Мы обменивались идеями, обсуждали разные теории. Очень удобная вещь — подпольная электронная сеть. Меня забавляло то, что он возомнил себя Господом Богом, я не стыдилась льстить ему, и он поделился со мной кое-какими из своих находок. Но я уже тогда была далеко впереди. Честно говоря, я и не подозревала, что он так продвинется. Насколько я понимаю, это изменение настроения и некоторые внушения, так?
— Вы пошли дальше?
— О, намного дальше! Может, присядете, Ева? Так нам обеим будет удобнее.
— Мне и стоя удобно.
— Как угодно. Но, будьте добры, сделайте несколько шагов назад. Не хотелось бы, чтобы вы попытались воспользоваться оружием. Тогда мне придется пустить в ход свое, а было бы безумно жаль терять такого хорошего слушателя.
Ева отступила назад. Она вдруг снова подумала о Рорке. Ведь если он отправится искать ее, то явится сюда безоружным. Нет, уж пусть лучше сидит у себя в кабинете: так он, по крайней мере, в безопасности.
— Вы же врач, — напомнила Рианне Ева. — Психиатр. Вы многие годы посвятили тому, чтобы помогать людям. Зачем убивать, Рианна? Вас же учили спасать.
— Возможно, такова моя генетическая предрасположенность, — улыбнулась она. — Ах да, вам же не нравится эта теория. Вы готовы были на нее опереться только для того, чтобы достичь желаемого результата по вашему делу. Впрочем, она и не может вам нравиться: вы ведь не знаете, кто вы и откуда. — Она заметила, как сверкнули Евины глаза, и удовлетворенно кивнула. — Я изучила все сведения о Еве Даллас, как только узнала, что Рорк поддерживает с вами отношения. Я очень привязана к Рорку и даже одно время подумывала, не попробовать ли превратить нашу короткую связь во что-то постоянное.
— Он вас бросил? Оскорбление попало в цель.
— Такой чисто женский приемчик не делает вам чести, Ева. Нет, не бросил. Мы просто разошлись в разные стороны. Но у меня было намерение со временем опять с ним сблизиться. Поэтому, узнав, что он стал проявлять такой повышенный интерес к женщине-полицейскому, я была заинтригована. Это совсем не в его стиле. Но вы.., вы оказались интересной особой. Особенно вы меня заинтересовали после того, как я собрала о вас сведения.
Она уселась на ручку кресла. Парализующее устройство было по-прежнему нацелено на Еву.
— Бедный измученный ребенок, найденный на улице в Далласе. И ничего не помнит: ни того, как там очутилась, ни того, кто ее бил, насиловал, терзал. Чистый лист! Мне показалось это любопытным. Ни прошлого, ни родителей, ничего. Я с удовольствием займусь изучением вашего сознания.
— Вы до него не доберетесь!
— Доберусь обязательно. Вы сами меня об этом попросите после парочки сеансов той игры, которую я для вас подобрала. Мне даже жаль, что вы забудете все, что мы с вами сейчас обсуждаем. У вас такой острый ум, такая удивительная энергия… Но зато у нас будет возможность поработать вместе. Я очень люблю Уильяма, но он такой.., близорукий.
— Он в этом замешан?
— Никоим образом. Первый опыт я поставила именно на Уильяме. Опыт оказался удачным, и мне стало гораздо проще с ним: он подчинялся любому моему требованию. Уильям лучше меня ладит с электроникой. Он помогал мне улучшить программу, которую я послала сенатору Перли.
— Зачем?
— Это был еще один опыт. А кроме того… Перли слишком рьяно выступал против воздействия на подсознание. Электронные игры обожал, что, я думаю, вы уже успели выяснить, но все время настаивал на ограничениях. Он выступал против порнографии, требовал запретить эротические игры для двоих, возмущался рекламой, использующей воздействие на подсознание, и все такое прочее. Короче говоря, я назначила его жертвенным тельцом.
— Как вы раздобыли данные по его мозгу?
— Уильям постарался. Он ведь очень умен. На это у него ушло несколько недель, но он сумел проникнуть в засекреченные сети. Так же, как ему удалось залезть в компьютеры департамента полиции.
— И оттуда вы получили данные о моем мозге?
— Естественно. Ну а потом заслал туда вирус. Чтобы отдел электроники знал, чем себя занять. Впрочем, это была только шутка. У Уильяма такое доброе сердце, он бы страшно расстроился, узнав, что принимал участие в принуждении людей к самоубийству.
— Но, тем не менее, вы его использовали, сделали причастным к этому. Вас это не беспокоит?
— Нет. Уильям сделал все, что от него требовалось, но на его месте мог быть кто-то другой.
— Он же любит вас, неужели вы этого не видите?
— Да ладно вам! — рассмеялась Рианна. — Он щенок. Все мужчины таковы, когда перед ними хорошенькая женщина. Они садятся на задние лапки и бросают на тебя умоляющие взгляды. Это забавно, иногда утомительно, но порой полезно. — Она с любопытством посмотрела на Еву. — Только не говорите мне, что с Рорком вы не чувствуете своего женского превосходства.
— Мы никогда не используем друг друга.
— Значит, вы просто не понимаете свое преимущество. — Рианна нахмурилась и поспешила сменить тему. — Многоуважаемая доктор Мира, очевидно, сочла бы меня социопатом с тенденцией к насилию и тягой к власти. Патологической лгуньей с нездоровым, даже опасным интересом к смерти.
Ева выдержала паузу.
— А вы бы согласились с этим диагнозом, доктор Отт?
— Конечно. И я с удовольствием объяснила бы ей, почему я такая. Моя мать покончила с собой, когда мне было шесть лет. Отец не смог этого пережить. Он отдал меня дедушке с бабушкой и отправился куда-то залечивать раны. Думаю, это ему так и не удалось. Но я прекрасно помню лицо моей матери после того, как она приняла смертельную дозу снотворного. Она казалась такой красивой и счастливой. Так почему же смерть не может быть увлекательным приключением?
— Попробуйте сами, — предложила Ева, — и вы все поймете.
— Когда-нибудь. Но только после того, как я завершу свои исследования.
— Так, значит, мы все для вас — лабораторные крысы? Лягушки под микроскопом.
— В какой-то мере — да. Единственный, кого мне, пожалуй, жаль, — это Дрю Матиас. Он был юн и талантлив… Я иногда консультировалась с ним, когда мы с Уильямом работали в «Олимпусе». Дрю в меня влюбился, и мы неплохо проводили время. Я была польщена, а Уильям очень терпим к развлечениям на стороне.
— Матиас слишком много знал, поэтому вы послали ему программу и велели повеситься? — догадалась Ева.
— Приблизительно так. В этом, не было бы необходимости, но он не хотел, чтобы наши отношения прекращались. Поэтому Дрю должен был умереть — иначе он когда-нибудь взглянул бы на все трезво и понял бы слишком многое.
— А почему вы заставляли своих жертв обнажаться? Хотели их унизить?
— Нет! — Эта мысль Рианну шокировала. — Вовсе нет. В этом есть своя символика. Нагими мы приходим в этот мир, нагими и уходим. Мы завершаем круг. Дрю умер счастливым. Как и все остальные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
— Вы пошли дальше?
— О, намного дальше! Может, присядете, Ева? Так нам обеим будет удобнее.
— Мне и стоя удобно.
— Как угодно. Но, будьте добры, сделайте несколько шагов назад. Не хотелось бы, чтобы вы попытались воспользоваться оружием. Тогда мне придется пустить в ход свое, а было бы безумно жаль терять такого хорошего слушателя.
Ева отступила назад. Она вдруг снова подумала о Рорке. Ведь если он отправится искать ее, то явится сюда безоружным. Нет, уж пусть лучше сидит у себя в кабинете: так он, по крайней мере, в безопасности.
— Вы же врач, — напомнила Рианне Ева. — Психиатр. Вы многие годы посвятили тому, чтобы помогать людям. Зачем убивать, Рианна? Вас же учили спасать.
— Возможно, такова моя генетическая предрасположенность, — улыбнулась она. — Ах да, вам же не нравится эта теория. Вы готовы были на нее опереться только для того, чтобы достичь желаемого результата по вашему делу. Впрочем, она и не может вам нравиться: вы ведь не знаете, кто вы и откуда. — Она заметила, как сверкнули Евины глаза, и удовлетворенно кивнула. — Я изучила все сведения о Еве Даллас, как только узнала, что Рорк поддерживает с вами отношения. Я очень привязана к Рорку и даже одно время подумывала, не попробовать ли превратить нашу короткую связь во что-то постоянное.
— Он вас бросил? Оскорбление попало в цель.
— Такой чисто женский приемчик не делает вам чести, Ева. Нет, не бросил. Мы просто разошлись в разные стороны. Но у меня было намерение со временем опять с ним сблизиться. Поэтому, узнав, что он стал проявлять такой повышенный интерес к женщине-полицейскому, я была заинтригована. Это совсем не в его стиле. Но вы.., вы оказались интересной особой. Особенно вы меня заинтересовали после того, как я собрала о вас сведения.
Она уселась на ручку кресла. Парализующее устройство было по-прежнему нацелено на Еву.
— Бедный измученный ребенок, найденный на улице в Далласе. И ничего не помнит: ни того, как там очутилась, ни того, кто ее бил, насиловал, терзал. Чистый лист! Мне показалось это любопытным. Ни прошлого, ни родителей, ничего. Я с удовольствием займусь изучением вашего сознания.
— Вы до него не доберетесь!
— Доберусь обязательно. Вы сами меня об этом попросите после парочки сеансов той игры, которую я для вас подобрала. Мне даже жаль, что вы забудете все, что мы с вами сейчас обсуждаем. У вас такой острый ум, такая удивительная энергия… Но зато у нас будет возможность поработать вместе. Я очень люблю Уильяма, но он такой.., близорукий.
— Он в этом замешан?
— Никоим образом. Первый опыт я поставила именно на Уильяме. Опыт оказался удачным, и мне стало гораздо проще с ним: он подчинялся любому моему требованию. Уильям лучше меня ладит с электроникой. Он помогал мне улучшить программу, которую я послала сенатору Перли.
— Зачем?
— Это был еще один опыт. А кроме того… Перли слишком рьяно выступал против воздействия на подсознание. Электронные игры обожал, что, я думаю, вы уже успели выяснить, но все время настаивал на ограничениях. Он выступал против порнографии, требовал запретить эротические игры для двоих, возмущался рекламой, использующей воздействие на подсознание, и все такое прочее. Короче говоря, я назначила его жертвенным тельцом.
— Как вы раздобыли данные по его мозгу?
— Уильям постарался. Он ведь очень умен. На это у него ушло несколько недель, но он сумел проникнуть в засекреченные сети. Так же, как ему удалось залезть в компьютеры департамента полиции.
— И оттуда вы получили данные о моем мозге?
— Естественно. Ну а потом заслал туда вирус. Чтобы отдел электроники знал, чем себя занять. Впрочем, это была только шутка. У Уильяма такое доброе сердце, он бы страшно расстроился, узнав, что принимал участие в принуждении людей к самоубийству.
— Но, тем не менее, вы его использовали, сделали причастным к этому. Вас это не беспокоит?
— Нет. Уильям сделал все, что от него требовалось, но на его месте мог быть кто-то другой.
— Он же любит вас, неужели вы этого не видите?
— Да ладно вам! — рассмеялась Рианна. — Он щенок. Все мужчины таковы, когда перед ними хорошенькая женщина. Они садятся на задние лапки и бросают на тебя умоляющие взгляды. Это забавно, иногда утомительно, но порой полезно. — Она с любопытством посмотрела на Еву. — Только не говорите мне, что с Рорком вы не чувствуете своего женского превосходства.
— Мы никогда не используем друг друга.
— Значит, вы просто не понимаете свое преимущество. — Рианна нахмурилась и поспешила сменить тему. — Многоуважаемая доктор Мира, очевидно, сочла бы меня социопатом с тенденцией к насилию и тягой к власти. Патологической лгуньей с нездоровым, даже опасным интересом к смерти.
Ева выдержала паузу.
— А вы бы согласились с этим диагнозом, доктор Отт?
— Конечно. И я с удовольствием объяснила бы ей, почему я такая. Моя мать покончила с собой, когда мне было шесть лет. Отец не смог этого пережить. Он отдал меня дедушке с бабушкой и отправился куда-то залечивать раны. Думаю, это ему так и не удалось. Но я прекрасно помню лицо моей матери после того, как она приняла смертельную дозу снотворного. Она казалась такой красивой и счастливой. Так почему же смерть не может быть увлекательным приключением?
— Попробуйте сами, — предложила Ева, — и вы все поймете.
— Когда-нибудь. Но только после того, как я завершу свои исследования.
— Так, значит, мы все для вас — лабораторные крысы? Лягушки под микроскопом.
— В какой-то мере — да. Единственный, кого мне, пожалуй, жаль, — это Дрю Матиас. Он был юн и талантлив… Я иногда консультировалась с ним, когда мы с Уильямом работали в «Олимпусе». Дрю в меня влюбился, и мы неплохо проводили время. Я была польщена, а Уильям очень терпим к развлечениям на стороне.
— Матиас слишком много знал, поэтому вы послали ему программу и велели повеситься? — догадалась Ева.
— Приблизительно так. В этом, не было бы необходимости, но он не хотел, чтобы наши отношения прекращались. Поэтому Дрю должен был умереть — иначе он когда-нибудь взглянул бы на все трезво и понял бы слишком многое.
— А почему вы заставляли своих жертв обнажаться? Хотели их унизить?
— Нет! — Эта мысль Рианну шокировала. — Вовсе нет. В этом есть своя символика. Нагими мы приходим в этот мир, нагими и уходим. Мы завершаем круг. Дрю умер счастливым. Как и все остальные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70