Грей снова посмотрел на женщину. Та открыла дверцу шкафа и стояла, разглядывая себя в большое, до пола, зеркало, потом начала раздеваться. Раздевшись догола, она снова встала перед зеркалом, поворачиваясь то одним, то другим боком. У нее были тяжелые ягодицы с целлюлитными ямочками, раздутый живот, плоские груди отвисли, соски смотрели в разные стороны. Женщина наклонилась вперед и, оттянув веки, внимательно разглядывала свои глаза. Она громко выпустила газы, поскребла ногтями ложбинку между ягодицами. Затем снова выпрямилась, взбила волосы и продолжала вертеться перед зеркалом, критически разглядывая себя. Грей мог отчетливо видеть в зеркале Сью и себя позади нее. Он испытывал глубокое омерзение к себе. Он понимал, что они грубо нарушают все человеческие законы, вторгаясь в личную жизнь этих людей. Возбуждение покинуло его. Грей освободился от Сью и попытался соскользнуть с нее.
Она обхватила его руками за плечи и прижала к себе.
— Не двигайся, Ричард! Подожди, пока она уйдет.
— Она вот-вот ляжет в постель!
— Не сейчас. Она не может, пока мы не освободим место.
Еще через пару секунд женщина вздохнула и закрыла дверцу шкафа, словно пряча туда свое отражение. Пошарив за дверцей, она достала халат и надела его. Потом она прикурила сигарету, швырнула спички на столик возле кровати и вышла из комнаты, оставив за собой легкое облачко дыма.
— Пойдем отсюда, Сью. Ты мне все доказала.
Он отодвинулся от нее, быстро вылез из постели, натянул белье и брюки, заправил рубашку. Грей понимал, что сделался видимым, поскольку Сью не касается его, но сейчас он хотел одного — скорее убраться из этого дома и оставить в покое его обитателей. Отвращение к себе все еще переполняло его.
Наконец Сью привела себя в порядок и снова взяла его за руку.
— Вы ведь занимались этим с Найаллом, правда?
— Мы жили вот так. Три года я ночевала в чужих домах. Мы ели их пищу, ходили в их туалет, смотрели их телевизор, спали в их постели.
— Вы хотя бы иногда задумывались о людях, в чьи дома вторгались?
— Бога ради! — Она вырвала у него свою руку. — А почему, как ты думаешь, я хочу с этим покончить? Я была тогда девчонкой, а теперь мечтаю порвать с прошлым. А Найалл только так и способен жить и будет делать это до конца своих дней. Мы с тобой здесь только потому, что ты зациклился на этом чертовом доказательстве.
— Ладно, ты права.
Грей понизил голос, понимая, что его могут услышать. И вспомнил о ее необузданности.
— Но ведь ты по-прежнему находишь в этом удовольствие, так?
— Конечно! И всегда находила. Это посильнее наркотика.
— Думаю, пора уходить. Поговорим обо всем после, у тебя.
Он протянул ей руку. Но она покачала головой и села на кровать.
— He сейчас.
— Мы здесь уже довольно долго.
— Ричард, я перестала быть невидимой. Это ушло, когда мы занимались любовью.
— Так постарайся, — сказал Грей.
— Не могу. Я слишком устала. У меня нет сил, и я не знаю, как это сделать.
— О чем ты?!
— Я не могу больше делаться невидимой, когда захочу. Сегодня это получилось в первый раз за неделю.
— Может, у тебя выйдет хотя бы ненадолго, чтобы выбраться из дома?
— Нет. Это ушло.
— Черт! Что же нам делать?
— Наверное, бежать без оглядки.
— Дом полон людей.
— Знаю, — сказала она. — Но лестница ведет прямо к двери. Вдруг все обойдется и мы успеем выскочить на улицу?
— Пойдем. Женщина может вернуться в любую минуту.
Сью не двинулась с места.
— Я всегда с ужасом думала, — тихо сказала она, — что рано или поздно это случится. Еще раньше, когда была с Найаллом. Что мы окажемся в чужом доме и гламур внезапно уйдет. Вот оно, главное удовольствие — постоянно чувствовать опасность.
— Но мы не можем сидеть здесь, пока у тебя не получится! Это же чистое безумие!
— Ты мог бы попытаться сам, Ричард. Ты ведь знаешь как.
— Что — как?
— Как сделать себя невидимым! Ты же умел раньше.
— Глупости!
— А как насчет паба в Белфасте? Вообрази, что ведешь съемку. Нас зажали в угол, но у тебя в руках камера, и ты можешь снимать.
— Я слишком боюсь, что нас обнаружат! Я не смогу сосредоточиться!
— Но послушай, ведь именно такты и снял свой лучший репортаж! Когда оказался в западне и люди кругом швыряли бутылки с зажигательной смесью.
Грей задумался. Он прищурил правый глаз, пытаясь мысленно приспособиться к узкой рамке воображаемого видоискателя. Внезапно он ясно ощутил знакомое прикосновение губчатой резины окуляра, почувствовал бровью едва заметную вибрацию мотора. Он слегка сгорбился, приподнял правое плечо, словно принимая тяжесть «Арри», и по-петушиному склонил голову набок. На поясе висел портативный аккумулятор с кабелем, перекинутым через спину. Он вообразил рядом с собой звукооператора, как всегда в наушниках, с «Ахером» на поясе и микрофоном. Микрофон торчит из-за спины и поворачивается из стороны в сторону над его головой. Он думал об улицах Белфаста, вспоминал пикетчиков перед фабричными воротами, бушующую толпу на рушащихся трибунах стадиона Мэн-роуд в Манчестере, он думал о демонстрации за ядерное разоружение в Гайд-парке, о голодном бунте в Сомали. Все эти мгновения, промелькнувшие перед его глазами в объективе, когда вокруг буйствовала непредсказуемая толпа, сейчас ожили в памяти. Он надавил пальцем на пусковую кнопку, и пленка плавно заскользила в затворе.
Сью положила руку ему на плечо:
— Теперь можно идти.
Они услышали, как в туалете, где-то в конце коридора, спускают воду, затем шаги раздались на лестничной площадке. Спустя мгновение женщина, которая раздевалась рядом с ними, вошла в комнату, держа в зубах недокуренную сигарету. Грей повернул камеру так, чтобы следить за ней через видоискатель, меняя фокус, пока она шла мимо них к зеркалу.
Потом он двинулся к лестнице и стал медленно, шаг за шагом, спускаться вниз. Из открытой двери гостиной доносился шум футбольного матча. Грей обвел камерой комнату, запечатлев затылки мужчин. Идущая позади него Сью протянула руку и отодвинула щеколду входной двери. Как только оба оказались снаружи, она закрыла дверь.
Грей продолжал снимать, пока они не вышли на улицу, потом резко опустил руки и сразу почувствовал себя страшно измотанным. Сью взяла его под руку и потянулась поцеловать в щеку. Но Грей отстранился. Им овладели злоба, усталость и неприязнь к ней.
7
Когда Ричард Грей окончательно проснулся и вернулся к действительности, было уже следующее утро. Он редко помнил свои сны, хотя обычно знал, что ему что-то снилось. Он воспринимал это как процесс преобразования дневных воспоминаний в некий символический псевдокод, доступный лишь подсознанию. Каждое утро для его памяти начиналось как бы с нуля. Первые два-три часа, пока он медленно приходил в себя, сонно просматривал почту, читал заголовки газет, прихлебывая черный кофе, он чувствовал, как в его голове против воли роятся некие фантастические, бредовые образы — смесь полузабытых снов, смутные обрывки минувшего дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84