— Киношита оторвался от контрольной панели.
Найтхаук посмотрел на Пятницу.
— У меня не было возможности поговорить с тобой после того, как ты взорвал эти дома.
— Я спасал твою жизнь.
— Во-первых, моей жизни ничего не угрожало, а если б и угрожало, мы оба знаем, что ты обожаешь убивать людей, а не спасать их. — Найтхаук долго сверлил взглядом краснокожего инопланетянина. — Если ты еще раз используешь взрывчатку без моего разрешения, считай, что все отношения между нами порваны, все договоренности забыты. Я тебя выслежу и убью, как собаку. Ясно?
— Да. В следующий раз, когда возникнет угроза твоей жизни, я не должен ударять пальцем о палец.
— Если ты так толкуешь мои слова.
— Напрасно ты отталкиваешь меня, Найтхаук. Я могу принести много пользы.
— Ты также можешь принести немало вреда. Делая что-либо, надо думать о последствиях. Твоими стараниями меня едва не убили.
Пятница вскинул на него глаза, потом отвернулся и уставился в обзорный экран.
— Хотелось бы мне услышать, что ты им наплел. — Голубые Глазки перевел разговор на другую тему. — Видать, ты очень красноречив, раз убедил этих людей отпустить тебя.
— Я сказал им то, что они хотели услышать.
— Должно быть, говорил ты искренне. Никто не может сравниться с человеком в умении лгать.
— Так уж никто?
— Ну, разве что синие драконы.
Голубые Глазки откинул голову и заухал, засмеялся и Найтхаук. И тут до Киношиты дошло, что он впервые слышит смех Вдоводела. Смех этот ему не понравился.
Час спустя Найтхаук подсел к навигационному компьютеру, ввел координаты нового курса, зашел на камбуз, заказал сандвич и пиво. Киношита и Голубые Глазки присоединились к нему через несколько минут, а Пятница продолжал лицезреть обзорный экран, повернувшись ко всем спиной.
— Гадость, однако. — Голубые Глазки указал на стакан, который держал в руке.
— Камбуз не запрограммирован на твои вкусы.
— Я понимаю. — Голубые Глазки бросил стакан в дезинтегратор, заказал другой напиток.
— Между прочим, еда здесь гораздо лучше по сравнению с теми кораблями, на которых мне приходилось летать, — вставил Киношита.
— Согласен, — поддержал его Найтхаук.
— Просто удивительно, что вам удалось покорить галактику с таким питанием, — покачал головой Голубые Глазки.
— Мы покорили только малую ее часть, — улыбнулся Киношита. — Остальную купили.
— Купили бы лучше качественные синтезаторы пищи.
— Так и купили. И не наша вина, что человеческий корабль не может накормить дракона, клыками которого впору пугать детей.
— Если вы и дальше хотите говорить о еде, подождите, пока я поем, — вмешался Найтхаук.
— Вроде бы тебе она нравилась, — напомнил Голубые Глазки.
— И сейчас нравится. Но когда вы начинаете говорить о ней, я вспоминаю, из чего она сделана, и аппетит у меня пропадает.
— Самозаблуждение!
— От него тоже есть прок. — Найтхаук доел сандвич, запил его пивом.
— Я думал, ты у нас стопроцентный реалист.
— Все верно, — кивнул Найтхаук — Кто, как не реалист, признает плюсы самозаблуждения?
— Это самая глупая или самая умная фраза, которую я услышал за много лет! — изрек Голубые Глазки. — Благо, есть день или два, чтобы обмозговать ее.
Найтхаук поднялся.
— Пойду посмотрю, как там Мелисенд.
— Она заболела? — спросил Киношита.
— Немного нездоровится. Когда приземлимся, будет как огурчик.
Он вернулся в каюту Мелисенд.
— Не ожидала увидеть тебя до посадки.
Мелисенд сидела на том же стуле.
— Мне надо кое-что узнать.
— Что именно?
— Ты можешь определить, когда кто-то лжет?
— На корабле? Скорее всего нет, если тебя интересуют инопланетяне.
— Нет, человек, причем не я и не Киношита.
— В зависимости от обстоятельств.
— Каких именно?
— Если, к примеру, на него будет нацелен пистолет, он может так перепугаться, что боязнь выстрела заглушит все остальные эмоции. Я даже могу считать это чувство как страх сказать правду и истолковать его как ложь.
— Это плохо.
— Почему?
— Потому что отвечать на вопросы ему придется под дулом пистолета.
— Кто он?
— Ты о ком?
— Я же не дура, Найтхаук. План действий у тебя уже есть. Ты думаешь, что Ибн-бен-Халид маскируется под другого человека. И тебе кажется, что ты знаешь, за кого он себя выдает. Ты хочешь поделиться с ним своими подозрениями, желательно, приставив пистолет к его голове. И ты хочешь, чтобы я сказала тебе, солжет он или нет. Я права?
— В принципе ты недалека от истины.
— Извини, но я не смогу дать тебе точный ответ.
— Тогда придется обойтись без него. — Найтхаук шагнул к двери. — Больше беспокоить тебя не буду.
— Твоя компания мне только в радость. Я давно уже не встречала такого удивительного человека.
— Я думал, что не излучаю эмоций.
— Я не правильно выразилась. Ты не даешь эмоциональной реакции, — но эмоции у тебя есть. Только в большинстве своем они похоронены так глубоко, что их не отрыть даже бомбам Пятницы. Тем более удивительно видеть это в человеке, достигшем успеха.
— Почему ты решила, что я достиг успеха?
— Ты — легенда Пограничья, — напомнила Мелисенд. — А такой уверенности в своих силах я не видела ни у кого. Ты никогда не терпел поражений. По моему разумению, это главный критерий успеха.
— Я думал, женщина с твоими способностями может копнуть и поглубже.
— Не поняла.
— Я создан со всеми воспоминаниями Найтхаука. А не только с теми, которые он накопил к тридцати восьми годам.
— Ага! — воскликнула Мелисенд. — Вот оно как!
— Каждый раз, когда я смотрюсь в зеркало, я ожидаю увидеть белые кости, торчащие сквозь гниющую плоть, — продолжил Найтхаук. — Я смотрю на руки и удивляюсь, что кожа еще не слезла с костяшек пальцев, а все ногти на месте. — Он помолчал. — Ты вот удивлялась, что в борделе у меня не возникло никаких желаний. Я научился их не выказывать. В конце концов, какую женщину может привлечь мужчина, подхвативший эплазию? Почти два года я медленно умирал от уродующей меня болезни, прежде чем врачи удовлетворили мою просьбу и заморозили меня. В таком состоянии поневоле научишься душить свои чувства.
Мелисенд кивнула.
— Да, теперь картина прояснилась. Ты должен меня простить. Как и остальные, я думала, что ты такой, каким я тебя вижу. Придется мне перестраиваться.
— Мне тоже. Сейчас я выполняю задание, и каждый мой шаг с того момента, как меня создали, предопределен. А вот после того, как я убью Ибн-бен-Халида и возвращу Кассандру Хилл отцу, мне предстоит окончательно осознать, что все люди, которых я знал, за исключением тебя и Киношиты, уже мертвы, большинство зданий, которые сохранились в моей памяти, снесено, а мои знания обо всем, кроме оружия и звездолетов, устарели больше чем на столетие.
— Говоря откровенно, теперь меня удивляет, что ты не зажал свои эмоции еще сильнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Найтхаук посмотрел на Пятницу.
— У меня не было возможности поговорить с тобой после того, как ты взорвал эти дома.
— Я спасал твою жизнь.
— Во-первых, моей жизни ничего не угрожало, а если б и угрожало, мы оба знаем, что ты обожаешь убивать людей, а не спасать их. — Найтхаук долго сверлил взглядом краснокожего инопланетянина. — Если ты еще раз используешь взрывчатку без моего разрешения, считай, что все отношения между нами порваны, все договоренности забыты. Я тебя выслежу и убью, как собаку. Ясно?
— Да. В следующий раз, когда возникнет угроза твоей жизни, я не должен ударять пальцем о палец.
— Если ты так толкуешь мои слова.
— Напрасно ты отталкиваешь меня, Найтхаук. Я могу принести много пользы.
— Ты также можешь принести немало вреда. Делая что-либо, надо думать о последствиях. Твоими стараниями меня едва не убили.
Пятница вскинул на него глаза, потом отвернулся и уставился в обзорный экран.
— Хотелось бы мне услышать, что ты им наплел. — Голубые Глазки перевел разговор на другую тему. — Видать, ты очень красноречив, раз убедил этих людей отпустить тебя.
— Я сказал им то, что они хотели услышать.
— Должно быть, говорил ты искренне. Никто не может сравниться с человеком в умении лгать.
— Так уж никто?
— Ну, разве что синие драконы.
Голубые Глазки откинул голову и заухал, засмеялся и Найтхаук. И тут до Киношиты дошло, что он впервые слышит смех Вдоводела. Смех этот ему не понравился.
Час спустя Найтхаук подсел к навигационному компьютеру, ввел координаты нового курса, зашел на камбуз, заказал сандвич и пиво. Киношита и Голубые Глазки присоединились к нему через несколько минут, а Пятница продолжал лицезреть обзорный экран, повернувшись ко всем спиной.
— Гадость, однако. — Голубые Глазки указал на стакан, который держал в руке.
— Камбуз не запрограммирован на твои вкусы.
— Я понимаю. — Голубые Глазки бросил стакан в дезинтегратор, заказал другой напиток.
— Между прочим, еда здесь гораздо лучше по сравнению с теми кораблями, на которых мне приходилось летать, — вставил Киношита.
— Согласен, — поддержал его Найтхаук.
— Просто удивительно, что вам удалось покорить галактику с таким питанием, — покачал головой Голубые Глазки.
— Мы покорили только малую ее часть, — улыбнулся Киношита. — Остальную купили.
— Купили бы лучше качественные синтезаторы пищи.
— Так и купили. И не наша вина, что человеческий корабль не может накормить дракона, клыками которого впору пугать детей.
— Если вы и дальше хотите говорить о еде, подождите, пока я поем, — вмешался Найтхаук.
— Вроде бы тебе она нравилась, — напомнил Голубые Глазки.
— И сейчас нравится. Но когда вы начинаете говорить о ней, я вспоминаю, из чего она сделана, и аппетит у меня пропадает.
— Самозаблуждение!
— От него тоже есть прок. — Найтхаук доел сандвич, запил его пивом.
— Я думал, ты у нас стопроцентный реалист.
— Все верно, — кивнул Найтхаук — Кто, как не реалист, признает плюсы самозаблуждения?
— Это самая глупая или самая умная фраза, которую я услышал за много лет! — изрек Голубые Глазки. — Благо, есть день или два, чтобы обмозговать ее.
Найтхаук поднялся.
— Пойду посмотрю, как там Мелисенд.
— Она заболела? — спросил Киношита.
— Немного нездоровится. Когда приземлимся, будет как огурчик.
Он вернулся в каюту Мелисенд.
— Не ожидала увидеть тебя до посадки.
Мелисенд сидела на том же стуле.
— Мне надо кое-что узнать.
— Что именно?
— Ты можешь определить, когда кто-то лжет?
— На корабле? Скорее всего нет, если тебя интересуют инопланетяне.
— Нет, человек, причем не я и не Киношита.
— В зависимости от обстоятельств.
— Каких именно?
— Если, к примеру, на него будет нацелен пистолет, он может так перепугаться, что боязнь выстрела заглушит все остальные эмоции. Я даже могу считать это чувство как страх сказать правду и истолковать его как ложь.
— Это плохо.
— Почему?
— Потому что отвечать на вопросы ему придется под дулом пистолета.
— Кто он?
— Ты о ком?
— Я же не дура, Найтхаук. План действий у тебя уже есть. Ты думаешь, что Ибн-бен-Халид маскируется под другого человека. И тебе кажется, что ты знаешь, за кого он себя выдает. Ты хочешь поделиться с ним своими подозрениями, желательно, приставив пистолет к его голове. И ты хочешь, чтобы я сказала тебе, солжет он или нет. Я права?
— В принципе ты недалека от истины.
— Извини, но я не смогу дать тебе точный ответ.
— Тогда придется обойтись без него. — Найтхаук шагнул к двери. — Больше беспокоить тебя не буду.
— Твоя компания мне только в радость. Я давно уже не встречала такого удивительного человека.
— Я думал, что не излучаю эмоций.
— Я не правильно выразилась. Ты не даешь эмоциональной реакции, — но эмоции у тебя есть. Только в большинстве своем они похоронены так глубоко, что их не отрыть даже бомбам Пятницы. Тем более удивительно видеть это в человеке, достигшем успеха.
— Почему ты решила, что я достиг успеха?
— Ты — легенда Пограничья, — напомнила Мелисенд. — А такой уверенности в своих силах я не видела ни у кого. Ты никогда не терпел поражений. По моему разумению, это главный критерий успеха.
— Я думал, женщина с твоими способностями может копнуть и поглубже.
— Не поняла.
— Я создан со всеми воспоминаниями Найтхаука. А не только с теми, которые он накопил к тридцати восьми годам.
— Ага! — воскликнула Мелисенд. — Вот оно как!
— Каждый раз, когда я смотрюсь в зеркало, я ожидаю увидеть белые кости, торчащие сквозь гниющую плоть, — продолжил Найтхаук. — Я смотрю на руки и удивляюсь, что кожа еще не слезла с костяшек пальцев, а все ногти на месте. — Он помолчал. — Ты вот удивлялась, что в борделе у меня не возникло никаких желаний. Я научился их не выказывать. В конце концов, какую женщину может привлечь мужчина, подхвативший эплазию? Почти два года я медленно умирал от уродующей меня болезни, прежде чем врачи удовлетворили мою просьбу и заморозили меня. В таком состоянии поневоле научишься душить свои чувства.
Мелисенд кивнула.
— Да, теперь картина прояснилась. Ты должен меня простить. Как и остальные, я думала, что ты такой, каким я тебя вижу. Придется мне перестраиваться.
— Мне тоже. Сейчас я выполняю задание, и каждый мой шаг с того момента, как меня создали, предопределен. А вот после того, как я убью Ибн-бен-Халида и возвращу Кассандру Хилл отцу, мне предстоит окончательно осознать, что все люди, которых я знал, за исключением тебя и Киношиты, уже мертвы, большинство зданий, которые сохранились в моей памяти, снесено, а мои знания обо всем, кроме оружия и звездолетов, устарели больше чем на столетие.
— Говоря откровенно, теперь меня удивляет, что ты не зажал свои эмоции еще сильнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53