Фрэнк с безупречной логикой уговаривал меня заняться махинациями. Я работал с ним бок о бок два года и понятия не имел, что он берет взятки и обнаружил это только когда вернулся из Вегаса.
Армейский Резерв Соединенных Штатов был большой синекурой. Просто придя на двухчасовое собрание раз в неделю, вы получали полное дневное жалованье. Офицер мог унести более двадцати долларов. Резервист из младшего командного состава с выслугой лет — десять долларов. Плюс право на пенсию. И в продолжение двух часов вы просто проходили инструктаж или спали на просмотре фильма.
Большинство гражданских администраторов поступили в Армейский Резерв. Кроме меня. Мой волшебник предвидел один шанс из тысячи. Что может случиться новая война, и резервные части первыми войдут в регулярную армию.
Все думали, что я безумец. Фрэнк Элкор уговаривал меня вступить. Я три года был рядовым на Второй Мировой войне, но он сказал, что может добыть мне звание старшего сержанта на основании моего гражданского опыта как администратора армейской части. Это был шанс, исполняя патриотический долг, получать двойную зарплату. Но я трепетал от мысли снова получать приказы, даже два часа в неделю и две недели летом. Как наемный работник я должен был следовать указаниям своего начальника, но между приказами и указаниями большая разница.
Всякий раз, читая в газетах о хорошей подготовке резерва нашей страны, я качал головой. Более миллиона человек просто валяли дурака. Я дивился, почему все это не отменят. Но множество мелких городков зависели от выплат армейского резерва для развития своей экономики. Множество политиков в законодательных собраниях штатов и в Конгрессе были старшими офицерами резерва и хорошо с этого имели.
А потом случилось нечто, изменившее всю мою жизнь. Изменившее только на короткое время, но в лучшую сторону как экономически, так и психологически. Я стал мошенником. Благодаря военной структуре Соединенных Штатов.
Вскоре после моего возвращения из Вегаса молодые люди Америки узнали, что если они включатся во вновь утвержденную шестимесячную программу активной службы, то сэкономят восемнадцать месяцев. Молодой человек, отобранный для этого, просто зачислялся в программу Армейского Резерва и отбывал шестимесячный срок службы в регулярной армии в Штатах. После этого он пять с половиной лет числился в резерве, что означало посещение двухчасовых собраний раз в неделю и одноразовые двухнедельные сборы в летних лагерях. Если же он будет ждать призыва, то прослужит два года и, возможно, в Корее.
Но в армейском резерве было очень много прорех. На каждую вакансию претендовала сотня мальчишек, и Вашингтон ввел систему квот. Части, которыми я заведовал, получали квоту на тридцать мест в месяц: первый пришел, первый отслужил.
Наконец, у меня был список почти из тысячи имен. Я следил за списком и играл честно. Мои боссы, майор-советник регулярной армии и подполковник резерва, командовавший частями, имели официальное право на решение. Иногда они пропускали какого-нибудь блатника. Когда они говорили мне сделать так, я никогда не протестовал. Какое мне дело? Я работал над своей книгой. Время, которое я тратил в конторе, было необходимо только для того, чтобы получить зарплату.
Дела закручивались. Все больше молодых людей получали повестки. На горизонте были Куба и Вьетнам. К этому времени я заметил кое-что странное. И раз уж я это заметил, значит это было действительно странно, потому что я совершенно не интересовался своей работой и окружением.
Фрэнк Элкор был старше меня. Он был женат и имел двоих детей. В Гражданской Службе у нас был один и тот же статус, мы работали сами по себе, у него были свои части, а у меня свои. Оба мы получали одинаковую зарплату, около ста долларов в неделю. Но он еще был старшим сержантом армейского резерва и получал дополнительную годовую надбавку. Он приезжал на работу в новом Бьюике и ставил его в ближайший гараж, что обходилось в три бакса в день. Он играл на тотализаторах на все игры с мячом, футбол, баскетбол и бейсбол а я знал, как дорого это стоило. Я удивился, откуда он берет деньги. Я подмазался к нему, и он, подмигнув, сообщил, что действительно знает, как их доставать. Он в доле со своим букмекером. Ну, в этом-то я разбирался и знал, что он врет. Потом однажды он пригласил меня на завтрак в хорошее итальянское заведение на Девятой авеню и раскрыл карты.
За кофе он спросил: — Мерлин, сколько парней ты записываешь в месяц к себе в части? Какую квоту ты получаешь из Вашингтона?
— В последний раз тридцать, — ответил я. — Бывает от двадцати пяти до сорока в зависимости от того, сколько парней от нас уходит.
— Эти вещи стоят денег, — сказал он. — Ты можешь неплохо подняться.
Я не ответил. Он продолжал.
— Дай мне попользоваться пятью твоими вакансиями в месяц, — сказал он. — Я дам тебе сто баксов за каждую.
Я не поддался искушению. Пятьсот баксов в месяц означали для меня стопроцентное увеличение дохода. Но я только покачал головой и порекомендовал ему забыть об этом. Мне хватило на это самообладания. Я за свою взрослую жизнь не сделал ничего непорядочного. Стать обычным взяточником было ниже моего достоинства. В конце концов, я был художником. Великим романистом в ожидании славы. Стать непорядочным значило стать негодяем. Я бы запачкал свой нарциссический образ. Не имело значения, что мои жена и дети жили на краю нищеты. Не имело значения, что я должен был взяться за дополнительную вечернюю работу, чтобы свести концы с концами. Я был прирожденным героем. Хотя мысль о том, что ребята платят за поступление в армию, позабавила меня.
Фрэнк не сдавался.
— Ты ничем не рискуешь, — сказал он. — Эти листки можно подделать. Здесь нет проблем. Тебе не нужно брать деньги или совершать сделки. Я все это организую. Ты просто запишешь их, когда я скажу. Тогда деньги перейдут из моих рук в твои.
Что ж, если он давал мне сотню, то сам должен был получить две сотни. И у него было своих пятнадцать вакансий, а на уровне две сотни каждая это составляло три тысячи в месяц. Я только не понимал, почему он не может сам использовать все пятнадцать вакансий. У офицеров, командовавших его частями, были свои люди, требовавшие внимания. Политические воротилы, конгрессмены, сенаторы Соединенных Штатов посылали мальчиков, стремившихся избежать призыва. Они вырывали хлеб изо рта Франка, и это расстраивало его. Он мог продать только пять вакансий в месяц. Но все-таки, ежемесячная прибавка, не облагаемая налогами. Но я сказал “нет”.
Есть некоторые оправдания, когда становишься мошенником. У меня было о себе определенное представление. Что я достойный человек, и никогда не солгу и не обману ближнего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
Армейский Резерв Соединенных Штатов был большой синекурой. Просто придя на двухчасовое собрание раз в неделю, вы получали полное дневное жалованье. Офицер мог унести более двадцати долларов. Резервист из младшего командного состава с выслугой лет — десять долларов. Плюс право на пенсию. И в продолжение двух часов вы просто проходили инструктаж или спали на просмотре фильма.
Большинство гражданских администраторов поступили в Армейский Резерв. Кроме меня. Мой волшебник предвидел один шанс из тысячи. Что может случиться новая война, и резервные части первыми войдут в регулярную армию.
Все думали, что я безумец. Фрэнк Элкор уговаривал меня вступить. Я три года был рядовым на Второй Мировой войне, но он сказал, что может добыть мне звание старшего сержанта на основании моего гражданского опыта как администратора армейской части. Это был шанс, исполняя патриотический долг, получать двойную зарплату. Но я трепетал от мысли снова получать приказы, даже два часа в неделю и две недели летом. Как наемный работник я должен был следовать указаниям своего начальника, но между приказами и указаниями большая разница.
Всякий раз, читая в газетах о хорошей подготовке резерва нашей страны, я качал головой. Более миллиона человек просто валяли дурака. Я дивился, почему все это не отменят. Но множество мелких городков зависели от выплат армейского резерва для развития своей экономики. Множество политиков в законодательных собраниях штатов и в Конгрессе были старшими офицерами резерва и хорошо с этого имели.
А потом случилось нечто, изменившее всю мою жизнь. Изменившее только на короткое время, но в лучшую сторону как экономически, так и психологически. Я стал мошенником. Благодаря военной структуре Соединенных Штатов.
Вскоре после моего возвращения из Вегаса молодые люди Америки узнали, что если они включатся во вновь утвержденную шестимесячную программу активной службы, то сэкономят восемнадцать месяцев. Молодой человек, отобранный для этого, просто зачислялся в программу Армейского Резерва и отбывал шестимесячный срок службы в регулярной армии в Штатах. После этого он пять с половиной лет числился в резерве, что означало посещение двухчасовых собраний раз в неделю и одноразовые двухнедельные сборы в летних лагерях. Если же он будет ждать призыва, то прослужит два года и, возможно, в Корее.
Но в армейском резерве было очень много прорех. На каждую вакансию претендовала сотня мальчишек, и Вашингтон ввел систему квот. Части, которыми я заведовал, получали квоту на тридцать мест в месяц: первый пришел, первый отслужил.
Наконец, у меня был список почти из тысячи имен. Я следил за списком и играл честно. Мои боссы, майор-советник регулярной армии и подполковник резерва, командовавший частями, имели официальное право на решение. Иногда они пропускали какого-нибудь блатника. Когда они говорили мне сделать так, я никогда не протестовал. Какое мне дело? Я работал над своей книгой. Время, которое я тратил в конторе, было необходимо только для того, чтобы получить зарплату.
Дела закручивались. Все больше молодых людей получали повестки. На горизонте были Куба и Вьетнам. К этому времени я заметил кое-что странное. И раз уж я это заметил, значит это было действительно странно, потому что я совершенно не интересовался своей работой и окружением.
Фрэнк Элкор был старше меня. Он был женат и имел двоих детей. В Гражданской Службе у нас был один и тот же статус, мы работали сами по себе, у него были свои части, а у меня свои. Оба мы получали одинаковую зарплату, около ста долларов в неделю. Но он еще был старшим сержантом армейского резерва и получал дополнительную годовую надбавку. Он приезжал на работу в новом Бьюике и ставил его в ближайший гараж, что обходилось в три бакса в день. Он играл на тотализаторах на все игры с мячом, футбол, баскетбол и бейсбол а я знал, как дорого это стоило. Я удивился, откуда он берет деньги. Я подмазался к нему, и он, подмигнув, сообщил, что действительно знает, как их доставать. Он в доле со своим букмекером. Ну, в этом-то я разбирался и знал, что он врет. Потом однажды он пригласил меня на завтрак в хорошее итальянское заведение на Девятой авеню и раскрыл карты.
За кофе он спросил: — Мерлин, сколько парней ты записываешь в месяц к себе в части? Какую квоту ты получаешь из Вашингтона?
— В последний раз тридцать, — ответил я. — Бывает от двадцати пяти до сорока в зависимости от того, сколько парней от нас уходит.
— Эти вещи стоят денег, — сказал он. — Ты можешь неплохо подняться.
Я не ответил. Он продолжал.
— Дай мне попользоваться пятью твоими вакансиями в месяц, — сказал он. — Я дам тебе сто баксов за каждую.
Я не поддался искушению. Пятьсот баксов в месяц означали для меня стопроцентное увеличение дохода. Но я только покачал головой и порекомендовал ему забыть об этом. Мне хватило на это самообладания. Я за свою взрослую жизнь не сделал ничего непорядочного. Стать обычным взяточником было ниже моего достоинства. В конце концов, я был художником. Великим романистом в ожидании славы. Стать непорядочным значило стать негодяем. Я бы запачкал свой нарциссический образ. Не имело значения, что мои жена и дети жили на краю нищеты. Не имело значения, что я должен был взяться за дополнительную вечернюю работу, чтобы свести концы с концами. Я был прирожденным героем. Хотя мысль о том, что ребята платят за поступление в армию, позабавила меня.
Фрэнк не сдавался.
— Ты ничем не рискуешь, — сказал он. — Эти листки можно подделать. Здесь нет проблем. Тебе не нужно брать деньги или совершать сделки. Я все это организую. Ты просто запишешь их, когда я скажу. Тогда деньги перейдут из моих рук в твои.
Что ж, если он давал мне сотню, то сам должен был получить две сотни. И у него было своих пятнадцать вакансий, а на уровне две сотни каждая это составляло три тысячи в месяц. Я только не понимал, почему он не может сам использовать все пятнадцать вакансий. У офицеров, командовавших его частями, были свои люди, требовавшие внимания. Политические воротилы, конгрессмены, сенаторы Соединенных Штатов посылали мальчиков, стремившихся избежать призыва. Они вырывали хлеб изо рта Франка, и это расстраивало его. Он мог продать только пять вакансий в месяц. Но все-таки, ежемесячная прибавка, не облагаемая налогами. Но я сказал “нет”.
Есть некоторые оправдания, когда становишься мошенником. У меня было о себе определенное представление. Что я достойный человек, и никогда не солгу и не обману ближнего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167