Гладиатор попытался стянуть с себя сеть, оступился и упал на колено, но тут же вскочил. Веревки сети лопались под лезвием его меча. Крестьянин тянулся к баррангу. Меч блеснул, рассекая плоть, и крестьянин почувствовал, как по его руке потекла кровь. Оглянувшись, он заметил, что к нему спешит вожак скопцов с баррангом в руке. Толпа вопила. Крестьянин избежал второго удара. Потянув сеть, он сбил плененного врага с ног. Ухватившись за обломок копья, он занес его над головой и через мгновение оно пронзило тело гладиатора, воткнувшись в песок — такова была сила крестьянина. Наконец-то он смог свободно дотянуться до барранга. Скопец в нерешительности остановился, вздрогнул, бросил свой барранг и помчался прочь. Крестьянин кинулся за ним, и не успел скопец сделать несколько шагов, как его правая ступня оказалась отсеченной по щиколотку. Крестьянин догонял корчащегося и вопящего врага, описывая круги и возвращаясь к центру арены, туда, где лежал викот, двое охотников и опутанный сетью гладиатор — мертвый, пригвожденный к песку острием копья. Следы скопца были необычными — борозды от левой ноги и яркие пятна, похожие на кровавые печати, от правой. Застыв посреди арены, рядом с трупами, скопец жал обо поднял руки. Но крестьянин вонзил барранг точно в низ его живота, и скопец упал на колени. Сверкая на солнце, из живота выползли кольца кишок. Скопец вздрогнул, пытаясь зажать рану руками. Крестьянин безжалостно отсек ему голову, поднял ее за волосы и швырнул на труп. На руках крестьянина смешалась кровь из его собственной раны и из шеи скопца. Он медленно повернулся, оглядывая трибуны. Вновь схватив голову врага, он поднял ее, протягивая в сторону почетной ложи, а потом просто уронил на песок.
Зрители молчали.
Крестьянин стоял, обливаясь кровью. Внезапно он почувствовал, как припекает солнце. В маленьких цирках провинциальных городов редко использовали огромные тенты, плещущиеся на ветру, будто паруса, растянутые на веревках над ареной. Еще раз он вспомнил о ране на руке, обмакнул палец в кровь и попробовал ее на вкус. Он взглянул вниз, на тело скопца у своих ног. Вокруг него виднелись пятна крови — скопцов, карликов, флоонианцев. Теперь среди них была и кровь самого крестьянина. Он взглянул на труп гладиатора, из груди которого торчал двухфутовый обломок копья. Гладиатор и его друг были умелыми и опытными бойцами. Сам же он был всего лишь невежественным деревенским юнцом — правда, рослым и сильным, обладающим живым умом. Он не сомневался, что гладиаторы не смогли бы одолеть его в любом бою. Последователи Флоона, все пятнадцать, еще стояли на коленях в песке. Вокруг лежали трупы. Карлики, которые бежали вместе со служителями через ворота мертвых, с жадным любопытством смотрели с трибун. Крестьянин думал, открыты ли ворота. Неподалеку лежал труп охотника с отсеченной рукой. Рука валялась рядом на песке. Песок вокруг трупов пропитался кровью, его требовалось разровнять. Здесь же копошились муравьи. Крестьянин видел, как одни спешат к трупам, другие возвращаются в муравейник с крохотной лакомой ношей. Только теперь крестьянин понял, насколько к месту были здесь эти существа — раньше их присутствие вызывало у него удивление. Кто же мог знать, что крохотные частицы трупов зарыты в песке, разровненном граблями, среди песчинок? Несомненно, здесь, внизу, имелись туннели и галереи, маленькие общины и целые цивилизации, о которых не подозревали даже служители цирка. Другой охотник — тот, что еще был жив после первого удара барранга — лежал с торчащими из тела пятью отравленными дротиками. Теперь он уже был мертв. По его коже расплылись багровые потеки. Дротики были отравлены — крестьянин заподозрил это, как только заметил засохшую мазь на наконечниках. Яд ушел в безволосое тело охотника, а предназначался он для викота. По поведению зверя было ясно, что его чем-то одурманили. Однако зрители ничего не замечали, не отрывая взглядов от охотников, лишь те поднимали копья.
Солнце неимоверно палило.
Он увидел, что ворота почетной трибуны открылись, и из них появилось несколько стражников. Точнее десять, и каждый нес электрическую дубинку.
Крестьянин вновь взглянул на викота. Несчастный зверь показался ему очень красивым. Стражники приближались. Они остановились в нескольких ярдах от крестьянина, оставаясь вне досягаемости его барранга. Крестьянин смотрел на них исподлобья, потом отшвырнул барранг. Стражники подняли дубинки. Он отер лоб правой ладонью, сплюнул в песок и в упор взглянул на них.
Призрачное облако электрического поля внезапно нарушило воздух, подобно волне, искажая восприятие, окутывая крестьянина. Он вздрогнул, охваченный кольцом парализующего тока. Он не мог двигаться, тело не слушалось его. Он грузно осел в песок.
Спустя минуту он услышал, как кто-то спросил:
— Он еще жив?
Человек склонился над ним, приложил ладонь к шее.
— Да, — ответил другой голос.
Крестьянин открыл глаза. Он увидел, что на него вновь направили дубинку, но другая рука отвела ее.
— Не надо, — произнес кто-то.
Крестьянин, хотя он еще не мог двигаться, понял, что рядом с ним не стражники, а незнакомые люди. Их было гораздо больше, чем стражников. Они были мускулистыми, крупными мужчинами в блестящих доспехах.
— Положите его на носилки, — произнес тот же голос. — Унесите его в дом.
Глава 9
— Вот они-то и бывают самыми лучшими призами.
— Когда в состязаниях участвуют мужчины, — уточнил один из сидящих за столом.
— Разумеется, — кивнул Палендий, милостиво принимая такое уточнение.
Позади Палендия, баснословно богатого владельца поместий на Тереннии, стояли двое телохранителей — огромные, полунагие мужчины, облаченные в кожаные повязки, с оружием у пояса и скрещенными на груди руками. Их глаза перебегали от двери столовой к столам и сидящим за ними. Оба телохранителя обучались в школе Палендия на Тереннии. Они были гладиаторами. Подобные сопровождающие допускались на корабль, несмотря на недовольство других пассажиров. Палендий происходил из гумилиори, из семьи башмачника, но, будучи неглупым и тщеславным, он ухитрился сколотить состояние, начав с торговли — в основном вывоза и продажи .ценной сорбианской кожи. В признание истинных и мнимых заслуг во множестве филантропических начинаний, финансировании ремонта стен и акведуков, строительстве мостов и стратегически важных переправ, благодаря пожертвованиям и услугам, которые ценил сам губернатор, Палендий возвысился до хонестори. Ходили слухи, что особенно помогла этому дружба с гражданским правителем Тереннии, с которым Палендий часто обменивался визитами. Намекали, что известные дары предшествовали чести возведения в ранг хонестори, иначе нашлось бы много несогласных — по мнению некоторых, Палендий не совсем заслуживал подобной чести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Зрители молчали.
Крестьянин стоял, обливаясь кровью. Внезапно он почувствовал, как припекает солнце. В маленьких цирках провинциальных городов редко использовали огромные тенты, плещущиеся на ветру, будто паруса, растянутые на веревках над ареной. Еще раз он вспомнил о ране на руке, обмакнул палец в кровь и попробовал ее на вкус. Он взглянул вниз, на тело скопца у своих ног. Вокруг него виднелись пятна крови — скопцов, карликов, флоонианцев. Теперь среди них была и кровь самого крестьянина. Он взглянул на труп гладиатора, из груди которого торчал двухфутовый обломок копья. Гладиатор и его друг были умелыми и опытными бойцами. Сам же он был всего лишь невежественным деревенским юнцом — правда, рослым и сильным, обладающим живым умом. Он не сомневался, что гладиаторы не смогли бы одолеть его в любом бою. Последователи Флоона, все пятнадцать, еще стояли на коленях в песке. Вокруг лежали трупы. Карлики, которые бежали вместе со служителями через ворота мертвых, с жадным любопытством смотрели с трибун. Крестьянин думал, открыты ли ворота. Неподалеку лежал труп охотника с отсеченной рукой. Рука валялась рядом на песке. Песок вокруг трупов пропитался кровью, его требовалось разровнять. Здесь же копошились муравьи. Крестьянин видел, как одни спешат к трупам, другие возвращаются в муравейник с крохотной лакомой ношей. Только теперь крестьянин понял, насколько к месту были здесь эти существа — раньше их присутствие вызывало у него удивление. Кто же мог знать, что крохотные частицы трупов зарыты в песке, разровненном граблями, среди песчинок? Несомненно, здесь, внизу, имелись туннели и галереи, маленькие общины и целые цивилизации, о которых не подозревали даже служители цирка. Другой охотник — тот, что еще был жив после первого удара барранга — лежал с торчащими из тела пятью отравленными дротиками. Теперь он уже был мертв. По его коже расплылись багровые потеки. Дротики были отравлены — крестьянин заподозрил это, как только заметил засохшую мазь на наконечниках. Яд ушел в безволосое тело охотника, а предназначался он для викота. По поведению зверя было ясно, что его чем-то одурманили. Однако зрители ничего не замечали, не отрывая взглядов от охотников, лишь те поднимали копья.
Солнце неимоверно палило.
Он увидел, что ворота почетной трибуны открылись, и из них появилось несколько стражников. Точнее десять, и каждый нес электрическую дубинку.
Крестьянин вновь взглянул на викота. Несчастный зверь показался ему очень красивым. Стражники приближались. Они остановились в нескольких ярдах от крестьянина, оставаясь вне досягаемости его барранга. Крестьянин смотрел на них исподлобья, потом отшвырнул барранг. Стражники подняли дубинки. Он отер лоб правой ладонью, сплюнул в песок и в упор взглянул на них.
Призрачное облако электрического поля внезапно нарушило воздух, подобно волне, искажая восприятие, окутывая крестьянина. Он вздрогнул, охваченный кольцом парализующего тока. Он не мог двигаться, тело не слушалось его. Он грузно осел в песок.
Спустя минуту он услышал, как кто-то спросил:
— Он еще жив?
Человек склонился над ним, приложил ладонь к шее.
— Да, — ответил другой голос.
Крестьянин открыл глаза. Он увидел, что на него вновь направили дубинку, но другая рука отвела ее.
— Не надо, — произнес кто-то.
Крестьянин, хотя он еще не мог двигаться, понял, что рядом с ним не стражники, а незнакомые люди. Их было гораздо больше, чем стражников. Они были мускулистыми, крупными мужчинами в блестящих доспехах.
— Положите его на носилки, — произнес тот же голос. — Унесите его в дом.
Глава 9
— Вот они-то и бывают самыми лучшими призами.
— Когда в состязаниях участвуют мужчины, — уточнил один из сидящих за столом.
— Разумеется, — кивнул Палендий, милостиво принимая такое уточнение.
Позади Палендия, баснословно богатого владельца поместий на Тереннии, стояли двое телохранителей — огромные, полунагие мужчины, облаченные в кожаные повязки, с оружием у пояса и скрещенными на груди руками. Их глаза перебегали от двери столовой к столам и сидящим за ними. Оба телохранителя обучались в школе Палендия на Тереннии. Они были гладиаторами. Подобные сопровождающие допускались на корабль, несмотря на недовольство других пассажиров. Палендий происходил из гумилиори, из семьи башмачника, но, будучи неглупым и тщеславным, он ухитрился сколотить состояние, начав с торговли — в основном вывоза и продажи .ценной сорбианской кожи. В признание истинных и мнимых заслуг во множестве филантропических начинаний, финансировании ремонта стен и акведуков, строительстве мостов и стратегически важных переправ, благодаря пожертвованиям и услугам, которые ценил сам губернатор, Палендий возвысился до хонестори. Ходили слухи, что особенно помогла этому дружба с гражданским правителем Тереннии, с которым Палендий часто обменивался визитами. Намекали, что известные дары предшествовали чести возведения в ранг хонестори, иначе нашлось бы много несогласных — по мнению некоторых, Палендий не совсем заслуживал подобной чести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69