— Где лежала бритва?
Она указывает на умывальник.
— Там, в нем. Мы думаем, что убийца вымыл руки, прежде чем уйти.
— Сколько имеется выходов из квартиры?
— Один.
— Значит, в момент убийства вы находились вместе со служанкой на кухне?
— Да.
— Ваша мать штопала в своей комнате?
— Нет, в детской. Там светлей, Я возвращаюсь в комнату Монфеалей, подхожу к окну.
— Оно было закрыто, — говорит вдова, — И к тому же убийца не мог уйти через него. Оно выходит на площадь, а вчера был базарный день.
— Итак, получается, — говорю я не столько ей, сколько себе, — у убийцы был ключ от вашей квартиры Он здесь спрятался, подождал, пока муж войдет в ванную, чтобы перерезать ему горло. А затем он смог уйти незамеченным. Подумать только, он ужасно рисковал! Хотя вы все занимались своими делами в доме, он был на волосок от того, чтобы оставаться незамеченным.
— Это неслыханно, — тихо роняет она. — Похоже на колдовство! Почти как у Марто-и-Фосий, не правда ли?
— Похоже, отличается лишь орудие преступления.
Я размышляю. Эта квартира кажется такой спокойной, такой надежной… И вдруг — смерть.., смерть отвратительная и загадочная.
— Вам нужны еще какие-то сведения?
— Нет, мадам…, Я смотрю на нее. Ей очень пойдет черный цвет. Стоит ей еще надеть черные чулки, и я готов официально занять место ее мужа! Вы скажете, что я слегка некрофиличен, но я говорю то, что думаю — Ах да! — внезапно вспоминаю я. — Имя и адрес секретаря, который приходил с упомянутыми документами.
— Жан-Луи Беколомб. Он работает на улице Двух Церквей в универсальном москательном магазине — Спасибо, мадам, и примите мои соболезнования!
Я откланиваюсь и направляюсь на улицу Двух Церквей. Заворачивая за угол, я внезапно вспоминаю, что забыл Толстяка в салоне мадам Монфеаль. Ладно! Этот громадный винный бурдюк вернется на базу, используя подручные средства!
Глава 7
Универсальный москательный магазин расположен в узком закоулке, который пахнет святой водой. Это скорее кишка, которая разделяет две церкви, одна из которых закрыта, а другая прикрыта по причине проведения дезинфекции. Поскольку одна меньше, чем другая, этот конец улицы, лишенной солнца, дополнили универсальным москательным магазином. Чтобы попасть в темный магазин, надо преодолеть три ступеньки. Невзрачные люди в серых халатах молчаливо суетятся в обширном помещении Вывеска представляет собой голову оленя.
Учитывая характер товаров магазина, задаешься вопросом, что она обозначает? В конечном итоге, может быть, это эмблема хозяина?
Я вхожу и спрашиваю господина Беколомба. Дама с белыми волосами, запертая в кассе, указывает мне на длинного и худого типа, который под серым халатом носит белую рубашку и черный галстук, кроме того, полагаю, еще и брюки, но, поскольку халат свисает до самых щиколоток, я не могу этого утверждать категорически Я своего рода святой Фоманеверующий, верю лишь в то, что вижу.
У парня лицо похоже на полумесяц, верх которого покрыт тремя сантиметрами волос, подстриженных ежиком, а низ украшен маленькой кисточкой рыжеватой щетины.
— Господин Беколомб?
— Собственной персоной, — отвечает он голосом, напоминающим овощерезку, через которую пропускают морковь “И это все”, — думаю я с тем критическим чутьем, которое, как вам хорошо известно, мне присуще и которое позволяет мне оценивать моих современников с первого взгляда.
— Комиссар Сан-Антонио.
Он хмурит то место, где положено быть бровям, ибо я забыл вам сообщить, что у него их нет.
— Ах вот как?
— Вам не приходилось встречаться ни с одним полицейским с момента убийства Монфеаля?
— Нет.
Хорошо сделали, что заменили Конружа.
— Вы заходили вчера утром к Монфеалям?
— Да.
У него впалые щеки и длинный нос, который буквально нависает в форме кропильницы над верхней губой.
Коллеги и хозяева Беколомба поглядывают на нас украдкой из-за прилавков. Они не понимают, что происходит.
— В котором часу это было?
— За несколько минут до половины девятого, — И объясняет:
— Моя работа в магазине начинается в половине девятого.
— Вы видели Монфеаля?
— Нет, он был в ванной, как сказала мне его горничная.
— Одним словом, вы видели только ее?
Он сжимает ноздри, что является подвигом, ибо крылья его носа и так сжаты.
— Да.
— Вы ей вручили документы?
— Да.
— Что за документы?
— Они касались предвыборной кампании, — сухо отвечает торговец нафталином — Вы задержались в доме вашего кандидата?
— Вовсе нет. Этот визит длился всего лишь минуту, к тому же я спешил.
— Вы никого не видели у Монфеалей?
— Только горничную.
— А на лестнице?
— Консьержку внизу, которая мыла коридор…
— Это все?
— Все!
— Секция вашей группировки собирается выдвигать нового кандидата?
— Решение еще не принято, но, думаю, это будет сделано. Нет никаких оснований, чтобы это не было сделано. Поступки какого-то сумасшедшего не должны нарушать стабильность…
Я уже на улице. Я чихаю двенадцать раз, потому что, видимо, у меня аллергия к одному из их товаров, если не к самому Беколомбу.
Уже десять часов. За время моих визитов погода несколько улучшилась, и робкое солнце бродит над колокольнями.
Я замечаю небольшое симпатичное бистро. Это именно то провинциальное кафе, где имеются круглые мраморные столики на одной ножке, навощенные деревянные панели и оловянная стойка. Похоже, я начинаю изображать из себя Мэгре. Я вхожу и заказываю большой черный кофе. Меня обслуживает сам хозяин. Под жилетом у него ночная рубашка, на голове — каскетка.
Я помешиваю кофе и подытоживаю сделанное за утро. Два кандидата с отчетливо противоположными взглядами были убиты дома при крайне загадочных обстоятельствах. В обоих случаях убийца действовал с неслыханной дерзостью, и в обоих случаях он воспользовался невероятным стечением обстоятельств, которые позволили ему перемещаться незамеченным в доме у своих жертв, в то время как те находились в кругу своих домочадцев. Я позволяю себе усомниться в загадочности первого убийства, ибо исчезновение садовника дает мне повод думать, что он что-то видел.
Я отпиваю два глотка и задаю себе the question: “Не является ли оно, дорогой Сан-Антонио, делом рук сумасшедшего?” Привлеченное этим вопросом подсознание Сан-Антонио берет себя за руку и уводит гулять по извилистым тропинкам размышлений. Возвратившись с прогулки, оно мне нашептывает: “Нет, Сан-Антонио, я этого не думаю или, скорее, я этого не чувствую”.
— А почему ты этого не чувствуешь, Сан-Антонио?
— Послушай, Сан-Антонио, я попытаюсь тебе ответить: сумасшедший действует открыто. Ему плевать, видят его или нет; наоборот, он любит работать на публику. Этих кандидатов он прикончил бы прямо на собрании или на улице.
— Так каковы же твои выводы, Сан-Антонио?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36