я не знаю, или того хуже – знаете все, что я знаю. Тогда меня начальство не помилует.
Турецкий тоже засмеялся. Нипочем не угадаешь, когда вдруг человек начнет тебе нравиться.
– Начистоту?
– Начистоту, – кивнул Иванчук.
Шиш тебе, подумал Турецкий и сказал:
– Я не верю в эту сказку про то, что их фальшивые паспорта были вам заранее известны, полковник. – Ну не угадаю, подумал Турецкий, ну и фиг с ним, мне же легче будет, совесть спокойна. – Что-то у них с собой было такое, из-за чего вы и начали суетиться. Что они везли?
Однако угадал. Иванчук даже отшатнулся. Облегчения и радости это Турецкому не принесло, напротив – напряжение и головная боль лишь нарастали.
– Начистоту, – напомнил Турецкий.
– С кем вы уже говорили? – после некоторого молчания спросил Иванчук.
– С Будниковым.
– Это кто-то из Генпрокуратуры? У нас я такого сотрудника не знаю.
– Не валяйте дурака.
– Пойдемте, – подумав, сказал Иванчук.
Турецкий решил не задавать лишних вопросов и встал.
Иванчук подошел к сейфу, врезанному в стену, слева от окна, выходящего на памятное место. Когда-то отсюда хорошо, наверно, было наблюдать памятник Феликсу Эдмундовичу.
Иванчук открыл сейф. В верхней его части был отдельный ящичек, как морозильник в холодильнике. Только этот ящик, в отличие от всего сейфа, открывавшегося банальным ключом, имел шифр. Иванчук поколдовал, нимало не заботясь присутствием Турецкого, и открыл дверцу. Внутри были рассыпаны фотографии. Иванчук кивнул на них, но вынимать не стал. У Турецкого дрогнула рука, хотел было сам потянуться за снимками, но вовремя остановился. Если Иванчук по какой-то причине этого не делает, значит, и не надо. Присмотрелся так.
На фотографии – место аварии Ту-154, это ясно.
На следующей – дамская сумочка.
Еще на одной – фотоаппарат «никон».
На следующей – катушки фотопленки «фуджи», чувствительностью двести единиц. И это все.
Турецкий оглянулся на хозяина кабинета. Тот курил, стоя у окна, поймав взгляд, потушил сигарету, закрыл сейф. Вышли из кабинета.
– В «Пушкинъ»? – усмехнулся Турецкий. – Пора, мой друг, пора!
Иванчук наклонил голову.
Через полчаса разговор возобновился.
– Что за игры! – деланно возмутился Турецкий. На самом деле все это ему даже нравилось.
– Вы сами все понимаете, – сказал Иванчук. – Показывать эти снимки я вам не могу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– Филипп, – вступила на этом месте в разговор жена сапожника, – ты ври, да знай меру! Ты что несешь, а, старый хрен?! Все мозги промочил? Ты же только говорил, что до метро дошли, а дальше не помнишь ни черта!
– А я вспомнил теперь! – веско сказал Филипп Андреич.
А машина Баткина по-прежнему торчала на стоянке, куда ее отогнала Оксана Приходько. Миша осмотрел ее, но ничего полезного из этого не извлек, кроме того, что в бардачке лежала квитанция на фрак.
Остаток вечера у Миши ушел на то, чтобы выяснить, кто работал на станции «Орехово» в прошлую пятницу в кассах и на контроле. Узнать это удалось, но сегодня этих женщин не было – не их смена. Федоренко раздобыл телефоны и с санкции Турецкого отложил расследование до завтра.
Что– то его тревожило… Что-то тревожило -ха! Да в этом чертовом деле его все тревожило! Тут не было ни единого эпизода, понятного Турецкому от начала до конца, если не считать, конечно, истории с фраком. Хотя почему же ее не считать? Тут есть чем погордиться и есть что продемонстрировать подрастающему поколению – тому же Мишке Федоренко.
Что же его зацепило…
Ах да, опять это слово – камикадзе. Что-то часто последнее время оно ему встречается. Хотя где же встречается? Это он сам его то и дело произносит. Единственный раз, когда это делал кто-то другой, был дома – звучало в песне из дочкиного магнитофона. Так что же его беспокоит?
Ответ был ясен, оставалось только его произнести вслух, ох как не хотелось Турецкому опять к этому возвращаться, но что поделаешь? Две женщины из Белоруссии. Как их там? Гуринович и Якимчук, да. В ФСБ на них определенно что-то есть. Придется опять иметь дело с этим надутым индюком – полковником Иванчуком. Будников невольно (или намеренно, в этом еще предстояло разобраться, и это обещало стать не меньшей головной болью) обратил его внимание на такой вариант – перевоз смертельного вируса в самолете. А что делать? И Турецкий поехал на Лубянку.
Повезло, Иванчук все еще был на месте, хотя телефон и не отвечал. Хотя повезло ли – это еще вопрос, возможно, вот если б он его не застал, тогда б как раз и повезло.
Иванчук повел себя подозрительно радушно: сам спустился к седьмому подъезду оформить Турецкому пропуск, усадил в кабинете на свое место, сделал кофе. Кабинетец у него, надо сказать, был не чета халупе Турецкого. Все в коже, живут же люди. Впрочем, окажись на месте Турецкого Грязнов, он со свойственной ему любовью к этому заведению наверняка предположил бы, что кожаная обивка была в свое время снята с подследственных, каких-нибудь несчастных диссидентов. Но прочь цинизм и подозрительность, сейчас они с Иванчуком просто коллеги по работе, в смысле по несчастью. Иванчук так и сказал, причем вполне доброжелательно:
– Что же вас ко мне привело, коллега Турецкий?
– Видите ли, коллега Иванчук, – в тон ему ответил Александр Борисович, вдруг сообразив, что он же, кстати, не знает, как того зовут – Иванчук себе и Иванчук. – Видите ли, коллега Иванчук, считайте, что я просто соскучился. Не могу не поинтересоваться ходом расследования в нашем деле.
– В «нашем» деле? – приятно удивился коллега Иванчук.
– Вот именно. Как ваша версия – террористическая, я имею в виду. Она себя оправдала?
– Ну после того как вы оперативно размотали роль «Аэрофлота», – вполне серьезно сказал Иванчук, – нам осталось только руки умыть. Сейчас мы заканчиваем работать с Чепыжным, результаты налицо. Словом, я ваш должник.
– Вот я и хочу получить с вас маленький должок. Меня сейчас больше интересуют белорусские барышни, которые были у вас в разработке.
– Ну, – развел руками Иванчук, – тут едва ли что-то выгорит. После полученных от вас сведений все уперлось в глухую стену.
– Полученных от меня сведений? – озадаченно переспросил Турецкий.
– Ну да, тех, что прислал ваш помощник: Гуринович и Якимчук в гостинице «Рэдиссон-Славянская».
Бог ты мой, сообразил Турецкий, так Мишка отправил-таки эту белиберду?! Ну я ему вставлю! Или лучше пусть Славка его к себе забирает, сработаются. Ну ладно, все потом.
– Если уперлось в стену, – осторожно сказал Турецкий, – то тем более дайте мне там покопаться.
– Я что-то не пойму, коллега Турецкий, – засмеялся Иванчук, – вы что-то знаете, чего я не знаю, или того хуже – знаете все, что я знаю. Тогда меня начальство не помилует.
Турецкий тоже засмеялся. Нипочем не угадаешь, когда вдруг человек начнет тебе нравиться.
– Начистоту?
– Начистоту, – кивнул Иванчук.
Шиш тебе, подумал Турецкий и сказал:
– Я не верю в эту сказку про то, что их фальшивые паспорта были вам заранее известны, полковник. – Ну не угадаю, подумал Турецкий, ну и фиг с ним, мне же легче будет, совесть спокойна. – Что-то у них с собой было такое, из-за чего вы и начали суетиться. Что они везли?
Однако угадал. Иванчук даже отшатнулся. Облегчения и радости это Турецкому не принесло, напротив – напряжение и головная боль лишь нарастали.
– Начистоту, – напомнил Турецкий.
– С кем вы уже говорили? – после некоторого молчания спросил Иванчук.
– С Будниковым.
– Это кто-то из Генпрокуратуры? У нас я такого сотрудника не знаю.
– Не валяйте дурака.
– Пойдемте, – подумав, сказал Иванчук.
Турецкий решил не задавать лишних вопросов и встал.
Иванчук подошел к сейфу, врезанному в стену, слева от окна, выходящего на памятное место. Когда-то отсюда хорошо, наверно, было наблюдать памятник Феликсу Эдмундовичу.
Иванчук открыл сейф. В верхней его части был отдельный ящичек, как морозильник в холодильнике. Только этот ящик, в отличие от всего сейфа, открывавшегося банальным ключом, имел шифр. Иванчук поколдовал, нимало не заботясь присутствием Турецкого, и открыл дверцу. Внутри были рассыпаны фотографии. Иванчук кивнул на них, но вынимать не стал. У Турецкого дрогнула рука, хотел было сам потянуться за снимками, но вовремя остановился. Если Иванчук по какой-то причине этого не делает, значит, и не надо. Присмотрелся так.
На фотографии – место аварии Ту-154, это ясно.
На следующей – дамская сумочка.
Еще на одной – фотоаппарат «никон».
На следующей – катушки фотопленки «фуджи», чувствительностью двести единиц. И это все.
Турецкий оглянулся на хозяина кабинета. Тот курил, стоя у окна, поймав взгляд, потушил сигарету, закрыл сейф. Вышли из кабинета.
– В «Пушкинъ»? – усмехнулся Турецкий. – Пора, мой друг, пора!
Иванчук наклонил голову.
Через полчаса разговор возобновился.
– Что за игры! – деланно возмутился Турецкий. На самом деле все это ему даже нравилось.
– Вы сами все понимаете, – сказал Иванчук. – Показывать эти снимки я вам не могу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71