в конце концов он кивнул, дал швейцару немного денег и вошел в здание, где воздушная, полуодетая девушка тотчас взяла его под руку и повлекла прочь.
— Улица Похоти? — предположил Мэллори. Эогиппус кивнул. — А почему она примыкает к улице Раскаяния? Что, в этих заведениях клиентов обирают до нитки?
— Нет, они дают клиентам в точности то, что обещают; разнузданный разгул плоти при полном отсутствии неприятных эмоциональных последствий.
— Похоже, они отрабатывают свои денежки, — заметил Мэллори.
— Верно. И все равно большинство посетителей рано или поздно заканчивают на улице Раскаяния.
— Как я понимаю, улица Чревоугодия сплошь состоит из ресторанов?
— И все они до единого — четырехзвездочные.
— Они тоже дают клиенту все, что он хочет?
— Больше, — мрачно бросил Эогиппус.
Красный свет сменился зеленым, они проехали короткий квартал, свернули налево, проехали еще квартал и свернули направо. И снова облик окружающих строений разительно изменился: неоштукатуренные здания из красного кирпича ухитрялись выглядеть пыльными даже под снегом, вдоль обочин стояли ржавые «нэши», «студебекеры» и «паккарды», не трогавшиеся с места уже много лет, под каждым фонарем приткнулся истощенный бродяга, а на дверях большинства магазинов висели таблички «НЕ РАБОТАЕТ».
— Улица Уныния? — догадался Мэллори.
Эогиппус кивнул, а вороной остановился.
Мэллори поглядел на черные плотные гардины за окнами.
— Тут какая-то ошибка.
— Это улица Уныния, 124, — ответил вороной.
— Но ведь это похоронная контора!
— Тут уж не моя вина.
Спешившись, Мэллори поставил Эогиппуса на тротуар, затем обернулся к вороному:
— Побудь здесь. У меня есть подозрение, что в телефонной книге какая-то ошибка.
— Тебе нужен был транспорт до улицы Уныния. Я его обеспечил. Мои обязательства перед тобой выполнены. — С тем конь развернулся и затрусил вдоль по улице.
— Отличный у тебя друг, верный — дальше некуда, — язвительно заметил Мэллори.
— Он испытывает ужасные муки, — ответил Эогиппус. — У него больные ноги, а под нашим весом, да на снегу…
— Знаю. Просто у меня сложилось впечатление, что вину за все свои несчастья он возлагает лично на меня.
— Он возлагает вину на все человечество, — возразил Эогиппус.
— Что ж, по-моему, небольшая толика молчаливых страданий подействует на него весьма благотворно. — Мэллори вновь обернулся к зданию, секунд пять молча разглядывал его, потом подошел к парадной двери, нажал на ручку и пробормотал:
— Любопытно.
— Что? — поинтересовался Эогиппус.
— Открыто.
В сопровождении крохотного конька он вошел в здание и оказался в круглом фойе, озаренном светом свечей. В дальней стене виднелись три двери, все до единой украшенные траурными венками. Слева перед элегантным столом красного дерева в ряд выстроились четыре позолоченных стула.
За столом, делая какие-то записи гусиным пером в книге в черном кожаном переплете, сидел старик, одетый в темный двубортный костюм в узенькую полоску, с галстуком мрачной расцветки — невероятно изможденный, с ввалившимися щеками и глубоко посаженными глазами. В его серо-стальных от проседи волосах зияли глубокие залысины прямо над тонкими бровями.
— Вы пришли получить тело? — осведомился он гулким, утробным голосом.
— Нет, — ответил Мэллори, — я ищу полковника Каррутерса.
Мужчина улыбнулся, показав ряд желтых кривых зубов.
— А! Значит, вам нужен Патологиум.
— В самом деле?
— Да. — Мужчина с прищуром пригляделся к Эогиппусу. — Боюсь, собакам у нас вход воспрещен.
— Он конь, — поправил Мэллори. Встав из-за стола и подойдя к ним, мужчина наклонился и оглядел Эогиппуса.
— В самом деле, — наконец признал он и выпрямился. — У нас нет никаких правил, запрещающих входить лошадям, хотя это и крайне неординарная ситуация. — Снова осмотрев крохотного конька, он пожал узкими плечами. — Впрочем, одним нарушением норм больше, одним меньше — разница невелика. Пожалуйста, следуйте за мной, сэр.
Он вышел в ближайшую дверь, а Мэллори с Эогиппусом последовали за ним по пятам в тесный коридорчик, осиянный свечами, установленными в оловянных бра, развешанных через равные промежутки по обеим стенам. Миновав коридор, мужчина вывел их к винтовой лестнице и начал спускаться.
— Так что же такое Патологиум? — спросил Мэллори, поднимая Эогиппуса, чтобы снова взять под мышку.
— Это складское помещение при покойницкой, находящейся наверху.
— Там хранят тела?
— Гробы.
— И Каррутерс живет прямо там? — с подозрением уточнил Мэллори.
— Совершенно верно.
— Пусть мой вопрос покажется глупым, но все-таки, — не унимался Мэллори, — полковник живой человек?
— Определенно.
— А вы и полковник работаете в этом Патологиуме?
— Мы живем там, — рассмеялся старик.
— В морге? — не поверил Мэллори.
— Далеко не все настолько удачливы, чтобы отложить довольно средств для ухода на покой, сэр, — сходя с нижней ступеньки, поведал старик. — Морг же обеспечивает нас теплым, сухим помещением для визитов и чудесным запасом воистину шикарных гробов для сна, а взамен мы по мере надобности делаем кое-какую работу по обслуживанию.
— И гробы передают в ваше постоянное пользование?
— Боже мой, конечно нет! Они нужны для дела. Все гробы выставлены для продажи. Но как только гроб продан, приходится пополнять запас; администрация попала бы в очень неловкое положение, если бы тел оказалось больше, чем гробов. — Он помолчал. — В общем, это вроде смены постели каждые пару дней, и помогает скрасить однообразие жизни.
— Это ж вроде бы неудобно, — заметил Мэллори.
— О нет, сэр! Современные гробы вполне просторны и роскошны. Если честно, я могу без зазрения совести признаться, что у меня ни разу в жизни не было кровати, хотя бы вполовину столь же удобной, как гроб. — Старик дошел до конца коридора. — Вот и пришли, сэр. Сейчас я вам покажу полковника.
Он распахнул дверь, и Мэллори с Эогиппусом вслед за ним переступили порог просторного помещения.
В дальнем конце комнаты стояло гробов сорок с лишком, каждый на своем столе — многие довольно изысканные, но было несколько довольно заурядных и невзрачных. Почти все гробы были снабжены подушками и одеялами, а приглядевшись, детектив обнаружил, что в полудюжине гробов спит с полдюжины стариков и старух. Один старик с плеером и в наушниках постукивал пальцами по бортику гроба в такт музыке.
Остальная часть помещения смахивала на вестибюль старой гостиницы, пребывающей в доброй исправности, но отчаянно нуждающейся в смене декора. Кресла и диваны, пусть глубокие и удобные, давным-давно устарели, узор ковра считался старомодным еще до Второй мировой войны, красивые пепельницы почти не годились для использования по прямому назначению, стены украшали эстампы в позолоченных рамках работы художников давно почивших, но забытых еще задолго до того.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
— Улица Похоти? — предположил Мэллори. Эогиппус кивнул. — А почему она примыкает к улице Раскаяния? Что, в этих заведениях клиентов обирают до нитки?
— Нет, они дают клиентам в точности то, что обещают; разнузданный разгул плоти при полном отсутствии неприятных эмоциональных последствий.
— Похоже, они отрабатывают свои денежки, — заметил Мэллори.
— Верно. И все равно большинство посетителей рано или поздно заканчивают на улице Раскаяния.
— Как я понимаю, улица Чревоугодия сплошь состоит из ресторанов?
— И все они до единого — четырехзвездочные.
— Они тоже дают клиенту все, что он хочет?
— Больше, — мрачно бросил Эогиппус.
Красный свет сменился зеленым, они проехали короткий квартал, свернули налево, проехали еще квартал и свернули направо. И снова облик окружающих строений разительно изменился: неоштукатуренные здания из красного кирпича ухитрялись выглядеть пыльными даже под снегом, вдоль обочин стояли ржавые «нэши», «студебекеры» и «паккарды», не трогавшиеся с места уже много лет, под каждым фонарем приткнулся истощенный бродяга, а на дверях большинства магазинов висели таблички «НЕ РАБОТАЕТ».
— Улица Уныния? — догадался Мэллори.
Эогиппус кивнул, а вороной остановился.
Мэллори поглядел на черные плотные гардины за окнами.
— Тут какая-то ошибка.
— Это улица Уныния, 124, — ответил вороной.
— Но ведь это похоронная контора!
— Тут уж не моя вина.
Спешившись, Мэллори поставил Эогиппуса на тротуар, затем обернулся к вороному:
— Побудь здесь. У меня есть подозрение, что в телефонной книге какая-то ошибка.
— Тебе нужен был транспорт до улицы Уныния. Я его обеспечил. Мои обязательства перед тобой выполнены. — С тем конь развернулся и затрусил вдоль по улице.
— Отличный у тебя друг, верный — дальше некуда, — язвительно заметил Мэллори.
— Он испытывает ужасные муки, — ответил Эогиппус. — У него больные ноги, а под нашим весом, да на снегу…
— Знаю. Просто у меня сложилось впечатление, что вину за все свои несчастья он возлагает лично на меня.
— Он возлагает вину на все человечество, — возразил Эогиппус.
— Что ж, по-моему, небольшая толика молчаливых страданий подействует на него весьма благотворно. — Мэллори вновь обернулся к зданию, секунд пять молча разглядывал его, потом подошел к парадной двери, нажал на ручку и пробормотал:
— Любопытно.
— Что? — поинтересовался Эогиппус.
— Открыто.
В сопровождении крохотного конька он вошел в здание и оказался в круглом фойе, озаренном светом свечей. В дальней стене виднелись три двери, все до единой украшенные траурными венками. Слева перед элегантным столом красного дерева в ряд выстроились четыре позолоченных стула.
За столом, делая какие-то записи гусиным пером в книге в черном кожаном переплете, сидел старик, одетый в темный двубортный костюм в узенькую полоску, с галстуком мрачной расцветки — невероятно изможденный, с ввалившимися щеками и глубоко посаженными глазами. В его серо-стальных от проседи волосах зияли глубокие залысины прямо над тонкими бровями.
— Вы пришли получить тело? — осведомился он гулким, утробным голосом.
— Нет, — ответил Мэллори, — я ищу полковника Каррутерса.
Мужчина улыбнулся, показав ряд желтых кривых зубов.
— А! Значит, вам нужен Патологиум.
— В самом деле?
— Да. — Мужчина с прищуром пригляделся к Эогиппусу. — Боюсь, собакам у нас вход воспрещен.
— Он конь, — поправил Мэллори. Встав из-за стола и подойдя к ним, мужчина наклонился и оглядел Эогиппуса.
— В самом деле, — наконец признал он и выпрямился. — У нас нет никаких правил, запрещающих входить лошадям, хотя это и крайне неординарная ситуация. — Снова осмотрев крохотного конька, он пожал узкими плечами. — Впрочем, одним нарушением норм больше, одним меньше — разница невелика. Пожалуйста, следуйте за мной, сэр.
Он вышел в ближайшую дверь, а Мэллори с Эогиппусом последовали за ним по пятам в тесный коридорчик, осиянный свечами, установленными в оловянных бра, развешанных через равные промежутки по обеим стенам. Миновав коридор, мужчина вывел их к винтовой лестнице и начал спускаться.
— Так что же такое Патологиум? — спросил Мэллори, поднимая Эогиппуса, чтобы снова взять под мышку.
— Это складское помещение при покойницкой, находящейся наверху.
— Там хранят тела?
— Гробы.
— И Каррутерс живет прямо там? — с подозрением уточнил Мэллори.
— Совершенно верно.
— Пусть мой вопрос покажется глупым, но все-таки, — не унимался Мэллори, — полковник живой человек?
— Определенно.
— А вы и полковник работаете в этом Патологиуме?
— Мы живем там, — рассмеялся старик.
— В морге? — не поверил Мэллори.
— Далеко не все настолько удачливы, чтобы отложить довольно средств для ухода на покой, сэр, — сходя с нижней ступеньки, поведал старик. — Морг же обеспечивает нас теплым, сухим помещением для визитов и чудесным запасом воистину шикарных гробов для сна, а взамен мы по мере надобности делаем кое-какую работу по обслуживанию.
— И гробы передают в ваше постоянное пользование?
— Боже мой, конечно нет! Они нужны для дела. Все гробы выставлены для продажи. Но как только гроб продан, приходится пополнять запас; администрация попала бы в очень неловкое положение, если бы тел оказалось больше, чем гробов. — Он помолчал. — В общем, это вроде смены постели каждые пару дней, и помогает скрасить однообразие жизни.
— Это ж вроде бы неудобно, — заметил Мэллори.
— О нет, сэр! Современные гробы вполне просторны и роскошны. Если честно, я могу без зазрения совести признаться, что у меня ни разу в жизни не было кровати, хотя бы вполовину столь же удобной, как гроб. — Старик дошел до конца коридора. — Вот и пришли, сэр. Сейчас я вам покажу полковника.
Он распахнул дверь, и Мэллори с Эогиппусом вслед за ним переступили порог просторного помещения.
В дальнем конце комнаты стояло гробов сорок с лишком, каждый на своем столе — многие довольно изысканные, но было несколько довольно заурядных и невзрачных. Почти все гробы были снабжены подушками и одеялами, а приглядевшись, детектив обнаружил, что в полудюжине гробов спит с полдюжины стариков и старух. Один старик с плеером и в наушниках постукивал пальцами по бортику гроба в такт музыке.
Остальная часть помещения смахивала на вестибюль старой гостиницы, пребывающей в доброй исправности, но отчаянно нуждающейся в смене декора. Кресла и диваны, пусть глубокие и удобные, давным-давно устарели, узор ковра считался старомодным еще до Второй мировой войны, красивые пепельницы почти не годились для использования по прямому назначению, стены украшали эстампы в позолоченных рамках работы художников давно почивших, но забытых еще задолго до того.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70