Потом заявляет:
— Я согласен. И нечего зря время терять. Через полчаса приходите вы с Розмари, а о Флоре я сам позабочусь.
— Наконец-то! — восклицает моя квартирантка, когда я вхожу в наш холл с обоями, успокаивающими нервы.
— Вам бы не мешало приготовиться, милая. Через полчаса нас ждет Бэнтон.
— Зачем? Чтобы нас ликвидировать?
— Пока что в программе отсутствует такой пункт. Скорее всего, нас ждет обычный бридж.
Розмари встает со своего любимого места на диване, где весь вечер, наверное, сходила с ума, но, прежде чем отправиться в спальню, все же спрашивает:
— А вы справились со своим делом?
— Думаю, что да. Хотя и не совсем.
— Почему не совсем?
— Потому что столкнулся с Флорой.
— Столкновение произошло случайно или по предварительной договоренности? — мерит меня взглядом Розмари.
— Ни то ни другое: она выслеживала нас, значит — не случайно. Но мы с нею об этом не договаривались, как вы себе вообразили с вашей невероятной мнительностью.
— Эта женщина просто бесит меня своим нахальством!
— Ревнуйте, — подогреваю я ее. — Мне это доставляет удовольствие.
— Ревновать?.. Единственное, чего я боюсь, — это как бы она в последний момент не увела брильянты.
— Едва ли это возможно. Конечно, я не пророк, но едва ли. Мне кажется, шансы преимущественно на вашей стороне.
— Шансы — это одно, а конечный результат — другое. Вы знаете, что у меня вся надежда на вас.
— Знаю, знаю. Но вы все же поторапливайтесь. И когда она приступает за дверью к сложной процедуре одевания, я спрашиваю:
— А как там ваша подруга Виолета?
— Нет ее. Исчезла, — слышится из соседней комнаты голос Розмари.
— То есть как исчезла?
— Да вот, когда я к трем часам вернулась домой, схожу-ка, думаю, проведаю ее, хотя она того не стоит. Оказывается, ее нет. Соседи говорят, будто она еще рано утром укатила куда-то на своем «рено».
Иду на кухню и выглядываю в окно. В соседней вилле темно. Обстоятельство, не предусмотренное в моем плане. Будем надеяться, что это несущественно.
Полчаса спустя Тим или Том вводит нас в покои американца. Хотя одного из них я не так давно дубасил, но по-прежнему не могу их различить. В холле вместе с хозяином нас встречает и Флора.
— О дорогая, это прелестное платьице делает вас совсем эфирной, — восклицает она при виде Розмари.
Что на их змеином языке означает «драной кошкой».
— А ваш строгий костюм удивительно подчеркивает достоинства вашей фигуры.
Что на том же змеином языке означает «вашу непомерную тучность».
Делая вид, что не слышит, Флора обращается ко мне:
— Пьер, мой мальчик, я вас так давно не видела…
«Целый час», — мысленно отвечаю я.
— Пожалуй, нам не стоит терять время, — произносит Ральф и, покинув кресло, направляется к уже приготовленному игральному столу.
Мы следуем его примеру; игра сразу входит в привычный спокойный ритм и развивается в традиционном направлении — я проигрываю. Но и американец тоже проигрывает — быть может, в силу того, что голова его слишком занята другими мыслями, а может, просто потому, что он подыгрывает мне, сидя напротив меня.
— Ничего, зато нам в любви повезет, — успокаивает он себя со свойственным ему остроумием патриархальных времен, отчего на лицах у обеих дам одновременно появляются иронические полуусмешки.
В это время входит Тим или Том и докладывает, что кто-то спрашивает по телефону мосье Лорана.
— Кто это может быть? — Я стараюсь придать себе озадаченный вид, поскольку неожиданный звонок предусмотрен моим планом.
— В самом деле, кто бы это мог быть? — явно тревожится Ральф, бросив в мою сторону подозрительный взгляд.
Встав из-за стола, я иду по коридору к двери кабинета и слышу позади ожидаемую реплику американца:
— Минуточку, я сейчас!..
Американец должен выступать в роли человека, терзаемого недоверием.
Итак, забыв о телефоне, мы выходим через заднюю дверь на улицу и торопимся к стоящей в отдалении машине Бэнтона. Садимся рядом, за рулем Ральф, он трогается, стараясь особенно не газовать. Тиму или Тому поручено некоторое время спустя сказать дамам, что меня спешно вызвал какой-то мосье Бенато и что хозяин, со свойственной ему мнительностью, решил сопроводить меня.
Отныне ситуацию в вилле Бэнтона целиком будут определять дамы. Пока у них не иссякнет терпение ждать, им будет казаться, что они в гостях, но, как только захотят уйти, им станет ясно, что они пленницы. Как мне доказывал Бэнтон, Том или Тим при всей их хрупкости не такие уж беспомощные.
— Виолета исчезла еще с утра, — сообщаю я, когда мы проезжаем мимо виллы Горанова.
— Какое это имеет значение?
— Никакого, если она при своей наивности не встрянет…
— Если встрянет, шуганем, — небрежно роняет Бэнтон.
Выезжаем на шоссе, идущее к Лозанне, и стремительно мчим в унылом свете люминесцента, от которого человека охватывает мировая скорбь. И молчим, потому что все, что мы могли сказать друг другу, уже сказано. Движение в эту пору небольшое, и светлая лента шоссе стремительно летит навстречу между плотными стенами мрака. В какой-то момент позади «бьюика», на почтительном расстоянии, обнаруживаются мощные фары, и это дает мне повод нарушить тишину:
— Надеюсь, за нами не тащится хвостом ваш сегодняшний «ситроен» или что-нибудь другое в этом роде?..
— Я же вас заверил, что ничего такого не будет, — сухо возражает Бэнтон.
— Потому что стоит только вмешаться кому-то постороннему, и вся операция полетит к чертям.
— Вы начинаете повторяться, дорогой, — замечает американец. Но и он тоже повторяется, спрашивая недоверчиво: — А где гарантия, что вы не завлечете меня в ловушку?
— Не становитесь смешным. Какая ловушка? Здесь, в этой стране, скорее я в ваших руках, чем вы в моих.
Фары позади постепенно к нам приближаются, и наконец машина выходит вперед. Неизвестный нам «мерседес» с неизвестной женщиной за рулем. Женщина пожилая, не то что «наши». Видимо, Ральф сознательно сбавил скорость, чтобы пропустить эту машину.
— Вы мне так и не сказали, до какого места мы едем, — подает голос американец спустя какое-то время.
— Вам это ни к чему. Иначе у вас мог бы появиться соблазн направить туда кого-нибудь из своих людей и этим все испортить.
— Мне в голову не приходила подобная мысль, — врет он самым беззастенчивым образом. — Я не настолько беззащитен, чтобы нуждаться в охране.
— Верю. Но если бы и не верил, ваш оттопырившийся справа пиджак запросто убедил бы меня, что я не прав. Впрочем, вы, по-моему, совершенно напрасно обременили себя этим утюгом.
— Возможно, — отвечает Ральф. — В сущности, моя работа — проверять бумаги и считать банкноты, а не стрелять.
— Очевидно, вы говорите лишь о своей воображаемой работе в банке?
— В банке, в другом ли месте, но моя работа сугубо канцелярская.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80