Это происходит не только с машинами, но и на высших
правительственных и финансовых уровнях. Люди, руководящие машинами,
возможно, понимали, что происходит, но были бессильны что-либо сделать. К
тому времени машины полностью вышли из-под контроля, внося абсолютный хаос
в сложное социальное и экономическое устройство общества, которое стало
возможно лишь благодаря им. Задолго до окончательной катастрофы, когда
системы начали ошибаться, стала подниматься волна гнева. Когда пришла
катастрофа, гнев вызвал оргию разрушений, и она смела всю технологию,
чтобы ее никогда уже нельзя было вновь использовать. Когда ярость
поутихла, были уничтожены не только машины, но и сама концепция
технологии.
То, что вместе с машинами были уничтожены тексты, касающиеся
технологии, а вот другие книги сохранились, свидетельствует, что
единственной целью была технология, и что разрушители не имели возражений
против книг и обучения. Возможно, они даже испытывали уважение к книгам,
потому что даже в разрушительном угаре не тронули книг, не имевших
отношения к технологии.
С дрожью думаешь об ужасной ярости, вызвавшей такие странные
последствия. Невозможно себе представить хаос, воцарившийся после того,
как был уничтожен образ жизни, которого человечество придерживалось в
течение столетий. Тысячи погибли насильственной смертью во время
разрушений, другие тысячи погибли от его последствий. Все, на что
опиралось человечество, лишилось корней. Анархия сменила закон и порядок.
Коммуникации были нарушены так основательно, что в одном городе вряд ли
знали, что происходит в другом. Сложная система распределения
остановилась, и начался голод. Все энергосистемы были уничтожены, и мир
погрузился во тьму. Прекратилась и медицинская помощь. Обрушились
эпидемии... Мы можем лишь догадываться о том, что тогда происходило,
потому что никаких записей не сохранилось. Сегодня даже самое богатое
воображение не может представить себе всю глубину ужаса. Сегодня нам может
показаться, что случившееся было скорее результатом безумия, а не гнева,
но даже и в этом случае нужно ясно сознавать, что и у этого безумия была
какая-то причина.
Когда ситуация стабилизировалась - если можно представить себе хоть
какую-то стабилизацию после такой катастрофы, мы можем лишь гадать, что
увидел бы тогда сторонний наблюдатель. У нас слишком мало фактов. Мы видим
лишь самую общую картину. В некоторых районах группы фермеров создавали
коммуны, силой отстаивая свои посевы и скот от голодных мародерствующих
толп. Города превратились в джунгли, где шайки грабителей сражались друг с
другом за право грабить. Возможно, тогда, как и сейчас, местные вожди
пытались основать правящие династии, сражаясь с другими вождями и, как и
сейчас, сходя со сцены один за другим. В таком мире - и это сейчас
справедливо, как и тогда, одному человеку или группе людей невозможно
завоевать власть, которая послужила бы основой для создания постоянного
правительства.
Насколько нам известно, ближе всего к порядку и стабильности подошел
наш университет. Неизвестно в точности, как появился этот уголок порядка и
относительной безопасности на нескольких акрах. Мы сохраняем такой порядок
только потому, что не пытаемся расширить свои владения или навязывать свою
волю, и оставляем в покое тех, кто оставляет в покое нас.
Многие живущие вне наших стен, возможно, ненавидят нас, другие
презирают нас как трусов, укрывающихся за стенами, но я уверен, что есть и
такие, для которых этот университет превратился в чудо, в колдовство и,
возможно, именно по этой причине нас уже больше ста лет никто не трогает.
Характер общества и настроения интеллектуалов диктовали реакцию -
разрушение технологии. Большинство, не задумываясь о последствиях, дало
волю гневу, отчаянию и страху. Лишь немногие, очень немногие, вероятно,
оказались способны заглянуть дальше, думая о том, что будет через десять
или сто лет. Университет при тех условиях, что существовали перед
катастрофой, превратился в тесно сплоченную группу, хотя, возможно, многие
его члены и не желали признавать это. Все они считали себя
индивидуалистами, но когда разразилась катастрофа, они поняли, что под
внешним индивидуализмом скрывается общий образ мыслей. Вместо того, чтобы
бежать и скрываться, как поступало большинство, университетское сообщество
скоро осознало, что лучше всего оставаться на месте и пытаться среди
всеобщего хаоса сохранить порядок, основанный на традициях, которые
создавались в течение многих лет в высшей школе.
Маленькие островки безопасности и здравомыслия, они оставались сами
собой в гибнущем мире. Можно вспомнить о монастырях, которые были
островами спокойствия во времена европейского средневековья. Разумеется,
были такие, которые напыщенно говорили о необходимости высоко держать
факел знаний, когда ночь поглотила человечество, и были даже такие, кто в
это искренне верил. Но все же главное было в необходимости выжить, выбрать
способ действий, наиболее благоприятствующий выживанию.
Даже здесь должен был наступить период смятения, во время которого в
первые годы Катастрофы разрушительные силы уничтожали научные и
технологические центры городка, убирали из библиотек все, что касалось
технологии. Видимо, во время смут была уничтожена и часть ученых,
представителей технических направлений. Возникает даже мысль, что
некоторые ученые могли сыграть определенную роль в разрушениях. Не хочется
думать об этом, но в старых университетах существовала глубокая вражда
между учеными, основанная на противоречиях в научных взглядах, и эта
вражда и могла перерасти в личную.
Однако, когда разрушение завершилось, университетское сообщество,
вернее то, что от него осталось, снова сплотилось, старая вражда была
забыта, и началась работа, направленная на создание замкнутой территории,
отгороженной от остального мира. Здесь должны были сохраниться хотя бы
остатки человеческой цивилизации. Опасность уничтожения сохранялась много
лет, о чем свидетельствуют защитные стены, возведенные вокруг отдельных
зданий. Строительство же главной стены было долгим и трудным, но под
компетентным руководством оно было завершено. Во время этого периода
университет, вероятно, не раз подвергался набегам грабителей.
Но, к счастью для городка, грабителей больше привлекало содержимое
складов, магазинов и домов города за рекой и другого города,
расположенного дальше к востоку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
правительственных и финансовых уровнях. Люди, руководящие машинами,
возможно, понимали, что происходит, но были бессильны что-либо сделать. К
тому времени машины полностью вышли из-под контроля, внося абсолютный хаос
в сложное социальное и экономическое устройство общества, которое стало
возможно лишь благодаря им. Задолго до окончательной катастрофы, когда
системы начали ошибаться, стала подниматься волна гнева. Когда пришла
катастрофа, гнев вызвал оргию разрушений, и она смела всю технологию,
чтобы ее никогда уже нельзя было вновь использовать. Когда ярость
поутихла, были уничтожены не только машины, но и сама концепция
технологии.
То, что вместе с машинами были уничтожены тексты, касающиеся
технологии, а вот другие книги сохранились, свидетельствует, что
единственной целью была технология, и что разрушители не имели возражений
против книг и обучения. Возможно, они даже испытывали уважение к книгам,
потому что даже в разрушительном угаре не тронули книг, не имевших
отношения к технологии.
С дрожью думаешь об ужасной ярости, вызвавшей такие странные
последствия. Невозможно себе представить хаос, воцарившийся после того,
как был уничтожен образ жизни, которого человечество придерживалось в
течение столетий. Тысячи погибли насильственной смертью во время
разрушений, другие тысячи погибли от его последствий. Все, на что
опиралось человечество, лишилось корней. Анархия сменила закон и порядок.
Коммуникации были нарушены так основательно, что в одном городе вряд ли
знали, что происходит в другом. Сложная система распределения
остановилась, и начался голод. Все энергосистемы были уничтожены, и мир
погрузился во тьму. Прекратилась и медицинская помощь. Обрушились
эпидемии... Мы можем лишь догадываться о том, что тогда происходило,
потому что никаких записей не сохранилось. Сегодня даже самое богатое
воображение не может представить себе всю глубину ужаса. Сегодня нам может
показаться, что случившееся было скорее результатом безумия, а не гнева,
но даже и в этом случае нужно ясно сознавать, что и у этого безумия была
какая-то причина.
Когда ситуация стабилизировалась - если можно представить себе хоть
какую-то стабилизацию после такой катастрофы, мы можем лишь гадать, что
увидел бы тогда сторонний наблюдатель. У нас слишком мало фактов. Мы видим
лишь самую общую картину. В некоторых районах группы фермеров создавали
коммуны, силой отстаивая свои посевы и скот от голодных мародерствующих
толп. Города превратились в джунгли, где шайки грабителей сражались друг с
другом за право грабить. Возможно, тогда, как и сейчас, местные вожди
пытались основать правящие династии, сражаясь с другими вождями и, как и
сейчас, сходя со сцены один за другим. В таком мире - и это сейчас
справедливо, как и тогда, одному человеку или группе людей невозможно
завоевать власть, которая послужила бы основой для создания постоянного
правительства.
Насколько нам известно, ближе всего к порядку и стабильности подошел
наш университет. Неизвестно в точности, как появился этот уголок порядка и
относительной безопасности на нескольких акрах. Мы сохраняем такой порядок
только потому, что не пытаемся расширить свои владения или навязывать свою
волю, и оставляем в покое тех, кто оставляет в покое нас.
Многие живущие вне наших стен, возможно, ненавидят нас, другие
презирают нас как трусов, укрывающихся за стенами, но я уверен, что есть и
такие, для которых этот университет превратился в чудо, в колдовство и,
возможно, именно по этой причине нас уже больше ста лет никто не трогает.
Характер общества и настроения интеллектуалов диктовали реакцию -
разрушение технологии. Большинство, не задумываясь о последствиях, дало
волю гневу, отчаянию и страху. Лишь немногие, очень немногие, вероятно,
оказались способны заглянуть дальше, думая о том, что будет через десять
или сто лет. Университет при тех условиях, что существовали перед
катастрофой, превратился в тесно сплоченную группу, хотя, возможно, многие
его члены и не желали признавать это. Все они считали себя
индивидуалистами, но когда разразилась катастрофа, они поняли, что под
внешним индивидуализмом скрывается общий образ мыслей. Вместо того, чтобы
бежать и скрываться, как поступало большинство, университетское сообщество
скоро осознало, что лучше всего оставаться на месте и пытаться среди
всеобщего хаоса сохранить порядок, основанный на традициях, которые
создавались в течение многих лет в высшей школе.
Маленькие островки безопасности и здравомыслия, они оставались сами
собой в гибнущем мире. Можно вспомнить о монастырях, которые были
островами спокойствия во времена европейского средневековья. Разумеется,
были такие, которые напыщенно говорили о необходимости высоко держать
факел знаний, когда ночь поглотила человечество, и были даже такие, кто в
это искренне верил. Но все же главное было в необходимости выжить, выбрать
способ действий, наиболее благоприятствующий выживанию.
Даже здесь должен был наступить период смятения, во время которого в
первые годы Катастрофы разрушительные силы уничтожали научные и
технологические центры городка, убирали из библиотек все, что касалось
технологии. Видимо, во время смут была уничтожена и часть ученых,
представителей технических направлений. Возникает даже мысль, что
некоторые ученые могли сыграть определенную роль в разрушениях. Не хочется
думать об этом, но в старых университетах существовала глубокая вражда
между учеными, основанная на противоречиях в научных взглядах, и эта
вражда и могла перерасти в личную.
Однако, когда разрушение завершилось, университетское сообщество,
вернее то, что от него осталось, снова сплотилось, старая вражда была
забыта, и началась работа, направленная на создание замкнутой территории,
отгороженной от остального мира. Здесь должны были сохраниться хотя бы
остатки человеческой цивилизации. Опасность уничтожения сохранялась много
лет, о чем свидетельствуют защитные стены, возведенные вокруг отдельных
зданий. Строительство же главной стены было долгим и трудным, но под
компетентным руководством оно было завершено. Во время этого периода
университет, вероятно, не раз подвергался набегам грабителей.
Но, к счастью для городка, грабителей больше привлекало содержимое
складов, магазинов и домов города за рекой и другого города,
расположенного дальше к востоку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41