– Не все из нас независимо богаты.
– Но кое-кто заплатил за авиабилеты, – парировал Джед, обнимая ее за талию.
Тронутая его неосознанной нежностью, Дора проследовала за служащим к лифту.
Войдя в номер, она сразу скинула туфли и босиком прошлепала к окну взглянуть на зеленые лужайки, царственные пальмы и уютные виллы.
– Нет ничего красивее Калифорнии. Я не бывала в Лос-Анджелесе с тех пор, как мне было пятнадцать. Папа снимался в каком-то ерундовом фильме, и мы жили в ужасном отеле.
Дора потянулась, повела плечами.
– Наверное, я сноб. Считаю, что нет ничего лучше Восточного побережья. Лос-Анджелес мне просто не подходит.
Она обернулась и увидела, что Джед пристально смотрит на нее.
– В чем дело?
– Мне иногда нравится просто смотреть на тебя, вот и все.
– О!
Джед увидел, как она обрадовалась его словам, и улыбнулся.
– Ты красивая, Конрой. Даже с этим острым подбородком.
Дора немедленно бросилась на защиту своего подбородка:
– Он не острый. Он изящно вылепленный. Знаешь, может, надо было заказать люкс. Эта комната чуть больше стенного шкафа. Или давай просто уйдем отсюда, поедим, подышим смогом.
– Ты нервничаешь.
– Ничего подобного. – Дора швырнула свою сумку на кровать и раскрыла «молнию».
– Нервничаешь, – повторил Джед. – Когда ты нервничаешь, ты очень много говоришь. Конечно, ты всегда болтаешь почти без умолку, но, когда нервничаешь, немножко иначе. И не знаешь, куда девать руки.
Он ласково сжал ее пальцы.
– Кажется, я становлюсь слишком прозрачной – первый предвестник конца любых отношений. Джед просто повернул ее лицом к себе.
– Ты имеешь полное право нервничать. Я больше тревожился бы, если бы ты была спокойна.
– Не надо тревожиться. Все пройдет замечательно. Это самое обычное волнение, как перед премьерой.
– Я могу пойти на встречу вместо тебя.
– Я никогда не уступала и не уступлю свою роль дублеру. – Дора дважды глубоко вдохнула и выдохнула. – Я в порядке. Вот увидишь, какие будут рецензии.
Джед почувствовал себя обязанным подыграть ей.
– Что ты обычно делала перед премьерой? Дора задумалась, присела на край кровати.
– Ну, много ходишь взад-вперед. Это помогает. И повторяешь роль. Я надевала халат, вроде как меняла кожу. И громко декламировала. И повторяла скороговорки. Чтобы размять язык.
– Твой язык кажется мне достаточно гибким. Дора рассмеялась.
– Хорошая работа, Скиммерхорн. Мне уже лучше. Спасибо.
– На здоровье. – Он по-братски взъерошил ее волосы, затем повернулся к телефону. – Закажу еду в номер, и мы еще раз пройдем твою роль.
Дора со стоном повалилась на кровать.
– Ненавижу деспотичных режиссеров.
Через дверь ванной Джед прислушивался к ее скороговоркам. После еды они репетировали два часа: спорили, пытались предусмотреть все непредвиденные обстоятельства, но он все равно остался недоволен. Он чувствовал бы себя спокойнее, если бы мог закрепить на Доре микрофон с радиопередатчиком. Глупо, конечно. Ведь она идет в полное персонала административное здание среди бела дня. Если бы он не боялся, что охранники Финли обнаружат микрофон, он настоял бы на своем.
Это простая работа, напомнил себе Джед. Он уже предпринял меры предосторожности, чтобы исключить почти весь риск.
Но его мучило это «почти».
Дверь открылась, и появилась Дора в красном костюме, подчеркивающем все изгибы ее соблазнительной фигуры и открывающем ноги так, что у любого мужчины по эту сторону могилы непременно должны были потечь слюнки.
– Что ты посоветуешь? – Дора держала у каждой мочки разные серьги. – Подвески или клипсы?
– Откуда мне знать, черт побери?
– Клипсы, – решила она. – Так скромнее. Я забыла, насколько лучше чувствуешь себя в костюме. Осталась только легкая нервозность, которая поддерживает необходимый уровень адреналина.
Она потянулась к флакончику с духами, побрызгала горло, запястья, под коленками. Джед нахмурился. От этого женского ритуала почему-то занервничал он. Когда Дора медленно провела по волосам серебряной щеткой, он понял, в чем дело: он не привык к роли пассивного наблюдателя.
– Ты выглядишь великолепно. – Ему пришлось откашляться. – И хватит прихорашиваться.
– Я причесываюсь, а не прихорашиваюсь. Просто привожу себя в порядок. – Проводя щеткой по волосам еще раз, она перехватила его взгляд в зеркале. – Клянусь, ты психуешь больше меня.
– Просто придерживайся нашего плана и запоминай все, что увидишь. И не поднимай сама разговор о картине. Ты понятия не имеешь ни о какой картине. Постарайся увидеть Уайнсэпа. Мы проверяем его, но я хочу узнать твои впечатления… не твои выводы, а твои впечатления.
Дора проявила удивительное терпение.
– Джед, я в точности знаю, что и как делать. Это просто. Еще проще потому, что я сделала бы точно то же самое, если бы действительно не знала о картине. Это очень логичный шаг.
– Просто береги свою задницу.
– Дорогой, я рассчитывала, что это будешь делать ты.
Обстановка приемной Финли произвела на Дору колоссальное впечатление. Как Дора и подозревала, Финли оказался коллекционером, а следовательно, у их разговора будет хорошая база – общие интересы. Ее руки были холодными. И это хорошо. Искренняя нервозность сделает причины ее визита более убедительными.
Однако очень сложно сохранять нервозность, когда так хочется получше рассмотреть сокровища Финли. Дора не могла плохо думать о человеке, украсившем свою приемную малахитовыми вазами и английским диваном начала XVIII века. Она ни на секунду не усомнилась, что сидит на подлинном раннем чиппендейле, а о чистом рококо она могла думать только с благоговением. Как ей хотелось надеяться, что Финли ни в чем не виноват! Она с удовольствием завела бы с ним деловые отношения.
Но если он…
При этой мысли Дора снова занервничала, затеребила золотую булавку-лилию на лацкане пиджака, провела рукой по юбке, взглянула на часы.
Проклятье! Уже десять минут пятого. Сколько еще он заставит ее ждать?
– Изумительно. Изумительно, – прошептал Финли, глядя на экран. Она оправдала его ожидания. Даже еще прелестнее, чем на нечетких фотографиях театральных рецензий, которые раскопал Уайнсэп в старых газетах. И как безупречно одета. Финли уважал женщин, которые умеют показать себя в самом выгодном свете.
Он с удовольствием смотрел, как ее ладони беспокойно скользят по волосам, по телу. Нервничает. Паукам больше нравятся испуганные мухи. И несмотря на нервозность, как он заметил, ее взгляд снова и снова притягивается к его сокровищам. Это польстило ему.
Они прекрасно поладят, решил Финли. Прекрасно поладят.
Он нажал на кнопку вызова секретарши. Пора начинать представление.
Когда Дора вошла, Финли встал и радушно улыбнулся.
– Мисс Конрой, простите, что заставил вас ждать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
– Но кое-кто заплатил за авиабилеты, – парировал Джед, обнимая ее за талию.
Тронутая его неосознанной нежностью, Дора проследовала за служащим к лифту.
Войдя в номер, она сразу скинула туфли и босиком прошлепала к окну взглянуть на зеленые лужайки, царственные пальмы и уютные виллы.
– Нет ничего красивее Калифорнии. Я не бывала в Лос-Анджелесе с тех пор, как мне было пятнадцать. Папа снимался в каком-то ерундовом фильме, и мы жили в ужасном отеле.
Дора потянулась, повела плечами.
– Наверное, я сноб. Считаю, что нет ничего лучше Восточного побережья. Лос-Анджелес мне просто не подходит.
Она обернулась и увидела, что Джед пристально смотрит на нее.
– В чем дело?
– Мне иногда нравится просто смотреть на тебя, вот и все.
– О!
Джед увидел, как она обрадовалась его словам, и улыбнулся.
– Ты красивая, Конрой. Даже с этим острым подбородком.
Дора немедленно бросилась на защиту своего подбородка:
– Он не острый. Он изящно вылепленный. Знаешь, может, надо было заказать люкс. Эта комната чуть больше стенного шкафа. Или давай просто уйдем отсюда, поедим, подышим смогом.
– Ты нервничаешь.
– Ничего подобного. – Дора швырнула свою сумку на кровать и раскрыла «молнию».
– Нервничаешь, – повторил Джед. – Когда ты нервничаешь, ты очень много говоришь. Конечно, ты всегда болтаешь почти без умолку, но, когда нервничаешь, немножко иначе. И не знаешь, куда девать руки.
Он ласково сжал ее пальцы.
– Кажется, я становлюсь слишком прозрачной – первый предвестник конца любых отношений. Джед просто повернул ее лицом к себе.
– Ты имеешь полное право нервничать. Я больше тревожился бы, если бы ты была спокойна.
– Не надо тревожиться. Все пройдет замечательно. Это самое обычное волнение, как перед премьерой.
– Я могу пойти на встречу вместо тебя.
– Я никогда не уступала и не уступлю свою роль дублеру. – Дора дважды глубоко вдохнула и выдохнула. – Я в порядке. Вот увидишь, какие будут рецензии.
Джед почувствовал себя обязанным подыграть ей.
– Что ты обычно делала перед премьерой? Дора задумалась, присела на край кровати.
– Ну, много ходишь взад-вперед. Это помогает. И повторяешь роль. Я надевала халат, вроде как меняла кожу. И громко декламировала. И повторяла скороговорки. Чтобы размять язык.
– Твой язык кажется мне достаточно гибким. Дора рассмеялась.
– Хорошая работа, Скиммерхорн. Мне уже лучше. Спасибо.
– На здоровье. – Он по-братски взъерошил ее волосы, затем повернулся к телефону. – Закажу еду в номер, и мы еще раз пройдем твою роль.
Дора со стоном повалилась на кровать.
– Ненавижу деспотичных режиссеров.
Через дверь ванной Джед прислушивался к ее скороговоркам. После еды они репетировали два часа: спорили, пытались предусмотреть все непредвиденные обстоятельства, но он все равно остался недоволен. Он чувствовал бы себя спокойнее, если бы мог закрепить на Доре микрофон с радиопередатчиком. Глупо, конечно. Ведь она идет в полное персонала административное здание среди бела дня. Если бы он не боялся, что охранники Финли обнаружат микрофон, он настоял бы на своем.
Это простая работа, напомнил себе Джед. Он уже предпринял меры предосторожности, чтобы исключить почти весь риск.
Но его мучило это «почти».
Дверь открылась, и появилась Дора в красном костюме, подчеркивающем все изгибы ее соблазнительной фигуры и открывающем ноги так, что у любого мужчины по эту сторону могилы непременно должны были потечь слюнки.
– Что ты посоветуешь? – Дора держала у каждой мочки разные серьги. – Подвески или клипсы?
– Откуда мне знать, черт побери?
– Клипсы, – решила она. – Так скромнее. Я забыла, насколько лучше чувствуешь себя в костюме. Осталась только легкая нервозность, которая поддерживает необходимый уровень адреналина.
Она потянулась к флакончику с духами, побрызгала горло, запястья, под коленками. Джед нахмурился. От этого женского ритуала почему-то занервничал он. Когда Дора медленно провела по волосам серебряной щеткой, он понял, в чем дело: он не привык к роли пассивного наблюдателя.
– Ты выглядишь великолепно. – Ему пришлось откашляться. – И хватит прихорашиваться.
– Я причесываюсь, а не прихорашиваюсь. Просто привожу себя в порядок. – Проводя щеткой по волосам еще раз, она перехватила его взгляд в зеркале. – Клянусь, ты психуешь больше меня.
– Просто придерживайся нашего плана и запоминай все, что увидишь. И не поднимай сама разговор о картине. Ты понятия не имеешь ни о какой картине. Постарайся увидеть Уайнсэпа. Мы проверяем его, но я хочу узнать твои впечатления… не твои выводы, а твои впечатления.
Дора проявила удивительное терпение.
– Джед, я в точности знаю, что и как делать. Это просто. Еще проще потому, что я сделала бы точно то же самое, если бы действительно не знала о картине. Это очень логичный шаг.
– Просто береги свою задницу.
– Дорогой, я рассчитывала, что это будешь делать ты.
Обстановка приемной Финли произвела на Дору колоссальное впечатление. Как Дора и подозревала, Финли оказался коллекционером, а следовательно, у их разговора будет хорошая база – общие интересы. Ее руки были холодными. И это хорошо. Искренняя нервозность сделает причины ее визита более убедительными.
Однако очень сложно сохранять нервозность, когда так хочется получше рассмотреть сокровища Финли. Дора не могла плохо думать о человеке, украсившем свою приемную малахитовыми вазами и английским диваном начала XVIII века. Она ни на секунду не усомнилась, что сидит на подлинном раннем чиппендейле, а о чистом рококо она могла думать только с благоговением. Как ей хотелось надеяться, что Финли ни в чем не виноват! Она с удовольствием завела бы с ним деловые отношения.
Но если он…
При этой мысли Дора снова занервничала, затеребила золотую булавку-лилию на лацкане пиджака, провела рукой по юбке, взглянула на часы.
Проклятье! Уже десять минут пятого. Сколько еще он заставит ее ждать?
– Изумительно. Изумительно, – прошептал Финли, глядя на экран. Она оправдала его ожидания. Даже еще прелестнее, чем на нечетких фотографиях театральных рецензий, которые раскопал Уайнсэп в старых газетах. И как безупречно одета. Финли уважал женщин, которые умеют показать себя в самом выгодном свете.
Он с удовольствием смотрел, как ее ладони беспокойно скользят по волосам, по телу. Нервничает. Паукам больше нравятся испуганные мухи. И несмотря на нервозность, как он заметил, ее взгляд снова и снова притягивается к его сокровищам. Это польстило ему.
Они прекрасно поладят, решил Финли. Прекрасно поладят.
Он нажал на кнопку вызова секретарши. Пора начинать представление.
Когда Дора вошла, Финли встал и радушно улыбнулся.
– Мисс Конрой, простите, что заставил вас ждать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102