Я любила и хотела только тебя, но постепенно пришла к убеждению, что ты никогда не станешь моим.
Вероятно, в таком изложении мое решение выглядит более обдуманным, чем было в действительности. Когда ты уезжал на съемки в Центральную Америку, я намеревалась твердо держать свое слово и держалась, сколько могла, однако исход был непредсказуем. Вскоре явился Найалл. Только лишь он возник на пороге моей комнаты, только я увидела его — и мне сразу стало ясно, как действовать дальше. Чтобы освободиться от этого человека, я должна показать ему, чего хочу на самом деле. И сделать это лучше сейчас, в спокойной обстановке, пока тебя со мной нет.
Он проник в дом, как обычно, при помощи своего ключа, но дверь комнаты я запирала на задвижку, поэтому попасть ко мне незаметно ему не удалось. Он постучал и назвал меня по имени. Я открыла дверь, и он вошел. На этот раз он выглядел хорошо: в новой одежде, чисто выбрит и аккуратно подстрижен, и даже почти обрел былую самоуверенность. Он был в хорошем расположении духа и, когда я сообщила, что ты уехал, проронил лишь, что никогда не сомневался в скором провале моей авантюры. Он начал рассказывать забавные истории о ненадежности тех, кто работает на телевидении и часто бывает за границей. Его речи, хоть и не злонамеренные, все же достигли цели, заронив семена сомнения. Я уже не была уверена в тебе, как прежде. Найалл держался так, будто ничего не изменилось, и, хотя в самую первую ночь я не позволила ему остаться, потом мы снова спали вместе.
Где он был все это время? Я постоянно думала об этом, пытаясь найти ответы на свои прежние вопросы, но Найаллу несвойственно быть искренним. Теперь, когда мы были с ним вдвоем и нам никто не мешал, я надеялась услышать правду. На что он рассчитывал, почему вел себя так безобразно, что ему было нужно тогда в Литл-Хейвене? Но сколько я ни пыталась задавать прямые вопросы о последних двух неделях, он неизменно уводил разговор в сторону и увиливал от ответа.
Это случилось, когда он пришел ко мне во второй раз и мы занимались любовью. Погода по-прежнему стояла знойная, в комнате было нечем дышать. Сидя в постели, Найалл сказал:
— Я бы не прочь выпить. Есть у тебя что-нибудь?
— Есть, кажется, несколько банок легкого пива. В холодильнике.
— Пиво — не то, — сказал он. — Дай-ка мне мой мешок. Я привез бутылочку местного вина. Думаю, тебе понравится.
Я достала бутылку из мешка и прочитала этикетку:
— «Cфtes-de-Provence , тысяча девятьсот девяносто первый».
— Где у тебя штопор? — спросил Найалл.
— У тебя за спиной, в выдвижном ящике. Ты купил это во Франции?
— Можно и так сказать.
— Его продают в соседнем баре, — сказала я. — В прошлые выходные я видела такие же точно бутылки у них в витрине.
Найалл уже ввинтил штопор и свесился через край кровати, чтобы получить упор. С пробкой в руке он прогулялся к столу и вернулся с двумя стаканами.
— Ну что, повеселимся?
— Найалл, сколько оно стоит? Как называется место, где ты его покупал?
— Точно не помню. Несколько франков.
— Ты вошел в магазин и заплатил?!
— Ты же знаешь. Просто увидел и взял. Обычное дело.
— Ты, кажется, говорил, что купил.
— Я никогда ничего не покупаю, ты прекрасно знаешь. Выпьем!
Он закурил свой крепкий «голуаз» и беззаботно швырнул спичку. Оставив тонкий завиток дыма, она погасла, не долетев до ковра. Я взяла из его рук голубую сигаретную пачку и стала внимательно изучать. На акцизной марке значилось: «Exportation» , что выглядело вполне по-французски. Ниже стояла надпись на английском: «Made in France» . Предупреждение о вреде курения также было по-английски. Снова никаких доказательств.
— Какая там была погода? Там, где ты был?
— Жара. Зачем ты спрашиваешь?
— Жарко и солнечно? — настаивала я. — По-средиземноморски?
— Да, жарко и солнечно. И что из того?
— Ты не загорел.
— Ты тоже.
— Я ведь не вернулась с юга Франции, — сказала я.
— А я разве говорил что-нибудь подобное?
— А разве нет? Ты прислал мне открытку из Сен-Тропеза.
— Неужели? Должно быть, я очень скучал.
В сердцах я шлепнула рукой по постели и расплескала вино. Пятно расплылось по простыне.
— Ради всего святого, Найалл! Скажи мне правду! Ты был здесь, в Англии, пока я путешествовала с Ричардом? Преследовал нас?
Он ухмыльнулся, и это взбесило меня еще больше.
— Так вот, значит, чем ты здесь занималась. Далеко же ты зашла! — сказал он. — А я-то думал, почему ты так странно говорила по телефону.
— Ты мне не ответил, — сказала я.
— А ты как думаешь?
— Я не знаю!
— А ты, значит, спала с Ричардом Греем? — спросил Найалл.
— Хватит!
— Не волнуйся ты так. Все ведь уже в прошлом, правда? Он уехал, я здесь. Забудем старые обиды. Обещаю не спрашивать, что было у тебя с Греем, если ты оставишь меня в покое.
Его немыслимое нахальство в конце концов рассмешило меня.
— Найалл, ты безнадежен! Ты уходишь от меня в дурном настроении, ты даже не позволяешь мне видеть себя, потом эти сверхъестественные телефонные звонки…
— Снова старые обиды?
С тех пор я больше не спрашивала его ни о Франции, ни об этой открытке, ни об изнасиловании, ни о том, как он избил меня тогда утром. В лучшем случае он бы просто отшутился, высмеял бы меня и легко ушел от ответа, в худшем — любой серьезный ответ непременно привел бы к новым раздорам. Как бы там ни было, я уже приняла решение на время оставить мысли о прошлом и радоваться настоящему. И была вознаграждена: скоро Найалл стал таким, каким бывал в свои лучшие минуты: забавным, безрассудным, прихотливым, возбуждающим, сексуальным. Я знала, что это не навсегда, но откровенно радовалась всему, что пока еще доставляло радость. Я была счастлива получить временную передышку, возможность собраться с мыслями и решать проблемы по очереди. Я должна была убедить Найалла в том, что у нас с ним все кончено. Я должна была расстаться с ним по-хорошему, но проходили дни, и я понимала, что все это не случится само собой и сию минуту. Наоборот, мы с Найаллом прекрасно ладили, чего не случалось уже давно.
Дальше произошло самое ужасное. Ты вернулся из командировки в Коста-Рику по меньшей мере на три дня раньше, чем я предполагала, и сразу, без предупреждения, без звонка, явился ко мне. Я была в постели с Найаллом, когда ты позвонил в дверь. Всего пять минут назад мы занимались любовью и все еще лежали, усталые и вспотевшие, в объятиях друг друга. Дверь открыла соседка, и я услышала твой голос.
— О боже! — воскликнула я, выскакивая из постели и накидывая халат.
Найалл, лежавший нагишом в постели, приподнялся на локте.
— Ты что, кого-то ждешь?
— Помолчи, прошу тебя! Пожалуйста!
— Ну, если это тот, о ком я подумал, ему все равно меня не услышать.
— Нет, это не Ричард! Он должен вернуться в конце недели.
— Отправь-ка его подальше, а я посижу здесь тихонько, пока он не свалит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Вероятно, в таком изложении мое решение выглядит более обдуманным, чем было в действительности. Когда ты уезжал на съемки в Центральную Америку, я намеревалась твердо держать свое слово и держалась, сколько могла, однако исход был непредсказуем. Вскоре явился Найалл. Только лишь он возник на пороге моей комнаты, только я увидела его — и мне сразу стало ясно, как действовать дальше. Чтобы освободиться от этого человека, я должна показать ему, чего хочу на самом деле. И сделать это лучше сейчас, в спокойной обстановке, пока тебя со мной нет.
Он проник в дом, как обычно, при помощи своего ключа, но дверь комнаты я запирала на задвижку, поэтому попасть ко мне незаметно ему не удалось. Он постучал и назвал меня по имени. Я открыла дверь, и он вошел. На этот раз он выглядел хорошо: в новой одежде, чисто выбрит и аккуратно подстрижен, и даже почти обрел былую самоуверенность. Он был в хорошем расположении духа и, когда я сообщила, что ты уехал, проронил лишь, что никогда не сомневался в скором провале моей авантюры. Он начал рассказывать забавные истории о ненадежности тех, кто работает на телевидении и часто бывает за границей. Его речи, хоть и не злонамеренные, все же достигли цели, заронив семена сомнения. Я уже не была уверена в тебе, как прежде. Найалл держался так, будто ничего не изменилось, и, хотя в самую первую ночь я не позволила ему остаться, потом мы снова спали вместе.
Где он был все это время? Я постоянно думала об этом, пытаясь найти ответы на свои прежние вопросы, но Найаллу несвойственно быть искренним. Теперь, когда мы были с ним вдвоем и нам никто не мешал, я надеялась услышать правду. На что он рассчитывал, почему вел себя так безобразно, что ему было нужно тогда в Литл-Хейвене? Но сколько я ни пыталась задавать прямые вопросы о последних двух неделях, он неизменно уводил разговор в сторону и увиливал от ответа.
Это случилось, когда он пришел ко мне во второй раз и мы занимались любовью. Погода по-прежнему стояла знойная, в комнате было нечем дышать. Сидя в постели, Найалл сказал:
— Я бы не прочь выпить. Есть у тебя что-нибудь?
— Есть, кажется, несколько банок легкого пива. В холодильнике.
— Пиво — не то, — сказал он. — Дай-ка мне мой мешок. Я привез бутылочку местного вина. Думаю, тебе понравится.
Я достала бутылку из мешка и прочитала этикетку:
— «Cфtes-de-Provence , тысяча девятьсот девяносто первый».
— Где у тебя штопор? — спросил Найалл.
— У тебя за спиной, в выдвижном ящике. Ты купил это во Франции?
— Можно и так сказать.
— Его продают в соседнем баре, — сказала я. — В прошлые выходные я видела такие же точно бутылки у них в витрине.
Найалл уже ввинтил штопор и свесился через край кровати, чтобы получить упор. С пробкой в руке он прогулялся к столу и вернулся с двумя стаканами.
— Ну что, повеселимся?
— Найалл, сколько оно стоит? Как называется место, где ты его покупал?
— Точно не помню. Несколько франков.
— Ты вошел в магазин и заплатил?!
— Ты же знаешь. Просто увидел и взял. Обычное дело.
— Ты, кажется, говорил, что купил.
— Я никогда ничего не покупаю, ты прекрасно знаешь. Выпьем!
Он закурил свой крепкий «голуаз» и беззаботно швырнул спичку. Оставив тонкий завиток дыма, она погасла, не долетев до ковра. Я взяла из его рук голубую сигаретную пачку и стала внимательно изучать. На акцизной марке значилось: «Exportation» , что выглядело вполне по-французски. Ниже стояла надпись на английском: «Made in France» . Предупреждение о вреде курения также было по-английски. Снова никаких доказательств.
— Какая там была погода? Там, где ты был?
— Жара. Зачем ты спрашиваешь?
— Жарко и солнечно? — настаивала я. — По-средиземноморски?
— Да, жарко и солнечно. И что из того?
— Ты не загорел.
— Ты тоже.
— Я ведь не вернулась с юга Франции, — сказала я.
— А я разве говорил что-нибудь подобное?
— А разве нет? Ты прислал мне открытку из Сен-Тропеза.
— Неужели? Должно быть, я очень скучал.
В сердцах я шлепнула рукой по постели и расплескала вино. Пятно расплылось по простыне.
— Ради всего святого, Найалл! Скажи мне правду! Ты был здесь, в Англии, пока я путешествовала с Ричардом? Преследовал нас?
Он ухмыльнулся, и это взбесило меня еще больше.
— Так вот, значит, чем ты здесь занималась. Далеко же ты зашла! — сказал он. — А я-то думал, почему ты так странно говорила по телефону.
— Ты мне не ответил, — сказала я.
— А ты как думаешь?
— Я не знаю!
— А ты, значит, спала с Ричардом Греем? — спросил Найалл.
— Хватит!
— Не волнуйся ты так. Все ведь уже в прошлом, правда? Он уехал, я здесь. Забудем старые обиды. Обещаю не спрашивать, что было у тебя с Греем, если ты оставишь меня в покое.
Его немыслимое нахальство в конце концов рассмешило меня.
— Найалл, ты безнадежен! Ты уходишь от меня в дурном настроении, ты даже не позволяешь мне видеть себя, потом эти сверхъестественные телефонные звонки…
— Снова старые обиды?
С тех пор я больше не спрашивала его ни о Франции, ни об этой открытке, ни об изнасиловании, ни о том, как он избил меня тогда утром. В лучшем случае он бы просто отшутился, высмеял бы меня и легко ушел от ответа, в худшем — любой серьезный ответ непременно привел бы к новым раздорам. Как бы там ни было, я уже приняла решение на время оставить мысли о прошлом и радоваться настоящему. И была вознаграждена: скоро Найалл стал таким, каким бывал в свои лучшие минуты: забавным, безрассудным, прихотливым, возбуждающим, сексуальным. Я знала, что это не навсегда, но откровенно радовалась всему, что пока еще доставляло радость. Я была счастлива получить временную передышку, возможность собраться с мыслями и решать проблемы по очереди. Я должна была убедить Найалла в том, что у нас с ним все кончено. Я должна была расстаться с ним по-хорошему, но проходили дни, и я понимала, что все это не случится само собой и сию минуту. Наоборот, мы с Найаллом прекрасно ладили, чего не случалось уже давно.
Дальше произошло самое ужасное. Ты вернулся из командировки в Коста-Рику по меньшей мере на три дня раньше, чем я предполагала, и сразу, без предупреждения, без звонка, явился ко мне. Я была в постели с Найаллом, когда ты позвонил в дверь. Всего пять минут назад мы занимались любовью и все еще лежали, усталые и вспотевшие, в объятиях друг друга. Дверь открыла соседка, и я услышала твой голос.
— О боже! — воскликнула я, выскакивая из постели и накидывая халат.
Найалл, лежавший нагишом в постели, приподнялся на локте.
— Ты что, кого-то ждешь?
— Помолчи, прошу тебя! Пожалуйста!
— Ну, если это тот, о ком я подумал, ему все равно меня не услышать.
— Нет, это не Ричард! Он должен вернуться в конце недели.
— Отправь-ка его подальше, а я посижу здесь тихонько, пока он не свалит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84