"Вероятно, вы знаете, Боб, что все видят сны. Но, проснувшись, вы можете не помнить свой сон. Однако если постараетесь, можете и вспомнить".
- Нет, не могу. Ты можешь. Ты машина.
- Я знаю, что я машина, Боб, но мы говорим о вас. Хотите попробовать небольшой эксперимент?
- Может быть.
- Это нетрудно. Держите рядом с постелью карандаш и листок бумаги. Как только проснетесь, запишите все, что помните.
- Но я вообще ничего не помню из своих снов.
- Мне кажется, стоит попытаться, Боб.
Что ж, я сделал это. И знаете, я действительно начал припоминать свои сны. Вначале небольшие фрагменты, обрывки. Я их записывал и иногда рассказывал Зигфриду, и он был счастлив. Он так любит сны.
Я в них особого смысла не вижу... Ну, не вначале. Но потом что-то случилось - я превратился в новообращенного.
Однажды утром я проснулся от сна, такого неприятного и такого реального, что я какое-то время сомневался, сон ли это или действительность, и такого ужасного, что я не осмеливался поверить, что это всего лишь сон. Он так меня потряс, что я принялся его записывать как можно быстрее, записывать все, что мог припомнить. Но тут зазвонил телефон. Я ответил; и знаете, в ту же минуту я совершенно все забыл! Ничего не мог вспомнить! Пока не посмотрел на свои записи. И тут же все вновь встало передо мной.
Ну, когда через день-два я увиделся с Зигфридом, я опять все забыл! Как будто ничего не было. Но я сберег листок бумаги и прочел его Зигфриду. Это один из тех случаев, когда, как мне кажется, Зигфрид доволен собой, да и мной тоже. Он целый час возится с этим сном. Находит символы и значения в каждом эпизоде. Не помню, что там было, помню только, что мне было совсем не весело.
Кстати, знаете, что самое забавное? Я выбросил листок, уходя от Зигфрида, и теперь ради спасения своей жизни не смог бы сказать вам, о чем был тот сон.
- Я вижу, вы не хотите говорить о снах, - говорит Зигфрид. - Хотите поговорить о чем-нибудь конкретном?
- Нет.
Он не отвечает сразу, я знаю, он ждет, чтобы я что-нибудь сказал. Поэтому я говорю: "Можно задать тебе вопрос, Зигфрид?"
- Как всегда. Роб. - Иногда мне кажется, он пытается улыбнуться. Я имею в виду - улыбнуться по-настоящему. Так во всяком случае звучит его голос.
- Ну, я бы хотел знать, что ты делаешь со всем, что я тебе рассказываю.
| 1316 - Очень хорошо, что вы 115,215
| Рассматриваете свой 115,220
| Разрыв с Друзиллой, 115,225
| Как полезный опыт. Боб. 115,230
| 1318 - Я очень здоровая 115,235
| Личность, Зигфрид, 115,240
| Поэтому я здесь. 115,245
| 1319 - IRRAY (DE)=IRRAY (DF) 115,250
| 1320 - Что такое жизнь? 115,255
| Переход от одного 115,260
| Опыта к другому, 115,260
| А когда все изучишь, 115,265
| Заканчиваешь курс, 115,270
| А в качестве 115,275
| Диплома 115,280
| Умираешь. 115,285
- Я не совсем уверен, что понял ваш вопрос, Робби. Если вы спрашиваете о программе сохранения информации, ответ сугубо технический.
- Нет, я не это имел в виду. - Я колеблюсь, стараясь точнее сформулировать вопрос и в то же время удивляясь, почему задаю его. Думаю, это все связано с Сильвией, бывшей католичкой. Я завидовал ей, говорил, что глупо с ее стороны оставлять церковь, особенно исповеди. Внутренность моей головы усеяна сомнениями и страхами, от которых я не могу избавиться. Мне хотелось бы излить их исповеднику. Я так и вижу, как выплескиваю это все священнику, принимающему исповедь, а тот в свою очередь епископу (точно не знаю; в сущности я мало знаю о церкви), и все это доходит до папы, у которого есть специальный бак для боли, страданий и вины со всей земли: а уж оттуда уходит непосредственно к Богу. (В том случае, если Бог существует, или, по крайней мере, существует адрес "Бог", куда можно направлять весь этот вздор).
Дело в том, что нечто подобное я вижу и в психотерапии: местные накопители сливаются в окружные отстойники, оттуда дальше - пока не попадают к психиатрам из плоти и крови, если вы понимаете, что я хочу сказать. Если бы Зигфрид был живой личностью, он не выдержал бы всех страданий, которые изливаются в него. Прежде всего у него возникли бы собственные проблемы. И мои, потому что именно так я от них избавляюсь - передаю их ему. И проблемы других пациентов, которые разделяют со мной его горячий матрац. И он вынужден был бы изливать все это другому человеку, а тот другому, все выше и выше, пока не пришли бы... к чему? Может, к духу Зигмунда Фрейда?
Но Зигфрид не реальный человек. Он машина. Он не может испытывать боль. Так куда же уходит вся эта боль и грязь?
Я пытаюсь объяснить это ему, заканчивая так: "Разве ты не понимаешь, Зигфрид? Если я отдаю свою боль тебе, а ты передаешь ее еще кому-то, то ведь где-то это должно кончиться. Мне не кажется, что она превращается во что-то типа магнитных пузырей и поднимается туда, где ее никто никогда не чувствует".
- Не думаю, чтобы было полезно обсуждать с вами природу боли, Роб.
- А полезно ли обсуждать, реален ты или нет? Он почти вздыхает. "Боб, - говорит он, - Не думаю также, что полезно обсуждать с вами природу реальности. Я знаю, что я машина. И вы знаете, что я машина. Какова цель нашей встречи здесь? Мы здесь, чтобы помочь мне?"
- Иногда я сомневаюсь, - отвечаю я сердито.
- Не думаю, чтобы вы действительно сомневались. Вы знаете, что приходите сюда, чтобы получить помощь, и единственная возможность для этого - что-то изменить у вас внутри. То, что я делаю с информацией, может удовлетворять ваше любопытство; к тому же это дает вам возможность провести сеанс в интеллектуальной беседе, вместо терапии...
- Туше, Зигфрид, - прерываю я его.
- Да. Но дело в том, как вы поступаете с этой информацией, как вы себя чувствуете, как вы функционируете в обществе. Пожалуйста, Боб, занимайтесь тем, что внутри вашей головы, а не моей.
Я восхищенно говорю: "Ты ужасно умная машина, Зигфрид".
Он отвечает: "У меня такое впечатление, будто вы на самом деле говорите: "Как мне ненавистны твои кишки, Зигфрид".
Никогда не слышал, чтобы он так говорил, и это захватывает меня врасплох. Но потом я припоминаю, что на самом деле говорил ему так, и не однажды. И это правда.
Я ненавижу его кишки.
Он пытается мне помочь, и я ненавижу его. Я думаю о сладкой сексуальной С.Я, и как охотно она делает все, о чем я ее прошу. Мне очень хочется сделать Зигфриду больно.
Глава 12
Однажды утром я пришел к себе и обнаружил, что пьезофон слегка ноет, как далекий рассерженный комар. Я нажал кнопку записи и узнал, что меня приглашает к десяти помощница директора по персоналу. Было уже позже десяти. У меня выработалась привычка проводить большую часть дня и всю ночь с Кларой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
- Нет, не могу. Ты можешь. Ты машина.
- Я знаю, что я машина, Боб, но мы говорим о вас. Хотите попробовать небольшой эксперимент?
- Может быть.
- Это нетрудно. Держите рядом с постелью карандаш и листок бумаги. Как только проснетесь, запишите все, что помните.
- Но я вообще ничего не помню из своих снов.
- Мне кажется, стоит попытаться, Боб.
Что ж, я сделал это. И знаете, я действительно начал припоминать свои сны. Вначале небольшие фрагменты, обрывки. Я их записывал и иногда рассказывал Зигфриду, и он был счастлив. Он так любит сны.
Я в них особого смысла не вижу... Ну, не вначале. Но потом что-то случилось - я превратился в новообращенного.
Однажды утром я проснулся от сна, такого неприятного и такого реального, что я какое-то время сомневался, сон ли это или действительность, и такого ужасного, что я не осмеливался поверить, что это всего лишь сон. Он так меня потряс, что я принялся его записывать как можно быстрее, записывать все, что мог припомнить. Но тут зазвонил телефон. Я ответил; и знаете, в ту же минуту я совершенно все забыл! Ничего не мог вспомнить! Пока не посмотрел на свои записи. И тут же все вновь встало передо мной.
Ну, когда через день-два я увиделся с Зигфридом, я опять все забыл! Как будто ничего не было. Но я сберег листок бумаги и прочел его Зигфриду. Это один из тех случаев, когда, как мне кажется, Зигфрид доволен собой, да и мной тоже. Он целый час возится с этим сном. Находит символы и значения в каждом эпизоде. Не помню, что там было, помню только, что мне было совсем не весело.
Кстати, знаете, что самое забавное? Я выбросил листок, уходя от Зигфрида, и теперь ради спасения своей жизни не смог бы сказать вам, о чем был тот сон.
- Я вижу, вы не хотите говорить о снах, - говорит Зигфрид. - Хотите поговорить о чем-нибудь конкретном?
- Нет.
Он не отвечает сразу, я знаю, он ждет, чтобы я что-нибудь сказал. Поэтому я говорю: "Можно задать тебе вопрос, Зигфрид?"
- Как всегда. Роб. - Иногда мне кажется, он пытается улыбнуться. Я имею в виду - улыбнуться по-настоящему. Так во всяком случае звучит его голос.
- Ну, я бы хотел знать, что ты делаешь со всем, что я тебе рассказываю.
| 1316 - Очень хорошо, что вы 115,215
| Рассматриваете свой 115,220
| Разрыв с Друзиллой, 115,225
| Как полезный опыт. Боб. 115,230
| 1318 - Я очень здоровая 115,235
| Личность, Зигфрид, 115,240
| Поэтому я здесь. 115,245
| 1319 - IRRAY (DE)=IRRAY (DF) 115,250
| 1320 - Что такое жизнь? 115,255
| Переход от одного 115,260
| Опыта к другому, 115,260
| А когда все изучишь, 115,265
| Заканчиваешь курс, 115,270
| А в качестве 115,275
| Диплома 115,280
| Умираешь. 115,285
- Я не совсем уверен, что понял ваш вопрос, Робби. Если вы спрашиваете о программе сохранения информации, ответ сугубо технический.
- Нет, я не это имел в виду. - Я колеблюсь, стараясь точнее сформулировать вопрос и в то же время удивляясь, почему задаю его. Думаю, это все связано с Сильвией, бывшей католичкой. Я завидовал ей, говорил, что глупо с ее стороны оставлять церковь, особенно исповеди. Внутренность моей головы усеяна сомнениями и страхами, от которых я не могу избавиться. Мне хотелось бы излить их исповеднику. Я так и вижу, как выплескиваю это все священнику, принимающему исповедь, а тот в свою очередь епископу (точно не знаю; в сущности я мало знаю о церкви), и все это доходит до папы, у которого есть специальный бак для боли, страданий и вины со всей земли: а уж оттуда уходит непосредственно к Богу. (В том случае, если Бог существует, или, по крайней мере, существует адрес "Бог", куда можно направлять весь этот вздор).
Дело в том, что нечто подобное я вижу и в психотерапии: местные накопители сливаются в окружные отстойники, оттуда дальше - пока не попадают к психиатрам из плоти и крови, если вы понимаете, что я хочу сказать. Если бы Зигфрид был живой личностью, он не выдержал бы всех страданий, которые изливаются в него. Прежде всего у него возникли бы собственные проблемы. И мои, потому что именно так я от них избавляюсь - передаю их ему. И проблемы других пациентов, которые разделяют со мной его горячий матрац. И он вынужден был бы изливать все это другому человеку, а тот другому, все выше и выше, пока не пришли бы... к чему? Может, к духу Зигмунда Фрейда?
Но Зигфрид не реальный человек. Он машина. Он не может испытывать боль. Так куда же уходит вся эта боль и грязь?
Я пытаюсь объяснить это ему, заканчивая так: "Разве ты не понимаешь, Зигфрид? Если я отдаю свою боль тебе, а ты передаешь ее еще кому-то, то ведь где-то это должно кончиться. Мне не кажется, что она превращается во что-то типа магнитных пузырей и поднимается туда, где ее никто никогда не чувствует".
- Не думаю, чтобы было полезно обсуждать с вами природу боли, Роб.
- А полезно ли обсуждать, реален ты или нет? Он почти вздыхает. "Боб, - говорит он, - Не думаю также, что полезно обсуждать с вами природу реальности. Я знаю, что я машина. И вы знаете, что я машина. Какова цель нашей встречи здесь? Мы здесь, чтобы помочь мне?"
- Иногда я сомневаюсь, - отвечаю я сердито.
- Не думаю, чтобы вы действительно сомневались. Вы знаете, что приходите сюда, чтобы получить помощь, и единственная возможность для этого - что-то изменить у вас внутри. То, что я делаю с информацией, может удовлетворять ваше любопытство; к тому же это дает вам возможность провести сеанс в интеллектуальной беседе, вместо терапии...
- Туше, Зигфрид, - прерываю я его.
- Да. Но дело в том, как вы поступаете с этой информацией, как вы себя чувствуете, как вы функционируете в обществе. Пожалуйста, Боб, занимайтесь тем, что внутри вашей головы, а не моей.
Я восхищенно говорю: "Ты ужасно умная машина, Зигфрид".
Он отвечает: "У меня такое впечатление, будто вы на самом деле говорите: "Как мне ненавистны твои кишки, Зигфрид".
Никогда не слышал, чтобы он так говорил, и это захватывает меня врасплох. Но потом я припоминаю, что на самом деле говорил ему так, и не однажды. И это правда.
Я ненавижу его кишки.
Он пытается мне помочь, и я ненавижу его. Я думаю о сладкой сексуальной С.Я, и как охотно она делает все, о чем я ее прошу. Мне очень хочется сделать Зигфриду больно.
Глава 12
Однажды утром я пришел к себе и обнаружил, что пьезофон слегка ноет, как далекий рассерженный комар. Я нажал кнопку записи и узнал, что меня приглашает к десяти помощница директора по персоналу. Было уже позже десяти. У меня выработалась привычка проводить большую часть дня и всю ночь с Кларой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64