Крысы могут быстро и глубоко зарываться под землю, чтобы прятаться от солнца, и вылезают наружу только тогда, когда самые жаркие часы уже прошли — чтобы убивать и жрать, убивать и жрать. Если они не находят другой добычи, то бросаются друг на друга, даже детеныши на собственную матку или матка на свое потомство. В них нет ничего, кроме зла, а их вонь вызывает тошноту у тех, кто с ними сталкивается.
Наши яксы благодаря своей густой шерсти могут выдержать нападение небольшой стаи, но если крыс будет много, они мигом задавят тех числом, подобно буре, которая может в один миг похоронить в песке все живое. А ориксены, сами по себе свирепые бойцы, если их рога не подрезать, становятся для крыс легкой добычей.
У крыс два врага — мы и песчаные коты. У нас есть давно выработанные стратегии, мечи, копья, ядра для пращи, охотничьи ножи, посохи — но крысы загрызли насмерть многих несчастных, от которых остались одни кости.
Песчаные коты, которых мы также опасаемся (отправиться на охоту за этим зверем и вернуться домой с трофеем в виде клыка или шкуры — это испытание на храбрость для мужчины и предмет гордости для его семьи и всей родни), владеют не только хитрой и искусной тактикой боя, но и когтями и клыками, которые они с блеском используют. Как и яксы, они покрыты густым мехом, который защищает их от всех, кроме самых удачно пришедшихся и сильных укусов. Возможно, их присутствие то здесь то там ограничивает смертоносные набеги крыс, которые всегда дерутся до конца и не отступают, поскольку их нутро постоянно терзает голод.
Коты тоже имеют свой запах — мускусный, но не отталкивающий, и еще более резким запахом они метят границы своих охотничьих угодий. Они не собираются большими стаями, и на одном острове может жить лишь одна пара. У них всегда рождается только один котенок, который, повзрослев, уходит искать себе свое место. Самцы дерутся за территорию и самок, и проигравший часто становится опасным бродягой.
Этим вечером я не учуял ни крысиного зловония, ни кошачьих следов, но зато обнаружил третий запах — тот, который и надеялся встретить. Тот, что означал для меня жизнь. Пруды с водорослями и были жизнью для моей расы. Именно от этих растений зависит наше пропитание. Мы получаем пишу и от наших стад, но сами животные тоже кормятся водорослями. Единственное растение, которое выживает, кроме водорослей, на нашей солоноватой почве, — угольная дыня, которую надо срезать вовремя, или она становится малосъедобной.
Если бы на островке, где я стоял, был водоем с водорослями, я мог бы найти здесь и диких яксов, и запастись вяленым мясом для дальнейшего путешествия.
Но путешествия куда? Я смотрел на звезды, которые неуклонно разгорались все ярче. Каждый из тех, кто ходил торговыми путями, знаком с этими светлыми точками, указывающими нам путь. Однако мы не уходим на большие расстояния, будучи слишком привязаны к своей земле и домам, чтобы рисковать в дальних странствиях. Я знал расположение в небе тех звезд, которые указывали мне дорогу от родной скалы к рынку в Мелоа и обратно. Оттуда, где я стоял, их не было видно, да я и не ожидал этого.
Конечно, соло не имело бы никакого смысла, если бы испытуемых оставляли там, где они сумели бы легко найти обратную дорогу. Но были и другие указатели, один из которых я мог бы встретить, будь судьба ко мне благосклонна.
Среди нашего народа тот, кому неожиданно крупно повезло, или кто избавился от серьезной опасности, или желает почтить предка, заказывает вырезать изображение котти в несколько раз больше натуральной величины и ставит его у какой-нибудь известной дороги. В глазницы им вставляют драгоценные камни, сверкающие на солнце, или с этой же целью на них надевают ошейник с самоцветами. Многие большие дороги уставлены такими часовыми по всей длине, но даже не слишком известные пути отмечает по крайней мере один в какой-нибудь важной точке.
Вот бы мне увидеть хоть одну такую статую — я вздохнул: прочной веры в свою удачу во мне не осталось.
Мои глаза достаточно приспособились к темноте. Лучше всего, решил я, обойти остров по краю, пока не увижу, насколько он велик и где…
В то же мгновение я почувствовал дуновение воздуха, как иногда бывает вечерами, и оно принесло мне запах водорослей! Никакого намека на то, что это отравленный заброшенный водоем. Камни под ногами были острыми и неровными, поэтому передвигался я медленно, не зная, когда под ногу попадется предательская трещина. Вывих или перелом ноги положит конец не только этому путешествию, но и мне самому.
Я шел на запах, тревожно ловя малейший намек на крысиную вонь или резкий запах кошачьей метки. Но пока ощущал я только благотворное дыхание растений.
Наконец я добрался до края спуска и, хотя внизу была тьма, понял, что нашел водоем, причем немаленький, что еще больше озадачило меня. Почему остров до сих пор не заселен или не захвачен крысами?
Я нашел подходящую с виду пещеру, снял с плеча мешок и спрятал его, прежде чем спускаться к водоему. Хотя я не был искусен с мечом или копьем, двумя видами оружия я владел отлично, поскольку постоянно упражнялся с ними, когда пас стада. Даже мой брат никогда не вызывал меня на состязание на пращах — он заявлял, что это оружие не для воина, а для слуги. Пращу я взял с собой, как и крепкий пастуший посох, из концов которого при повороте кисти высовывались лезвия в половину его длины. Перед спуском я свободнее устроил нож в ножнах и пополз вниз, отыскивая опоры для рук и ног. Я проделал так осторожно только часть пути, а потом вдруг оступился и заскользил вниз, больно ушибаясь о камни.
Водоросли в темноте бледно светятся, причем некоторые разновидности ярче других, так что я разглядел, что нахожусь недалеко от водоема. Но, словно мое падение послужило сигналом, неподалеку от меня внизу что-то забурлило, загорелись красные глазки, клыки в разинутых пастях тускло блеснули зеленоватым. Они пронзительно заверещали, и от вони их тел и дыхания меня чуть не вывернуло.
Я был не настолько глуп, чтобы не приготовиться к такому развитию событий. Посох, висевший у меня за спиной, словно сам прыгнул мне в руку и ощетинился лезвиями.
Прижавшись спиной к скале, я взмахнул посохом, и две крысы, перехваченные в прыжке, покатились по земле. Стая сразу же набросилась на упавших, но я был занят теми, кто нападал на меня. Для пращи места не хватало, так что приходилось ограничиваться посохом, но и им я владел хорошо.
Я отбросил еще двоих и сам зарычал, когда мой посох ухватила зубами одна из тварей, раза в полтора крупнее остальных. Ее красные глаза обещали мне месть. Я отпустил посох, выхватывая нож. Им я тоже неплохо владел. Не в первый раз я сталкивался с яростью крысиной стаи, но никогда я не был один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Наши яксы благодаря своей густой шерсти могут выдержать нападение небольшой стаи, но если крыс будет много, они мигом задавят тех числом, подобно буре, которая может в один миг похоронить в песке все живое. А ориксены, сами по себе свирепые бойцы, если их рога не подрезать, становятся для крыс легкой добычей.
У крыс два врага — мы и песчаные коты. У нас есть давно выработанные стратегии, мечи, копья, ядра для пращи, охотничьи ножи, посохи — но крысы загрызли насмерть многих несчастных, от которых остались одни кости.
Песчаные коты, которых мы также опасаемся (отправиться на охоту за этим зверем и вернуться домой с трофеем в виде клыка или шкуры — это испытание на храбрость для мужчины и предмет гордости для его семьи и всей родни), владеют не только хитрой и искусной тактикой боя, но и когтями и клыками, которые они с блеском используют. Как и яксы, они покрыты густым мехом, который защищает их от всех, кроме самых удачно пришедшихся и сильных укусов. Возможно, их присутствие то здесь то там ограничивает смертоносные набеги крыс, которые всегда дерутся до конца и не отступают, поскольку их нутро постоянно терзает голод.
Коты тоже имеют свой запах — мускусный, но не отталкивающий, и еще более резким запахом они метят границы своих охотничьих угодий. Они не собираются большими стаями, и на одном острове может жить лишь одна пара. У них всегда рождается только один котенок, который, повзрослев, уходит искать себе свое место. Самцы дерутся за территорию и самок, и проигравший часто становится опасным бродягой.
Этим вечером я не учуял ни крысиного зловония, ни кошачьих следов, но зато обнаружил третий запах — тот, который и надеялся встретить. Тот, что означал для меня жизнь. Пруды с водорослями и были жизнью для моей расы. Именно от этих растений зависит наше пропитание. Мы получаем пишу и от наших стад, но сами животные тоже кормятся водорослями. Единственное растение, которое выживает, кроме водорослей, на нашей солоноватой почве, — угольная дыня, которую надо срезать вовремя, или она становится малосъедобной.
Если бы на островке, где я стоял, был водоем с водорослями, я мог бы найти здесь и диких яксов, и запастись вяленым мясом для дальнейшего путешествия.
Но путешествия куда? Я смотрел на звезды, которые неуклонно разгорались все ярче. Каждый из тех, кто ходил торговыми путями, знаком с этими светлыми точками, указывающими нам путь. Однако мы не уходим на большие расстояния, будучи слишком привязаны к своей земле и домам, чтобы рисковать в дальних странствиях. Я знал расположение в небе тех звезд, которые указывали мне дорогу от родной скалы к рынку в Мелоа и обратно. Оттуда, где я стоял, их не было видно, да я и не ожидал этого.
Конечно, соло не имело бы никакого смысла, если бы испытуемых оставляли там, где они сумели бы легко найти обратную дорогу. Но были и другие указатели, один из которых я мог бы встретить, будь судьба ко мне благосклонна.
Среди нашего народа тот, кому неожиданно крупно повезло, или кто избавился от серьезной опасности, или желает почтить предка, заказывает вырезать изображение котти в несколько раз больше натуральной величины и ставит его у какой-нибудь известной дороги. В глазницы им вставляют драгоценные камни, сверкающие на солнце, или с этой же целью на них надевают ошейник с самоцветами. Многие большие дороги уставлены такими часовыми по всей длине, но даже не слишком известные пути отмечает по крайней мере один в какой-нибудь важной точке.
Вот бы мне увидеть хоть одну такую статую — я вздохнул: прочной веры в свою удачу во мне не осталось.
Мои глаза достаточно приспособились к темноте. Лучше всего, решил я, обойти остров по краю, пока не увижу, насколько он велик и где…
В то же мгновение я почувствовал дуновение воздуха, как иногда бывает вечерами, и оно принесло мне запах водорослей! Никакого намека на то, что это отравленный заброшенный водоем. Камни под ногами были острыми и неровными, поэтому передвигался я медленно, не зная, когда под ногу попадется предательская трещина. Вывих или перелом ноги положит конец не только этому путешествию, но и мне самому.
Я шел на запах, тревожно ловя малейший намек на крысиную вонь или резкий запах кошачьей метки. Но пока ощущал я только благотворное дыхание растений.
Наконец я добрался до края спуска и, хотя внизу была тьма, понял, что нашел водоем, причем немаленький, что еще больше озадачило меня. Почему остров до сих пор не заселен или не захвачен крысами?
Я нашел подходящую с виду пещеру, снял с плеча мешок и спрятал его, прежде чем спускаться к водоему. Хотя я не был искусен с мечом или копьем, двумя видами оружия я владел отлично, поскольку постоянно упражнялся с ними, когда пас стада. Даже мой брат никогда не вызывал меня на состязание на пращах — он заявлял, что это оружие не для воина, а для слуги. Пращу я взял с собой, как и крепкий пастуший посох, из концов которого при повороте кисти высовывались лезвия в половину его длины. Перед спуском я свободнее устроил нож в ножнах и пополз вниз, отыскивая опоры для рук и ног. Я проделал так осторожно только часть пути, а потом вдруг оступился и заскользил вниз, больно ушибаясь о камни.
Водоросли в темноте бледно светятся, причем некоторые разновидности ярче других, так что я разглядел, что нахожусь недалеко от водоема. Но, словно мое падение послужило сигналом, неподалеку от меня внизу что-то забурлило, загорелись красные глазки, клыки в разинутых пастях тускло блеснули зеленоватым. Они пронзительно заверещали, и от вони их тел и дыхания меня чуть не вывернуло.
Я был не настолько глуп, чтобы не приготовиться к такому развитию событий. Посох, висевший у меня за спиной, словно сам прыгнул мне в руку и ощетинился лезвиями.
Прижавшись спиной к скале, я взмахнул посохом, и две крысы, перехваченные в прыжке, покатились по земле. Стая сразу же набросилась на упавших, но я был занят теми, кто нападал на меня. Для пращи места не хватало, так что приходилось ограничиваться посохом, но и им я владел хорошо.
Я отбросил еще двоих и сам зарычал, когда мой посох ухватила зубами одна из тварей, раза в полтора крупнее остальных. Ее красные глаза обещали мне месть. Я отпустил посох, выхватывая нож. Им я тоже неплохо владел. Не в первый раз я сталкивался с яростью крысиной стаи, но никогда я не был один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72