Проклиная всех чертей, вместе взятых, я повалил ее на низлежащее бревно задницей кверху и попробовал определить тяжесть ранения. В медицине я не силен, но понял сразу, что, кроме филейного мяса, ничего не повреждено. Порез оказался длинным, но неглубоким,
- Да не вой ты, не вой. Целы твои функциональные органы. Перевязать бы чем? Да промыть не мешает.
- В сундуке аптечка, там все есть: бинты, прокладки, дезинфицирующие растворы, спирт...
- Спи-и-ирт? Тогда мы тебя поставим на ноги сегодня.
Помогая фонариком, я вытащил все то, что, по моему мнению, могло пригодиться для операции.
- Как там у меня?
- Как у Мадонны.
- Нет, правда, большой будет шрам?
- Срам большой, а шрам должен исчезнуть, если ты зашьешь рану.
- Как?
- Иголкой с ниткой. Сейчас переоденемся и поковыляем к трассе, ты знаешь дорогу покороче?
Через два часа, в длинном малиновом пиджаке пропавшего Гены и в коротких широких Галкиных джинсах, я сидел в приемной травмпункта с нетерпением пастуха, поджидающего свою овечку.
- Вы ей кто будете? - спросил строгий травматолог.
- Друг, а что, пострадавшая иного мнения?
- Она говорит, что вы ее любовник!
- В современной лексике эти понятия тождественны.
- Умный больно.
- Умный, - согласился я.
- Тогда зачем ты ей жопу распорол?
- Захотел и распорол, я вообще маньяк-убийца! И фамилие мое Щикотило. Понял?
- Ты знаешь, какой диагноз вынесли бравому Швейку на призывном пункте?
- Нет.
- Идиот форменный.
- Рад стараться!
- Слушай, а ты всю ночь ее трахал? Все распухло.
- Рад стараться!
- Ну старайся, старайся, кобель! Сейчас она выйдет. Домой отвезешь, пусть хоть с утра отдохнет.
Такой роскоши ни себе, ни ей я позволить не мог, поэтому сразу же потащил ее в укромный уголок городского сада.
- Теперь говори, - твердо и непреклонно начал я, - все говори. Когда последний раз ты видела Геннадия?
- Ночью - с первого на второе. Он спустился к нам из того ресторана, весь ободранный, в крови и пьяный в стельку. Спрашиваю его: "Что случилось?" Говорит, что упал, споткнулся. Я его сразу утащила в нору, кое-как отмыла, привела в чувство. Потом он говорит, что ему пора возвращаться в ресторан, его там ждут. Я ему говорю: "Не ходи, темень кромешная, а подъем крутой, не дай Бог, шею сломаешь, уговори кого-нибудь из клиентов, чтобы тебя туда подвезли". Он согласился и ушел. Больше я его не видела. Остался только пиджак.
- Какие машины стояли на пляже? На чем он мог уехать?
- Не помню, но точно знаю, что стоял Жорин "жигуленок" и еще две-три машины.
- Ладно, езжай домой и не высовывай носа, пока я тебе не разрешу. Давай свой телефон.
- Какой грамотный, да кто ты такой? Зек несчастный, скажи спасибо, что я тебя в травмпункте не заложила. Ходит по пляжу, бесплатно баб разглядывает, а потом за кустиком онанирует. Видали таких.
"Господи, - подумал я, - бедный Гончаров, кем только не пришлось тебе побывать за последние четырнадцать часов. Каких только половых извращений ты не изведал, старый безобидный алкоголик".
- Ты вот что, шлюха речная. Во-первых, закрой свою поганую крикушку подгузником, во-вторых, закройся дома, не выходи даже за хлебом, и в-третьих, знай, что я хочу выручить тебя из беды, которая, кажется, повисла над тобой в связи с исчезновением Длинного Гены. Это все, что я могу сказать тебе на данный момент. А теперь давай твой телефон и пять "штук" на такси.
Во двор я входил с опаской, несмотря на раннее утро. Охота за мною была вполне возможна как со стороны убийцы, так и со стороны милиции. А возможно, и Длинный Вован с долговязым доктором устроили за мной слежку. Ох и не нравится мне этот сын Соломона. Нет, на убийцу он, пожалуй, не тянет, но мыслит он аналитически и безошибочно.
Недаром ковыряется в наших мозгах. Мыслит нешаблонно, изучить его, наверное, невозможно. Я поймал себя на мысли, что как-то пытаюсь привязать его к убийствам. Хотя никаких на то оснований не имею, кроме личной антипатии. Но ее можно засунуть в задний карман.
Еще один неприятный момент. Почему меня хотели убить? Кто мог знать, что я занялся делом Полякова? Во-первых, сам Поляков, его адвокат Семушкин, полковник Ефимов. И еще убитый по моей милости почтовый парнишка. Вот и весь тебе ответ. Самое вероятное, что отправной точкой явился именно он.
- Ты чего пригорюнился? - улыбаясь, навстречу мне шел Юрка. - Или переживаешь, что давно в лоб не получал?
- Нет, я переживаю за твою жену.
- И давно?.. Что у тебя за наряд?
- Давно, как только увидел вас вместе.
- Опять какую-нибудь пакость выдашь. Не надо.
- Не буду. В твоем департаменте мною интересовались?
- Не знаю. Не слышал. Ну ладно, я тороплюсь.
- Мы тоже, - завидя во дворе свою соседку-спасительницу, заторопился я.
Она сидела на скамейке спиной ко мне, а у ног ее лежала собака. Тот самый дог, которому я был весьма обязан. Уныла и грустна была его перебинтованная морда, и грустной казалась спина хозяйки.
Я осторожно тронул ее за плечо. Собака не реагировала, но хозяйка дернулась и сникла, словно налетела на неизбежность. Обернулась затравленно, будто ожидая удара, и... рассмеялась легко и свободно, разом сбросив гранитный гнет.
- Мамочки! Да ты никак из публичного дома. Ой, не могу. А штаны-то до колен, Федор, ты посмотри на его пиджак, ой, умора... а... ты...
Она побелела, непроизвольно прикрылась локтем, будто отстраняясь от удара. Я все понял.
- Успокойся, Валя, пойдем домой, я тебе все расскажу. Не бойся. Это не тот пиджак, хотя и очень похожий. Просто мне было нечего надеть. Пойдем, Валя.
Она поднялась, погладила пса, и тот, с трудом поднявшись, заковылял между нами.
- Что с ним?
- Потом расскажу. Не могу. Мне страшно.
Уже в доме она рухнула на диван и заревела - взахлеб и надолго. Псина свалилась тут же, тяжело дыша и вздрагивая. Я стоял дурак-дураком, не зная, что делать. Сбегав на кухню, принес ей воды и водки.
- Валя, милая, ну успокойся, выпей воды, а лучше водки. Расскажи, что случилось. Муж приехал?
- Если бы, - улыбнулась она сквозь слезы, - где твоя водка и вода, давай.
Поперхнувшись, она все же выпила половину бокала, судорожно заглатывая, запила водой. Потом откинулась на спину, закрыла глаза. Я допил остатки и сел рядом, гладя ее роскошные локоны. Наконец она заговорила, сначала с трудом, как человек, вновь переживающий кошмар.
- Мне страшно! Костя, мне по-настоящему страшно. Я раньше никогда не верила в разную чепуху типа предсказаний, предрешений, рока. Вся эта чушь мне казалась настолько абсурдной, что и думать-то о ней казалось нелепостью. У меня была вполне реальная, обеспеченная жизнь, с машиной, дачей, квартирой, порядочным мужем и прочим дерьмом. Мне казалось, что так и нужно жить уважающим себя людям. Периодически бывать на элитных презентациях. Периодически самой устраивать званые вечера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39