- А как?
- Ты ложись на диван, а остальное предоставь мне.
Я послушался. Она села у меня в ногах и, нагнувшись, стала кончиком
языка лизать соски моей груди. Едва ощутимое чувство трепетной сладости
разлилось по моему телу. Чтобы не оставаться в долгу, я принялся мять ее
груди, пощипывать соски и гладит руки.
Медленно росло опьяняющее возбуждение, прорываясь все более и более
сильными взрывами душераздирающей сладости. Я снова пришел в неистовове
возбуждение и, схватив ее за талию, потянул к себе. Она опустилась грудью
на мою грудь и, широко раздвинув в стороны ноги, направила своей рукой мой
член себе во влагалище и, когда он достиг предела, она резко выпрямилась,
согнув ноги в коленях. теперь она сидела на мне, слегка выгнув стан, и я
отлично видел, как мой член торчит из ее тела. Она раздвинула пальцами губы
своей щели и сказала:
- Положи сюда свою руку,так будет и тебе и мне приятнее.
Я сделал так, как она сказала. Я мял лобок и щекотал клитор, она
тихонько подвывала, корчась на мне, как от дикой боли. Это продолжалось
долго, пока, наконец, я кончил, ущипнув ее за живот. Она дико вскрикнула и
тут же забилась в судорогах, изливая на меня обильные потоки своего
нектара. Изможденный до предела, я лежал на диване, не в силах
пошевелиться, а она спрыгнула на пол, свежая и бодрая, как ни в чем не
бывало и, мельком взглянув на часы, с ужасом прошептала:
- О, боже! Уже конец!
Напуганный ее восклицанием, я вскочил с дивана и подошел к ней. Она
молча указала мне на часы. Было 5 часов 58 минут.
- Что это значит?
- Еще две минуты и мы расстанемся навсегда, - ее голос дрогнул и на
глаза навернулись слезы.
- Ласкай меня, скорей ласкай! - воскликнула она и кинулась на диван .
Она села, поджав под себя ноги, раздвинув их в стороны, и я принялся
тереть ей клитор так неистово, что через несколько секунд она задрожала от
наслаждения. Плача, смеясь и стоная, она шептала слова любви, слова
прощания, которые разрывали мне сердце. Я тоже почувствовал слезы на своих
щеках, мы душили друг друга поцелуями и истязали себя остервенелыми
ласками. И вдруг она исчезла. Я провалился грудью на диван. Разбитый и
уничтоженный, я сел. У меня еще горели руки от жара ее тела. В воздухе
стоял аромат ее духов, смешанный с запахом нашей плоти, но ее уже не было.
Она исчезла. Я свалился на подушку и уснул мертвым сном.
Он умолк, глядя куда-то в пространство мечтательным взглядом. Потом
опрокинул в рот стакан коньяку и зажмурился.
- Я устал и хочу спать, - прошептал он, - приходите вечером , я
расскажу, что было дальше. Мы простились с ним и вышли. Дик заплатил за
номер на неделю вперед и сказал портье, чтобы человека, который остался
там, ничем не беспокоили. Потрясенные его рассказом, мы долго шли молча.
Потом Дик прищелкнул языком и сказал:
- Вот ведь везет человеку!
Я с сожалением посмотрел на него.
- Глупец, это его трагедия.
глава 4
К семи часам вечера мы с диком вернулись в гостиницу. Рэм уже встал и
старой надломленной бритвой заканчивал скоблить бороду. Он не снял ее
совсем, а только подровнял и теперь выглядел моложе. Руки его стали чище и
под ногтями уже не чернели полоски грязи. Он радостно встретил нас и, убрав
со стола свои бритвенные принадлежности, поставил бутылку коньяку.
Официантка принесла ужин, и он посмотрел на нее хоть и не дружелюбно,
но без злобы и даже помог расставить на столе тарелки. Мы все сели к столу,
выпили, и Рэм стал продолжать свой рассказ.
- Я проснулся только в три часа дня. В первое мгновение я вспомнил
происшедшее ночью как сон, но увидев белые пятна на ковре, на кресле и на
диване, понял, что это происходило наяву. Я оделся и вышел на палубу.
Пароход подходил к Марселю. Уже были видны портальные краны и густой лес
мачт стоящих в порту кораблей. На пароходе царила суета сборов. Я вернулся
к себе в каюту, быстро уложил вещи в дорожный чемодан и сел к иллюминатору.
На душе было пусто и легко. Ничто не волновало меня. Я не ощущал потери
Салины и радости возвращения домой. Из Марселя я вынужден был отправиться
поездом, чтобы не оказаться в неловком положении с очередной дамой, в
присутствии которой я не сомневался. Я взял отдельное купе. В пять часов
вечера поезд Марсель-Кельн отошел от перрона и помчался на север. Я сидел
один в купе и просматривал свежие газеты, которые купил на вокзале. Но даже
происшествия, из-за которых я только и покупал газеты, меня не
интересовали. Мне было скучно. Я сходил в ресторан, выпил немного вина и,
захватив с собой бутылку рома, вернулся в купе.
Медленно тянулось время. Стрелка часов едва двигалась. Час превратился
в томительную вечность. Я достал из чемодана карты и стал их
пересматривать. Tуз червей был для меня не картинкой, а фотокарточкой
любимой женщины. Я попытался представить себе встречу с какой-нибудь другой
из милых красоток, но воображение не создало ничего интересного. Закончив
просмотр карт, я положил их на столик у окна, и, страдая от безделья,
задремал. Проснулся от тишины. Поезд стоял на какой-то станции. Я выглянул.
Прямо передо мной на перроне светился циферблат часов - без пяти
двеннадцать.
- Надо приготовиться, скоро придет очередная женщина.
Я поставил на стол бутылку и приказал проводнику достать какой-нибудь
закуски. К двеннадцати все было готово. Я посмотрел на часы, отстукивающие
последние минуты. И как только стрелки сошлись, одна из карт с нежным
звоном шлепнулась на пол и на этом месте из ничего выросла женщина. Она
была высока ростом, с золотистыми волосами, повязанными шелковым зеленым
платком. На ней была желтая блузка, как кольчугой прикрытая шерстяной
накидкой, и малиновые атласные штаны, плотно облегавшие ее стройные ноги до
колен. Штанины оканчивались рваной бахромой, которая не служила признаком
ветхости ее наряда, он весь отдавал магазинной новизной. Зеленый
глянцеватый пояс с двумя ремешками-застежками туго перехватывал ее узкую
талию. В левой руке она держала саблю, вставленную в красные ножны с
кисточками. Я с нескрываемым любопытством смотрел на нее, ожидая, что она
будет делать. Будто только что проснувшись от глубокого сна, она сладостно
потянулась, разведя в стороны руки и, заметив свою саблю, выругалась:
- Вот, дьявол, надоумил его дать мне эту дубинку.
Она бросила саблю на пол и повернулась ко мне.
- Ах вот что! Здесь есть мужчина! А я думала меня здесь ожидает
одиночество. Привет, парнишка! Где это мы? Уж не в поезде ли? Забавно!
Болтая без умолку, она прошлась по купе, потрогала руками все, до чего
могла достать, заглянула в уборную и, удовлетворенная осмотром, вернулась к
столу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32