- спросила Максайн. Потерять легкий заработок?
Быть исключенным из братства пропащих душ? Потерять надежду? Не забывайте
этого. Мы всегда надеемся, что Кимон раскроет свои секреты.
- А он их раскроет?
- Не знаю. Но на вашем месте я бы на это не надеялась.
- Но ведь такая жизнь не для достойных...
- Не говорите этого. Какие же мы достойные люди! Мы трусливы и слабы,
все мы!
- Но жизнь, которую...
- Вы хотите сказать, что здесь нам хорошо живется? У нас нет прочного
положения. А дети? Немногие из нас имеют детей. Детям не так плохо, как
нам, потому что они ничего иного и не знают. Ребенок, родившийся рабом, не
так страдает, как взрослый человек, некогда бывший свободным.
- Мы не рабы, - сказал Бишоп.
- Конечно, нет, - согласилась Максайн. - Мы можем уехать отсюда,
когда захотим. Нам достаточно подойти к местному жителю и сказать: "Я хочу
обратно на Землю". Вот и все. Любой из них может отослать вас обратно...
точно так, как они отправляют письма, точно так, как они доставляют вас к
месту работы или в вашу комнату.
- Но никто еще не возвратился.
- Конечно, никто, - подтвердила Максайн. - Запомните, что я вам
сказала. Не думайте. Только так можно жить. Никогда не думайте. И вам
будет хорошо. Вы будете жить спокойно, легко.
- Верно, - сказал Бишоп, - только так можно жить.
Она искоса посмотрела на него.
- Вы начинаете понимать, в чем тут дело.
Они заказали еще по одному коктейлю.
В углу какая-то компания пела хором. Неподалеку ссорилась парочка.
- Тут слишком шумно, - сказала Максайн. - Не хотите ли посмотреть мои
картины?
- Ваши картины?
- То, чем я зарабатываю себе на жизнь. Они довольно плохи, но в этом
никто не разбирается.
- Я бы посмотрел.
- Тогда хватайтесь за меня и держитесь.
- Хватайтесь...
- Мысленно. Не руками, конечно. К чему пользоваться лифтом?
Бишоп удивленно смотрел на нее.
- Учитесь, - сказала Максайн. - В совершенстве вы этим не овладеете
никогда, но двум-трем трюкам научитесь.
- А что мне делать?
- Просто расслабьтесь - сказала Максайн. - Умственно, конечно.
Постарайтесь быть поближе ко мне. Не пытайтесь помогать. Вы не сможете.
Он расслабился и постарался быть поближе к ней, сомневаясь, правильно
ли он все делает.
Вселенная раскололась и соединилась вновь.
Они стояли в другой комнате.
- Я сделала глупость, - сказала Максайн. - Когда нибудь я ошибусь и
засяду в стене или где-нибудь еще.
Бишоп вздохнул, огляделся и присвистнул.
- Как здесь хорошо, - сказал он.
Вдалеке едва виднелись стены, на западе возвышались снежные горы, на
востоке текла река, берега которой поросли густым лесом. Прямо из пола
росли цветы и кусты. В комнате были синеватые сумерки, а где-то вдалеке
играл оркестр.
Послышался голос шкафа:
- Что угодно, мадам?
- Коктейли, - сказала Максайн, - не слишком крепкие. Мы уже раздавили
бутылочку.
- Не слишком крепкие, - повторил шкаф. - Сию минуту, мадам.
- Иллюзия, - сказала Максайн. - Все тут иллюзия. Но прекрасная
иллюзия. Хотите попасть на пляж? Он ждет вас. Стоит только подумать о нем.
Или на Северный полюс. Или в пустыню. Или в старый замок. Все это будет
как по мановению волшебного жезла.
- За ваши картины, должно быть, хорошо платят, - предположил Бишоп.
- Не за картины. За мою раздражительность. Начинайте с этого. Впадите
в черную меланхолию. Начните подумывать о самоубийстве. Тогда все у вас
будет наверняка. Вас быстренько вознесут в номер получше. Сделают все,
лишь бы вы были довольны.
- Вы хотите сказать, что кимонцы сами переместили вас сюда.
- Конечно. Вы еще новичок, и потому у вас не такой номер.
- Мне мой номер нравится, - сказал Бишоп.
Коктейли были готовы.
- Садитесь, - сказала Максайн. - Хотите луну?
Появилась луна.
- Хотите две или три? - продолжала она. - Но это уже будет слишком. С
одной луной совсем как на Земле. Так вроде бы уютней.
- Но ведь должен быть предел, - сказал Бишоп. - Не могут же они
улучшать ваше положение до бесконечности. Должно прийти время, когда даже
кимонцам нельзя уже будет придумать ничего нового и неизведанного.
- На вашу жизнь хватит. Все вы, новички, одинаковы. Вы недооцениваете
кимонцев, в вашем представлении они люди, земные люди, которые знают
чуточку больше нас. Но они совсем другие. Ни в чем не похожие на нас.
Только вид у них человеческий. Они снисходят до общения с нами.
- Но для чего им нужно общаться с нами?
- Вот об этом, - сказала Максайн, - мы никогда не спрашиваем. От
этого можно с ума сойти.
Бишоп рассказал своим кимонцам об обычае людей устраивать пикники.
Эта мысль им никогда не приходила в голову, и они ухватились за нее с
детской радостью.
Они выбрали для пикника уголок в горах, прорезанных глубокими
ущельями, поросшими деревьями и цветами. Тут же была горная речка с водой,
прозрачной, как стекло, и холодной, как лед.
Они устраивали различные игры и боролись. Они плавали, загорали и
слушали рассказы Бишопа, усаживаясь в кружок, отпуская язвительные
замечания, перебивая, споря.
Но Бишоп посмеивался над ними, не открыто, конечно, так как он знал,
что они не хотят оскорбить его, а просто забавляются.
Еще несколько недель назад он обижался, сердился и чувствовал себя
униженным, но постепенно привык... Заставил себя привыкнуть. Если им нужен
клоун, пожалуйста, он будет клоуном. Если уж ему суждено быть придворным
шутом, одетым в разноцветный костюм с бубенчиками, то он должен с
достоинством носить дурацкую одежду и стараться, чтобы бубенчики звенели
весело.
Временами в их поведении была какая-то злобность, какая-то
жестокость, но долго это не продолжалось. С ними можно было ладить, если
только знать, как это делать.
К вечеру они разложили костер и, усевшись вокруг него, разговаривали,
шутили, смеялись, оставив, наконец, Бишопа в покое. Элейн и Бетти были
чем-то встревожены. Джим посмеивался над их тревогой.
- Ни один зверь к костру не подойдет, - сказал он.
- А тут есть звери? - спросил Бишоп.
- Немного есть, - ответил Джим. - Кое-какие еще остались.
Бишоп лежал, глядя на огонь, прислушиваясь к разговору, радуясь, что
его оставили в покое. Наверно, такое же ощущение бывает у собаки, подумал
он. У щенка, который прячется в угол от детишек, которые не дают ему
покоя.
Он смотрел на огонь и вспоминал, как когда-то с друзьями совершал
вылазки за город, как они раскладывали костер и лежали вокруг него, глядя
на небо, на старое знакомое небо Земли.
А здесь другой костер. И пикник. Но костер и пикник - земные, потому
что люди Кимона не имели представления о пикниках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15