Подумал и решил: - Ясно, шпионы... Расстрелять!
Карл сказал как можно убедительнее:
- Вы ошибаетесь, капитан, мы не шпионы, и я вам говорю: это легко
проверить.
Капитан схватил его за воротник.
- Кто назвал тебе имя полковника? Здесь ни одна душа не знает его.
- У нас письмо к полковнику от самого Момбе.
- Где оно? Нет? Я так и знал... Довольно трепаться! - оттолкнул
Карла. - Расстрелять!
Солдаты схватили их, скрутили руки назад, связали. Парень с автоматом
подтолкнул Карла к обочине.
- Давай... Нет времени...
Карл хотел крикнуть капитану что-то, но вдруг понял: чтобы он ни
говорил, этот человек не отменит своего решения и их судьба решена.
Карла подтолкнули в бок автоматом, и он покорно пошел к кустам.
Гюнтера тоже подтолкнули, но он вывернулся между двух солдат,
подбежал к капитану и упал на колени.
- Даю вам слово чести, - начал в отчаянии, - мы журналисты, и у нас
есть поручение к полковнику... - Солдаты подхватили его под руки,
потащили. - Умоляю, не убивайте! Пфердменгес не простит вам!
Капитан обернулся, какая-то тень промелькнула по его лицу, словно
заколебался, но махнул рукой и пошел к дереву, под которым стоял
американский "джип".
Гюнтер отбивался, что-то кричал, но солдаты тащили его в кусты.
Метрах в пятидесяти от дороги, на полянке, их привязали к стволам
деревьев. Парень с автоматом отошел на несколько шагов, спросил у солдат
по-немецки:
- Кто хочет?
- Кончай их, сержант, - безразлично отозвался кто-то. Сержант стал
поднимать автомат, черное дуло сверлило мозг, Карлом овладела апатия, он
все видел и слышал, но не мог пошевелиться, все было миражем,
нереальностью - и солдаты, и деревья, к которым их привязали, и желтая
трава под ногами, - реальным был только автоматный ствол; он сейчас
вздрогнет, но Карл уже не увидит огня, пули долетят быстрее...
Рядом Гюнтер закричал:
- Не убивайте нас!
Сержант повел автоматом, сейчас Карл видел только черное дуло - оно
увеличивалось и напоминало жерло орудия.
И вдруг - нет черной бездны, сержант, опустив автомат, поворачивается
к ним боком...
Что там, на краю обочины? Почему опять появился капитан и рядом с ним
Леребур?
Уже убедившись, что пришло спасение, Карл никак не мог избавиться от
чувства, что у него на груди обожжена кожа...
- Я должен принести вам свои извинения, - сказал капитан, пока их
развязывали, но Карл плохо понимал его, апатия не отпускала, и под сердцем
жгло.
- Дайте ему воды... - заметил состояние Карла Жорж Леребур.
К его губам приложили баклажку, он машинально глотнул, виски обожгло
горло, но сразу стало легче - закашлялся, слезы выступили на глазах, но
боль под сердцем утихла, вернулась способность слышать и видеть.
Гюнтер стоял рядом, опершись о дерево. Ему тоже дали глотнуть виски,
он отпил чуть ли не половину баклажки. Поднял кулаки, что-то хотел
сказать, но, так и не произнеся ни одного слова, сел на траву.
- Вас заподозрили в шпионаже в пользу бунтовщиков, - объяснил
Леребур.
Гюнтер зло плюнул.
- Я же объяснял ему, что у нас письмо!
- Ну... ну... - примирительно проворчал Жорж. - К счастью, меня
догнал грузовик, и я разжился парой галлонов бензина.
- А если бы не было грузовика? - не сдавался Гюнтер.
- Пили бы вы сейчас шнапс на том свете! - засмеялся сержант. - Но
здесь по-другому нельзя.
- Если бы вы знали местные условия... - подтвердил капитан. - Хотите
еще? - протянул Карлу свою баклажку.
Тот отрицательно покачал головой. Его тошнило.
- Поехали... - предложил Карл. Эта поляна, где они чуть не остались
навечно, вызывала беспокойство и даже раздражение.
- Да, поехали, - согласился Леребур. - Тем более, что осталось нам...
Полковник здесь, в городе.
- Вот и хорошо! - обрадовался Гюнтер. - Конец нашим блужданиям.
Он хлопнул Карла по плечу, но тот не разделял его энтузиазма. Как-то
было все равно: полковник так полковник, есть - пусть будет, нет, то и не
надо...
В голове шумело, лицо капитана расплывалось. Знал: эта черная точка,
что разрасталась в жерло, теперь будет сниться ему и сны эти будут
кошмарны...

- Моя профессия убивать, и я не стыжусь ее! - так начал
пресс-конференцию полковник Людвиг Пфердменгес.
Они сидели на веранде большого одноэтажного дома, где расположился
штаб батальона "Леопард". Только что полковнику доложили, что карательная
экспедиция против бунтовщиков-партизан, засевших на западном берегу
большого озера, завершилась успешно, и он пребывал в том благодушном
настроении, когда все кажется лучше, чем на самом деле, и поэтому тебя
тянет на откровенность, язык развязывается, и начинаешь рассказывать то,
что при других обстоятельствах сам вспоминаешь неохотно.
- Да, господа, я не стыжусь. Ибо какая же другая обязанность может
быть у солдата, тем более здесь, где дикость и первобытные обычаи? Не
убьешь ты - убьют тебя, поэтому мы и стараемся убивать как можно больше.
Левая пресса - иногда я читаю эти красные листки, господа, - кричит о
нашей жестокости, о том, что партизаны ведут справедливую борьбу за права
туземцев. Время, господа, покончить с пустой болтовней. Все это выдумки
коммунистов, я убежден в этом. С нашей точки зрения, с точки зрения солдат
моего батальона "Леопард", война, которую мы ведем против черномазых
партизан, справедлива, мы защищаем свои интересы и интересы состоятельных,
а значит, самых культурных и самых прогрессивных сил страны. А кто не
разделяет эти взгляды, пусть катится ко всем чертям! И мы с удовольствием
поможем ему быстрее добраться туда!
Полковник расстегнул пуговицу на рубашке и выпил полстакана
газированной воды. Далее продолжал сдержаннее:
- В свое время меня причислили к эсэсовским преступникам, и я должен
был эмигрировать в эти паршивые джунгли. За что, спрашиваю вас? Меня - к
преступникам? Я командовал полком, потом дивизией СС, мы воевали как
могли, ну, уничтожали партизан в России, но и они уничтожали нас. Война
шла без правил! Опыт русской кампании научил меня, сейчас мы используем
его: лучше убить десяток партизан, чем оставить одного раненого. Потому
что и раненые кусаются.
- А что вы им дадите, если победите? Ваша позитивная программа? -
спросил Леребур.
- Пусть с программами выступают другие, - отмахнулся Пфердменгес. -
Момбе или кто другой. Они мастера затуманивать головы, их профессия -
болтать, а наша - устанавливать твердую власть. Моя программа очень
простая: негры должны работать.
Полковник остановился, глотнул воды и продолжал дальше с нажимом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28