Берю поднимает вверх руки в форме буквы “V”. Ему устраивают настоящую овацию. Он элегантно откашливается и начинает:
— Белькомбежцы и белькомбежки… Если я предстаю пред вами по известному вам поводу, то не потому, что я металломай. Я считаю, что режим неверия и апатии ни к чему хорошему не приводит и что если с ним смириться, то это не достойно француза.
Публика неистовствует.
— У него не так плохо получается, — улыбается моя нежная, великодушная Фелиция.
Ободренный публикой, Берю еще более усиливает свой голос бродячего торговца рыбой:
— Из-за того, что какой-то недоносок, которого все равно рано или поздно схватит мой шеф, знаменитый комиссар Сан-Антонио, изображает из себя неуловимого злодея, все партии наклали в штаны. Они думают, что представляют французский народ, а сами сразу прячутся в кусты, как только возникает опасность!
Его прерывает шквал оваций. Умеет же он говорить с народом простым и прекрасным языком, этот Верзила! Он находит такие слова и выражения, которые публика заглатывает с ходу.
— Тихо! — гремит Морбле, которому не терпится напомнить о себе. Он наливает стакан вина и подвигает его Берю.
— Держи, друг мой, выпей это!
Берю выпивает стакан одним глотком, и публика достойно приветствует этот подвиг. Войдя в раж, Толстяк хватает бутылку и, потрясая ею, поднимает вверх, словно боевое знамя и символ надежд.
— Вот что движет нашей партией!
Он пьет из горлышка, вытирает губы рукавом и продолжает:
— Я, Берюрье, говорю убийце, если он находится в этом зале, — я жду тебя, приятель, и я не боюсь тебя! Попробуй меня убрать, я к твоим услугам!
Я отказываюсь продолжать описание вызванного этим заявлением восторга собравшихся.
Его Величество продолжает свою речь:
— Если мой приятель Морбле и я создали PAF, то лишь для того, чтобы высказать свою точку зрения на местную проблему…
И шутливо добавляет:
— И даже на проблему столичного департамента! В зале громко смеются. Толстяк в это время приступает ко второй бутылке. По его красной пылающей роже струится пот.
— Белькомбежцы и белькомбежки! Надо смотреть будущему в глаза, а не играть в бирюльки! Нужно принимать неотложные меры, или мерки, как сказал бы мой портной. Сейчас я вам их перечислю по порядку.
Он поднимает большой палец.
— Начнем сначала: рабочий класс.
Раздаются бешеные аплодисменты, поскольку эта формулировка всегда встречает отклик в любой аудитории.
— Вот как мне это все представляется: повышение зарплаты на восемьдесят процентов…
Публика неистовствует. Он успокаивает ее и продолжает:
— Телевизоры на всех заводах. Нет никаких оснований, чтобы бедняги, которые надрываются у сверлильных и токарных станков, не могли посмотреть футбольный матч, если он проходит после обеда! То же самое для регби, пениса, атеизма, пенк-понга и тому подобного. Затем обязательный винный перерыв два раза в смену с бесплатной раздачей напитков и дегустацией новых марок…
Публика заходится от восторга.
— После рабочего класса — крестьянский класс! — провозглашает он, выбрасывая вперед указательный палец. — Крестьяне — это же негры и рабы, которые круглый год гробят свое здоровье под солнцем и в непогоду, чтобы вырастить хлеб или картошку. Правильно? Пора с этим покончить. Надо немедленно перейти к бесплатному распределению хлеба и картофеля! Почему бы и нет? А что делать с их землей, скажете вы мне?
Так вот, на своей земле они построят стадионы и бассейны, так как всего этого не хватает молодежи.
Толстяк выжидает, пока затихнет ураган аплодисментов. Его средний колбасоподобный палец присоединяется к большому и указательному.
— А сейчас я с вами поговорю о коммерсантах. С ними все просто: больше никаких налогов! Правительство пудрит нам мозги с понижением цен, а само повышает налоги. Это же надо! Если я упраздню налоги, цены сами упадут — это само собой понятно! А если цены понижаются, тут же наступает эпоха изобилия!
Снова раздаются аплодисменты. Он улыбается, довольный тем, что приносит людям столько радости.
— Спасибо, спасибо! Я вижу по вашей редакции, что вы согласны с программой PAF, и вы правы: PAF принесет вам счастье и довольство.
— В-четвертых, внутренняя политика. Здесь надо принимать срочные меры: дать анатомию Бретани, Савойе, Эльзасу. Все Пиренеи, будь они Верхние, Нижние или Восточные, присоединить к Испании, которая сидит в дерьме. Увеличить дружественную Бельгию, в которой не прекращаются драки, за счет департаментов Сомма, Север, Эна, Мез, Мозель и Мерт-и-Мозель! (Он читает по бумажке, поскольку его память не могла бы удержать подобные детали.) А потом, раз уж мы друзья с фрицами и так как эти бедолаги разрезаны надвое, их надо компенсировать, передав им Лотарингию и Франш-Конте. Но это еще не все. Чтобы избежать раздоров по поводу того, что лучше — туннель под Ламаншем или мост над ним, достаточно отдать Па-де-Кале английцам. Таким образом, Англия перестанет быть изолированной страной, и не будет больше действовать нам на нервы огромная переправа. Только после того, как мы примем эти решения, мы сможем считать, что, наконец, мы, французы, у себя дома, и у нас начнется прекрасная жизнь, поверьте мне!
Его мизинец присоединяется к остальным пальцам.
— Последний пункт моей программы — внешняя политика: содружество со всеми! Можно же есть черную икру и пить виски, так?
Зачем набрасываться на китайцев, спрашиваю я вас? Вы что, не любите рис? Я люблю. В плове или мясном рагу домашнего приготовления — это же королевская еда!.. Я ничего не имею против мирного договора с Монако.
Я приглашаю Насера приехать провести отпуск в Рамбуйе, чтобы раз и навсегда уладить спор о Суэцком канале. Я проведу нефтепровод из Сахары прямо в особняк Бен Беллы, так как нет никаких оснований, чтобы он кормил компанию “Шелл”. Я организую партию в белот между Хрущевым и Кеннеди в пивной “Липп”. Я приглашу Его Святейшество Поля VI в Авиньон, правда, от этого у него могут отвалиться руки и ноги, и он превратится в Поль-Трона.
Он смеется, в зале тоже смеются. Устанавливается атмосфера непринужденности. Берю просто великолепен. Он — провидец. Он перекраивает мир по своей прихоти. Он месит и мнет его, словно резиновую жвачку.
— Все, что я вам говорю, это в общих чертах. Я знаю, можно сделать лучше. И, если вы меня изберете, я это сделаю. Каждый будет иметь свою долю, в детских садах зимой бесплатно будут выдавать по стаканчику кальвадоса. Для учащихся средних учебных заведений будет введено обязательное посещение борделей. Жандармы (он поворачивается к своему заместителю) будут получать двойную зарплату на Рождество и 14 июля.
Морбле благодарит его поклоном и смахивает кстати набежавшую слезу.
— Отменим платные стоянки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36