Она сказала мне, что это займет только полчаса, и я поехал в студию вместе с ней. Постановщик был ее старый друг, и когда он вошел в офис, то сделал нежный, любящий жест, проведя пальцами по ее лицу, и она улыбнулась ему. Я сразу же разгадал смысл этого жеста: это было проявление нежности со стороны бывшего возлюбленного, а теперь хорошего друга.
По пути в Санта Барбару, я спросил Дженел, была ли она когда-нибудь вместе с этим постановщиком.
Она повернулась ко мне и сказала: “Да”. И больше я не задавал ей вопросов.
Однажды мы назначили свидание вечером за обедом, и я приехал за ней в их с Элис квартиру. Открыла Элис. Мне она всегда нравилась и, странно, но я не думал, что она — возлюбленная Дженел. Я еще не был в этом уверен. Элис всегда целовала меня в губы, это было очень приятно. Она, казалось, всегда была рада моему обществу. Мы прекрасно ладили друг с другого. Но в ней чувствовалось отсутствие женственности: она была очень тонка, носила обтягивающие блузки, чтобы подчеркнуть свою фигуру, и была слишком деловита. Она предложила мне выпить, поставила запись Эдит Пиаф, и мы стали ждать, пока Дженел выйдет из ванной.
Дженел поцеловала меня и проговорила:
— Прости меня, Мерлин, я пыталась дозвониться до тебя в гостинице. Сегодня вечером у меня репетиция. Ко мне заедет режиссер и подвезет меня.
Я был поражен. И опять у меня екнуло внутри. Она широко улыбалась, но уголки рта ее немного вздрагивали, что заставляло меня думать о том, что она лжет. Она внимательно вглядывалась в мое лицо, видимо, хотела, чтобы я поверил ей, но она видела, что я не верю.
Она сказала:
— Он подъедет сюда забрать меня. Я постараюсь освободиться к одиннадцати.
— Хорошо, — проговорил я. — Через ее плечо я мог видеть, как Элис смотрится в свое зеркало, и не смотрит на нас, явно стараясь не слушать, о чем мы говорим.
Я подождал, действительно, приехал режиссер. Это был молодой парень, но уже почти совсем лысый, очень деловой и решительный. У него даже не было времени выпить с нами. Он спокойно сказал Дженел:
— Мы репетируем у меня. Я хочу, чтобы завтра ты была само совершенство, когда будем репетировать в костюмах. Мы с Эвартсом поменяли кое-что из одежды и по содержанию.
Он повернулся ко мне.
— Прошу извинить меня за испорченный вечер, но такова наша актерская работа.
Это была избитая фраза, звучавшая как пародия.
Он выглядел весьма неплохо. Я холодно улыбнулся ему и Дженел.
— О’кей, — процедил я. — Забирайте ее, на сколько вам надо.
При этих словах Дженел немного забеспокоилась и сказала режиссеру:
— Ты полагаешь, мы сможем управиться к десяти?
И режиссер сказал:
— Если будем работать в поте лица, то может быть.
Дженел сказала:
— Почему бы тебе не подождать здесь, у Элис. Я вернусь к десяти и мы сможем еще поехать поужинать. Идет?
— Конечно, — ответил я.
И остался у Элис. После того как они уехали, мы стали разговаривать о том, о сем. Она похвасталась, что заново отделала квартиру, взяла меня за руку и повела показывать комнаты. Они выглядели действительно прекрасно. На кухне были сделаны специальные жалюзи, буфеты и шкафчики были отделаны чем-то вроде мозаики. На потолке были подвешены медные кастрюли и прочее.
— Мило, — сказал я. — Не могу и подумать, чтобы Дженел пришло в голову все это.
Элис рассмеялась:
— Нет, это все я.
Затем она повела меня показывать три спальни. Одна из них явно предназначалась для ребенка.
— Это для сына Дженел, когда он приезжает к нам. Потом мы прошли в главную спальню, где стояла огромная постель. Она и в самом деле переделала ее.
Это была явно женская спальня: с куклами на стенах, большими подушками на диване и телевизором в ногах постели.
— Чья это спальня? — спросил я.
— Моя, — ответила Элис.
Мы прошли в третью спальню, которая была явно бутафорской и использовалась, это было видно, как чулан. Всякого рода рухлядь и обломки мебели были разбросаны по комнате. Постель была маленькая, покрытая стеганым одеялом.
— Ну, а это чья спальня? — спросил я издевательски.
— Это спальня Дженел, — ответила Элис, отпустила мою руку и отвернулась.
Я понял, что она лжет: они с Дженел спали вместе в большой спальне.
Мы вернулись в гостиную и стали ждать. В десять тридцать зазвонил телефон. Это была Дженел.
— О Боже! — сказала она. В ее голосе звучали трагические нотки, как будто ее поразила неизлечимая болезнь. — Мы еще не закончили. Может, через час. Ты подождешь?
Я рассмеялся.
— Конечно, подожду.
— Я позвоню еще, — сказала Дженел. — Как только будет ясно, что кончаем, о’кей?
— Конечно, — сказал я.
Мы подождали с Элис до двенадцати часов. Она хотела приготовить мне что-нибудь поесть, но я отказался. К этому времени мне уже стало смешно. Нет ничего смешнее, когда с тобой поступают, как с полным идиотом.
В полночь телефон зазвонил снова, и я уже знал, что она скажет. И она действительно сказала это. Они еще не кончили. И когда кончат, она не знает.
Я был очень счастлив с ней. Я знал, что она когда-то устанет. Что я не увижу ее до утра и не буду ей звонить завтра из дома.
— Дорогой мой, ты очень-очень мил, так мил. Я не знаю, как и извиняться перед тобой, — сказала Дженел. — Позвони мне завтра во второй половине дня.
Я попрощался с Элис. Она поцеловала меня в дверях. Это был поцелуй сестры. Она спросила:
— Ты позвонишь завтра Дженел, да?
— Конечно, я позвоню ей из дома, — ответил я.
Я вылетел из Нью-Йорка на очень раннем самолете, и из аэропорта им. Кеннеди позвонил Дженел. Она обрадовалась.
— Я боялась, что не позвонишь.
— Я же обещал, что позвоню.
— Мы работали до трех ночи и сегодня репетиция будет не раньше девяти вечера. Я могу приехать к тебе в гостиницу на пару часов, если хочешь, — предложила она.
— Конечно, я хочу тебя видеть. Но я сейчас в Нью-Йорке. Я сказал тебе, что позвоню из дома.
Последовало долгое молчание.
— Понимаю, — наконец проговорила она.
— Ладно, — сказал я. — Я позвоню тебе, когда опять приеду в Лос-Анджелес. Хорошо?
Опять последовало долгое молчание, а потом она сказала:
— Ты был невероятно добр ко мне, но я не могу больше позволять тебе причинять мне боль.
И повесила трубку.
Однако в следующий мой приезд в Калифорнию мы помирились и начали все сначала. Она хотела быть совершенно честна со мной, обещала, что никогда больше не будет лгать мне и в доказательство рассказала мне об Элис и себе. Это была интересная история, но ничего не доказывала, во всяком случае, мне. Если не считать того, что было неплохо узнать правду наверняка.
Глава 37
Дженел жила у Элис Десанитис уже два месяца, прежде чем начала понимать, что Элис любит ее. Ей понадобилось для этого столько времени, потому что обе они днем очень напряженно работали. Дженел носилась туда-сюда для переговоров, которые устраивал ей ее агент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
По пути в Санта Барбару, я спросил Дженел, была ли она когда-нибудь вместе с этим постановщиком.
Она повернулась ко мне и сказала: “Да”. И больше я не задавал ей вопросов.
Однажды мы назначили свидание вечером за обедом, и я приехал за ней в их с Элис квартиру. Открыла Элис. Мне она всегда нравилась и, странно, но я не думал, что она — возлюбленная Дженел. Я еще не был в этом уверен. Элис всегда целовала меня в губы, это было очень приятно. Она, казалось, всегда была рада моему обществу. Мы прекрасно ладили друг с другого. Но в ней чувствовалось отсутствие женственности: она была очень тонка, носила обтягивающие блузки, чтобы подчеркнуть свою фигуру, и была слишком деловита. Она предложила мне выпить, поставила запись Эдит Пиаф, и мы стали ждать, пока Дженел выйдет из ванной.
Дженел поцеловала меня и проговорила:
— Прости меня, Мерлин, я пыталась дозвониться до тебя в гостинице. Сегодня вечером у меня репетиция. Ко мне заедет режиссер и подвезет меня.
Я был поражен. И опять у меня екнуло внутри. Она широко улыбалась, но уголки рта ее немного вздрагивали, что заставляло меня думать о том, что она лжет. Она внимательно вглядывалась в мое лицо, видимо, хотела, чтобы я поверил ей, но она видела, что я не верю.
Она сказала:
— Он подъедет сюда забрать меня. Я постараюсь освободиться к одиннадцати.
— Хорошо, — проговорил я. — Через ее плечо я мог видеть, как Элис смотрится в свое зеркало, и не смотрит на нас, явно стараясь не слушать, о чем мы говорим.
Я подождал, действительно, приехал режиссер. Это был молодой парень, но уже почти совсем лысый, очень деловой и решительный. У него даже не было времени выпить с нами. Он спокойно сказал Дженел:
— Мы репетируем у меня. Я хочу, чтобы завтра ты была само совершенство, когда будем репетировать в костюмах. Мы с Эвартсом поменяли кое-что из одежды и по содержанию.
Он повернулся ко мне.
— Прошу извинить меня за испорченный вечер, но такова наша актерская работа.
Это была избитая фраза, звучавшая как пародия.
Он выглядел весьма неплохо. Я холодно улыбнулся ему и Дженел.
— О’кей, — процедил я. — Забирайте ее, на сколько вам надо.
При этих словах Дженел немного забеспокоилась и сказала режиссеру:
— Ты полагаешь, мы сможем управиться к десяти?
И режиссер сказал:
— Если будем работать в поте лица, то может быть.
Дженел сказала:
— Почему бы тебе не подождать здесь, у Элис. Я вернусь к десяти и мы сможем еще поехать поужинать. Идет?
— Конечно, — ответил я.
И остался у Элис. После того как они уехали, мы стали разговаривать о том, о сем. Она похвасталась, что заново отделала квартиру, взяла меня за руку и повела показывать комнаты. Они выглядели действительно прекрасно. На кухне были сделаны специальные жалюзи, буфеты и шкафчики были отделаны чем-то вроде мозаики. На потолке были подвешены медные кастрюли и прочее.
— Мило, — сказал я. — Не могу и подумать, чтобы Дженел пришло в голову все это.
Элис рассмеялась:
— Нет, это все я.
Затем она повела меня показывать три спальни. Одна из них явно предназначалась для ребенка.
— Это для сына Дженел, когда он приезжает к нам. Потом мы прошли в главную спальню, где стояла огромная постель. Она и в самом деле переделала ее.
Это была явно женская спальня: с куклами на стенах, большими подушками на диване и телевизором в ногах постели.
— Чья это спальня? — спросил я.
— Моя, — ответила Элис.
Мы прошли в третью спальню, которая была явно бутафорской и использовалась, это было видно, как чулан. Всякого рода рухлядь и обломки мебели были разбросаны по комнате. Постель была маленькая, покрытая стеганым одеялом.
— Ну, а это чья спальня? — спросил я издевательски.
— Это спальня Дженел, — ответила Элис, отпустила мою руку и отвернулась.
Я понял, что она лжет: они с Дженел спали вместе в большой спальне.
Мы вернулись в гостиную и стали ждать. В десять тридцать зазвонил телефон. Это была Дженел.
— О Боже! — сказала она. В ее голосе звучали трагические нотки, как будто ее поразила неизлечимая болезнь. — Мы еще не закончили. Может, через час. Ты подождешь?
Я рассмеялся.
— Конечно, подожду.
— Я позвоню еще, — сказала Дженел. — Как только будет ясно, что кончаем, о’кей?
— Конечно, — сказал я.
Мы подождали с Элис до двенадцати часов. Она хотела приготовить мне что-нибудь поесть, но я отказался. К этому времени мне уже стало смешно. Нет ничего смешнее, когда с тобой поступают, как с полным идиотом.
В полночь телефон зазвонил снова, и я уже знал, что она скажет. И она действительно сказала это. Они еще не кончили. И когда кончат, она не знает.
Я был очень счастлив с ней. Я знал, что она когда-то устанет. Что я не увижу ее до утра и не буду ей звонить завтра из дома.
— Дорогой мой, ты очень-очень мил, так мил. Я не знаю, как и извиняться перед тобой, — сказала Дженел. — Позвони мне завтра во второй половине дня.
Я попрощался с Элис. Она поцеловала меня в дверях. Это был поцелуй сестры. Она спросила:
— Ты позвонишь завтра Дженел, да?
— Конечно, я позвоню ей из дома, — ответил я.
Я вылетел из Нью-Йорка на очень раннем самолете, и из аэропорта им. Кеннеди позвонил Дженел. Она обрадовалась.
— Я боялась, что не позвонишь.
— Я же обещал, что позвоню.
— Мы работали до трех ночи и сегодня репетиция будет не раньше девяти вечера. Я могу приехать к тебе в гостиницу на пару часов, если хочешь, — предложила она.
— Конечно, я хочу тебя видеть. Но я сейчас в Нью-Йорке. Я сказал тебе, что позвоню из дома.
Последовало долгое молчание.
— Понимаю, — наконец проговорила она.
— Ладно, — сказал я. — Я позвоню тебе, когда опять приеду в Лос-Анджелес. Хорошо?
Опять последовало долгое молчание, а потом она сказала:
— Ты был невероятно добр ко мне, но я не могу больше позволять тебе причинять мне боль.
И повесила трубку.
Однако в следующий мой приезд в Калифорнию мы помирились и начали все сначала. Она хотела быть совершенно честна со мной, обещала, что никогда больше не будет лгать мне и в доказательство рассказала мне об Элис и себе. Это была интересная история, но ничего не доказывала, во всяком случае, мне. Если не считать того, что было неплохо узнать правду наверняка.
Глава 37
Дженел жила у Элис Десанитис уже два месяца, прежде чем начала понимать, что Элис любит ее. Ей понадобилось для этого столько времени, потому что обе они днем очень напряженно работали. Дженел носилась туда-сюда для переговоров, которые устраивал ей ее агент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167