Шли двое. Во всяком случае, двумя парами ног, это точно. Но во что обуты? Звуки доносились непривычные, чересчур отчетливые, без бульканья, хотя и с чавканьем. Сапоги так не звучат.
И походка странная. Медленная, ленивая, задумчивая. Словно на барском моционе. В деревне ради свежего воздуха по ночам гуляют. Трезвые здесь так не ходят вообще. А пьяные не умеют ходить молча. Пока на ногах держатся, окрестности оглашают. Если не держатся, тогда не ходят, все просто.
Впрочем, долго теряться в догадках не пришлось. Рыча мотором и разбрызгивая лужи, из переулка вывернул грузовик. Фары разогнали тьму, осветив обыкновенную коровенку.
— Да чтоб у тебя молоко пропало!
Андрей вернулся на нужную сторону улицы и вскоре подошел к общежитию девушек. Их поселили в пустовавшей избушке, наскоро вставив выбитые стекла и починив печь.
Типично городские создания восприняли избушку с восторгом, который Андрей ни в коей мере не разделял. Уж больно на отшибе стоял дом. Это само по себе провоцировало деревню на смычку. Вдобавок первокурсницы подозревают, что любовь приятна, и торопятся проверить на деле. Им всегда кажется, что более подходящей местности, чем сельская, для этого не сыскать. Выткался по озими алый цвет зари… и так далее. Вырвавшись из-под родительского глаза, советы старших товарищей не воспринимают, хоть ты посиней. Соображать начинают только после знакомства с манерами местных кавалеров, куртуазных до невозможности.
Словом, осложнения в такой ситуации неизбежны. Особенно если светятся окна без занавесок, прекрасно виден стол с тяжелой бутылкой, а также комплект юных дев в придачу. Даже уличную дверь не заперли, мотыльки беспечные. Хоть что-то же им мамы должны были шепнуть на ушко! Ан нет, песню поют разудалую…
Как получим диплом —
Гоп-гоп-дуба, —
Махнем в деревню.
Будем пить самогон,
Гоп-гоп-дуба,
Пахать будем землю!
Андрей постучал. Гомон за стеной смолк. Через секунду напряженной тишины на пороге выросла Эрика Шварц. Самая белокурая из бестий, вопреки фамилии.
— Андрей Васильевич?! Вы?
Уперев руки в боки и выпятив заметный бюст, она пыталась скрыть улики фигурой. А лицом выражала радостное удивление.
— Так приятно, что вы нас навестили!
Андрей поморщился.
— Бесполезно. Не пыжьтесь. Вашу бутылку от сельсовета видно.
— Ну… всего лишь шампанское, Андрей Васильевич. Что такого?
— Они и на шампанское хорошо слетаются.
— Кто?
— Мухи.
— Ух какие! — Некоторые из девочек засмеялись.
— Мух бояться — в деревню не ездить, — бойко выпалила Эрика.
— Да все нормально будет, Андрей Василич, — поддержало общество. — У нас кодекс сильный.
— Какой еще кодекс?
— Моральный.
— Моральный! Здесь и уголовный не слишком чтут.
— Что ж, научим, — с большой уверенностью заявили принцессы.
— Где меня искать, вы знаете, — сухо сказал Андрей. — Если кодекс не поможет.
Она прибежала часа через полтора. Андрей знал, что это случится, поэтому спать не ложился.
Губы Эрики дрожали, в глазах блестели слезы.
— Т-такие грубые! Анд-дрей Васильевич, они ругаются матом, представляете?
— Вот так сюрприз, — удивился Андрей. — Кто бы мог подумать.
— Простите нас! Помогите.
— Иду.
— Да зачем? — спросил шофер Мишка, сын квартирной хозяйки. — Подумаешь, трахнут кого-нибудь. Тебе-то что?
Андрей знал, что моральные доводы на шоферов не действуют. Шоферы их стыдятся. А вот служебные обязанности признают.
— Должность такая.
— А. Ну-ну. Плохая у тебя должность.
Андрей взглянул на него. Мишке не повезло, не мог выступать против квартиранта. К общежитию не пойдет, будет соблюдать нейтралитет. Что ж, и то хлеб. Мужик здоровый, холостой да пьющий.
Андрей нацепил галстук. Куртку застегнул не до конца. Так, чтобы были заметны полоска воротничка и узел галстука. То и другое в деревенском сознании ассоциируется с начальством. Довольно эффективное психологическое оружие. Второе по значению после погон и орденских планок.
— Андрей Васильевич! — взмолилась Эрика. — Скорее, пожалуйста!
— Тихо, девочка.
Он натянул голубые сапоги. Потом побрызгался одеколоном «Шипр».
— Андрей Васильевич, мы ведь не на танцы собираемся!
— Разве? А мне показалось… Эрика промолчала.
— Ладно, двинули, — смилостивился Андрей. Обогнув будку злобного Басурмана, они вышли в огород.
— А где тут милиция? — спросила Эрика.
— Милиция не тут, она в Ужуре.
— Так это ж… сорок километров.
— Сорок пять.
— Какой ужас!
— Ну-у, что вы. В первый раз ужаса не бывает. Ужас случается не раньше второго.
— Спасибо, утешили.
— Да пожалуйста. Приходите еще.
Эрика споткнулась о куст картошки. Андрей поймал ее за локоть, но она вырвалась.
— Боже, вы ведь все знали наперед! И…
— Что — и? — насмешливо поинтересовался он.
— Нет, ничего.
Мухи слетелись, и в большом количестве. Человек пять толпилось даже на крыльце. Андрей глубоко вздохнул. Именно сейчас все решится. Главное, не дать слабины, но и не переборщить, не доводить до взрыва, держаться середины. А это и есть искусство.
— Разрешите, — с холодной самоуверенностью сказал он.
И отодвинул первого. Второй попятился сам. В сенях пришельцы расступились тоже, помогло недоумение.
Оставив за спиной угрюмых молодых людей деревни Кызыл-Май, он вошел в жилую комнату. Обстановку застал следующую.
На столе все еще стояла бутылка. Девчонки сидели на кроватях, прижимаясь к стенам. У двух глаза уже повлажнели. В общем, и сцена, и публика были подготовлены.
— Что я вижу? — заводясь, начал Андрей. — Выпиваем, значит?
Начальственным шагом он приблизился к столу, взял бутылку, взглянул на этикетку. Стихли не только подчиненные, но и те, в сенях. Если б он начал с них, эффект получился бы плачевным. Но когда видишь, что подставил дам, будь ты хоть павиан, все равно проблески сожаления прорежутся. И эти проблески человеческого на некоторое время сдержат тупую агрессивность.
— Абрау-Дюрсо? Неплохо, неплохо, — благожелательно одобрил Андрей. — Большие нынче стипендии на лечебном факультете.
И вдруг заорал:
— Так-то комсомолки выполняют задание партии?! Вам что, институт надоел?! Вылетите как миленькие, никакой блат не спасет!
Девчонки вздрогнули.
— Не понимаю, где ваш моральный облик? Вы что, так без него и приехали?!
Андрей провел по девицам сверлящим взглядом. Некоторые принялись нервно поправлять мини-юбки.
Андрей грохнул кулаком между маринованными помидорами и банкой килек. То и другое подпрыгнуло, но не упало. Удачно получилось.
— Где облик, я спрашиваю?! Нету. Знаете, что теперь будет?
Он черными мазками обрисовал будущее комсомолок, особо отметив страдания безвинных родителей. Выждал, когда испуганное воображение дорисует остальное. Потом приказал:
— Доставайте, что припрятали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
И походка странная. Медленная, ленивая, задумчивая. Словно на барском моционе. В деревне ради свежего воздуха по ночам гуляют. Трезвые здесь так не ходят вообще. А пьяные не умеют ходить молча. Пока на ногах держатся, окрестности оглашают. Если не держатся, тогда не ходят, все просто.
Впрочем, долго теряться в догадках не пришлось. Рыча мотором и разбрызгивая лужи, из переулка вывернул грузовик. Фары разогнали тьму, осветив обыкновенную коровенку.
— Да чтоб у тебя молоко пропало!
Андрей вернулся на нужную сторону улицы и вскоре подошел к общежитию девушек. Их поселили в пустовавшей избушке, наскоро вставив выбитые стекла и починив печь.
Типично городские создания восприняли избушку с восторгом, который Андрей ни в коей мере не разделял. Уж больно на отшибе стоял дом. Это само по себе провоцировало деревню на смычку. Вдобавок первокурсницы подозревают, что любовь приятна, и торопятся проверить на деле. Им всегда кажется, что более подходящей местности, чем сельская, для этого не сыскать. Выткался по озими алый цвет зари… и так далее. Вырвавшись из-под родительского глаза, советы старших товарищей не воспринимают, хоть ты посиней. Соображать начинают только после знакомства с манерами местных кавалеров, куртуазных до невозможности.
Словом, осложнения в такой ситуации неизбежны. Особенно если светятся окна без занавесок, прекрасно виден стол с тяжелой бутылкой, а также комплект юных дев в придачу. Даже уличную дверь не заперли, мотыльки беспечные. Хоть что-то же им мамы должны были шепнуть на ушко! Ан нет, песню поют разудалую…
Как получим диплом —
Гоп-гоп-дуба, —
Махнем в деревню.
Будем пить самогон,
Гоп-гоп-дуба,
Пахать будем землю!
Андрей постучал. Гомон за стеной смолк. Через секунду напряженной тишины на пороге выросла Эрика Шварц. Самая белокурая из бестий, вопреки фамилии.
— Андрей Васильевич?! Вы?
Уперев руки в боки и выпятив заметный бюст, она пыталась скрыть улики фигурой. А лицом выражала радостное удивление.
— Так приятно, что вы нас навестили!
Андрей поморщился.
— Бесполезно. Не пыжьтесь. Вашу бутылку от сельсовета видно.
— Ну… всего лишь шампанское, Андрей Васильевич. Что такого?
— Они и на шампанское хорошо слетаются.
— Кто?
— Мухи.
— Ух какие! — Некоторые из девочек засмеялись.
— Мух бояться — в деревню не ездить, — бойко выпалила Эрика.
— Да все нормально будет, Андрей Василич, — поддержало общество. — У нас кодекс сильный.
— Какой еще кодекс?
— Моральный.
— Моральный! Здесь и уголовный не слишком чтут.
— Что ж, научим, — с большой уверенностью заявили принцессы.
— Где меня искать, вы знаете, — сухо сказал Андрей. — Если кодекс не поможет.
Она прибежала часа через полтора. Андрей знал, что это случится, поэтому спать не ложился.
Губы Эрики дрожали, в глазах блестели слезы.
— Т-такие грубые! Анд-дрей Васильевич, они ругаются матом, представляете?
— Вот так сюрприз, — удивился Андрей. — Кто бы мог подумать.
— Простите нас! Помогите.
— Иду.
— Да зачем? — спросил шофер Мишка, сын квартирной хозяйки. — Подумаешь, трахнут кого-нибудь. Тебе-то что?
Андрей знал, что моральные доводы на шоферов не действуют. Шоферы их стыдятся. А вот служебные обязанности признают.
— Должность такая.
— А. Ну-ну. Плохая у тебя должность.
Андрей взглянул на него. Мишке не повезло, не мог выступать против квартиранта. К общежитию не пойдет, будет соблюдать нейтралитет. Что ж, и то хлеб. Мужик здоровый, холостой да пьющий.
Андрей нацепил галстук. Куртку застегнул не до конца. Так, чтобы были заметны полоска воротничка и узел галстука. То и другое в деревенском сознании ассоциируется с начальством. Довольно эффективное психологическое оружие. Второе по значению после погон и орденских планок.
— Андрей Васильевич! — взмолилась Эрика. — Скорее, пожалуйста!
— Тихо, девочка.
Он натянул голубые сапоги. Потом побрызгался одеколоном «Шипр».
— Андрей Васильевич, мы ведь не на танцы собираемся!
— Разве? А мне показалось… Эрика промолчала.
— Ладно, двинули, — смилостивился Андрей. Обогнув будку злобного Басурмана, они вышли в огород.
— А где тут милиция? — спросила Эрика.
— Милиция не тут, она в Ужуре.
— Так это ж… сорок километров.
— Сорок пять.
— Какой ужас!
— Ну-у, что вы. В первый раз ужаса не бывает. Ужас случается не раньше второго.
— Спасибо, утешили.
— Да пожалуйста. Приходите еще.
Эрика споткнулась о куст картошки. Андрей поймал ее за локоть, но она вырвалась.
— Боже, вы ведь все знали наперед! И…
— Что — и? — насмешливо поинтересовался он.
— Нет, ничего.
Мухи слетелись, и в большом количестве. Человек пять толпилось даже на крыльце. Андрей глубоко вздохнул. Именно сейчас все решится. Главное, не дать слабины, но и не переборщить, не доводить до взрыва, держаться середины. А это и есть искусство.
— Разрешите, — с холодной самоуверенностью сказал он.
И отодвинул первого. Второй попятился сам. В сенях пришельцы расступились тоже, помогло недоумение.
Оставив за спиной угрюмых молодых людей деревни Кызыл-Май, он вошел в жилую комнату. Обстановку застал следующую.
На столе все еще стояла бутылка. Девчонки сидели на кроватях, прижимаясь к стенам. У двух глаза уже повлажнели. В общем, и сцена, и публика были подготовлены.
— Что я вижу? — заводясь, начал Андрей. — Выпиваем, значит?
Начальственным шагом он приблизился к столу, взял бутылку, взглянул на этикетку. Стихли не только подчиненные, но и те, в сенях. Если б он начал с них, эффект получился бы плачевным. Но когда видишь, что подставил дам, будь ты хоть павиан, все равно проблески сожаления прорежутся. И эти проблески человеческого на некоторое время сдержат тупую агрессивность.
— Абрау-Дюрсо? Неплохо, неплохо, — благожелательно одобрил Андрей. — Большие нынче стипендии на лечебном факультете.
И вдруг заорал:
— Так-то комсомолки выполняют задание партии?! Вам что, институт надоел?! Вылетите как миленькие, никакой блат не спасет!
Девчонки вздрогнули.
— Не понимаю, где ваш моральный облик? Вы что, так без него и приехали?!
Андрей провел по девицам сверлящим взглядом. Некоторые принялись нервно поправлять мини-юбки.
Андрей грохнул кулаком между маринованными помидорами и банкой килек. То и другое подпрыгнуло, но не упало. Удачно получилось.
— Где облик, я спрашиваю?! Нету. Знаете, что теперь будет?
Он черными мазками обрисовал будущее комсомолок, особо отметив страдания безвинных родителей. Выждал, когда испуганное воображение дорисует остальное. Потом приказал:
— Доставайте, что припрятали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81