– Передайте своему Баху, что пиччикато в его фуге я играть не буду. Может жаловаться куда угодно. Я слышу эту вещь по-своему, – говорит в телефонную трубку солист, поглаживая любимую скрипку.
– Какое мне дело, что у Островского этот вьюноша на сцене в штанах? Штаны снять, артиста поставить спиной к публике, купчихе все время заходить со стороны кулисы и посматривать на его срам. Когда мы живем? Двадцатый век! Киношники что только уже не ухитрились показать, вчера на просмотре я у них соитие на мясорубке видел, а мы все плетемся в хвосте, – постановщик спектакля свирепеет.
Век оформителей, исполнителей и интерпретаторов...
Ночью придите на кладбище, прислушайтесь. Стон и хруст. Это переворачиваются в гробах авторы пьес, романов и симфоний.
Наступило новое время.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.
НОВОЕ ВРЕМЯ
46. ПЕТР I, ЕГО ЖЕНА АВДОТЬЯ И СЫН АЛЕКСЕЙ
Авдотья Лопухина была первой женой Петра. Когда ее выдали замуж ей не было и шестнадцати. Через два года царь решил, что жена уже стара.
– Государству нужна молодая кровь, – объяснил он приближенным и сблизился с Анной Монс, которая была года на три старше. Не в трех дело. Авдотью заточили в монастырь.
По келье, где сидела царственная монахиня шныряли крысы, от каменных стен леденела простыня. Караульный офицер Глебов поднес царице меховую полость.
Авдотья влюбилась.
"Лапушка мой, когда дождусь я тебя?" – писала она в письмах Глебову. Аккуратный офицер на каждом письме ставил пометку: "От царицы Авдотьи".
Как-то среди пиров и военных кампаний Петр вспомнил о заточенной супруге.
Посланные лазутчики раздобыли письма.
Царицу били батогами, а Глебова, переломав ему кости, посадили на кол. Стояла зима и казнимого, чтобы не замерз, одели в козий тулуп.
Анна Монс тоже сошла, на горизонте маячила Анна Скваронская, государству по-прежнему надобилась молодая горячая кровь...
Надо сказать, что с родственниками Петру вообще не везло.
Например, сын Алексей долго жил в Италии.
– Обленится, растеряет деловые качества, – беспокоился государь. И тут были посланы лазутчики и те обманом привезли царевича с женой в Россию.
– Как-то неладно получилось, – сообразил отец, – собственное дитя аки татя в повозке через всю Европу приволокли. Надо ему для порядка обвинение какое-нибудь выставить, что ли. Под стражей подержать.
Царевичу предъявили обвинение в государственной измене и казнили.
– Ведь вот какая петрушка получается! – удивился император. – Стоит замахнуться... Охо-хо! Что там у нас на очереди?
На очереди была война со шведами, поход на Хиву, открытие пролива между Азией и Америкой, бритье бород и введение декольте у дам.
Разве тут до своих детей!
47. МАДАМ ДЕ ПОМПАДУР
Однажды мадам де Помпадур прибежала к своему Людовику и потребовала, чтобы он казнил кавалера д'Аронвиль.
– Но у меня есть более важные дела! – запротестовал король.
Мадам была непреклонна.
– Хорошо, я займусь его проступком потом.
– Немедленно. Сию же минуту!
– Ну, ладно. Он что – виноват в государственной измене?
– Нет.
– Гугенот? Враг церкви?
– Не скажу.
– Гм, но не могу же я казнить подданного, не зная, в чем его вина, – усомнился король. – Может быть, крошка шепнет мне на ушко, чем так рассердил ее этот мужлан?
Мадам зарделась и шепнула.
– А-а, это совсем другое дело! – сказал король. – Надо же... А ведь такой ладный, крепкий на вид.
Кавалеру отрубили голову. В те годы от лиц приближенных к престолу требовалось качеств больше чем, теперь. И спрашивали с них жестче.
48. НЬЮТОН
У великого математика Ньютона была бездна достоинств.
Во-первых он оригинально мыслил. Когда его кошка родила двух котят, он приказал прорезать в двери рядом с дыркой, через которую ходила мать, еще две дырки поменьше.
– Им хватит одной, старой! – сказала служанка.
– Во всем должен быть порядок и ясность, – объяснил он ей. – И во Вселенной и в доме.
Для того, чтобы вывести закон всемирного тяготения работал почти десять лет.
Когда на Ученом совете доложил суть открытия, председательствующий спросил:
– Какие будут вопросы к докладчику?
Встал один нахальный академик и сказал:
– И это называется закон? Земля тянет вниз, все на нее и валится. Дураку ясно... Вы долго над ним работали?
Ньютону стало неудобно: отвлекаешь внимание занятых людей какими-то пустяками.
– Да нет, – смущаясь, ответил он, – ерунду, самую малость. Сидел однажды в саду, вдруг вижу – яблоко с дерева – бряк! Тут всякий бы сообразил.
Такой ответ очень понравился и Ньютону не набросали черных шаров.
Так же тихо, скромно он понаделал столько открытий и вывел столько законов природы, что правительство ахнуло, ему дали дворянство и избрали в палату лордов.
Среди баронетов и герцогов он несколько лет просидел молча и вдруг однажды попросил слова.
Лорды заволновались, некоторые даже привстали со своих мест. Пресса, если она была в то время в этом месте, заточила перья. Ну вот, сейчас он скажет такое!..
– Закройте, пожалуйста, форточку, тут очень дует! – сказал ученый.
Вся Англия взвыла от восторга.
49. ГЕНИЙ И ЗЛОДЕЙСТВО
Человечество давно интересовал вопрос: "Совместимы ли гений и злодейство?" Может ли преступник создавать прекрасное?
Первыми на практике это проверили чиновники персидского царя Дария.
– Наскальный рельеф в честь вашего триумфа? Чтобы в пол горы и ни снизу ни сверху вражьей руке не дотянуться? Будет сделано... А ну, пригнать сюда полторы тыщи преступников. Каждого привязать на веревку, спустите со скалы. Пускай висят и высекают. Как свое отваял, веревку обрезать, пускай летит вниз. На одних харчах сколько сэкономим!
Рельеф, гигантский, поражающий воображение изваяли. Правда, тут трудно понять, кто были преступниками, да и имя автора затерялось.
В более близкие к нам времена вклад в решение этого вопроса попытался вложить римский император Август. При его дворе мотался поэт Публий Овидий Назон. Это был безусловно выдающийся поэт, но черт его тянул за язык и помимо классических сюжетов он изредка задевал злободневные темы. Так однажды возьми и напиши:
– Жестокая мачеха готовит смертельный яд...
И – бац! – умирают сразу все законные наследники Августа. Остается одна бездетная жена императора. Молва утверждает...
Тут, конечно, поднимается шум. Жена кричит: "Я так это не оставлю! Это что за намеки?" Август говорит: "Опять этот поэтишка! Прямой какой-то государственный преступник. Сошлем-ка его подальше к диким готам. Посмотрим, сможет ли он там писать свои коварные стихи?"
И грузят поэта на корабль и увозят к чертовой матери на самый край римской земли. И там поэт бродит среди черноморских ковылей и овец, бормочет свои чудесные гекзаметры и умирает.
Однако, тут мы должны признаться, что эксперимент поставленный императором тоже не был чистым:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29