Калхас обнял сводника.
- Спасибо. Я твой должник.
- Ты думаешь? - ответствовал Газария, но тут же
добавил: - Тогда пусть она меня поцелует.
Он зажмурился и подставил лоб.
Закутанные в длинные плащи, Калхас и Гиртеада спешили сквозь
обманчивые тарсские сумерки. Пастуху казалось, что плащи скорее
обращают на них внимание, чем скрывают от прохожих. Он
издергался, но, к счастью, никто не проявил к ним интереса.
На постоялом дворе Калхас приказал хозяину задать лошадям
двойную порцию овса. Пока за лошадьми ухаживали, Калхас с женой
поднялись наверх и стали собирать вещи. Однако продолжалось это
недолго. Неожиданно Калхас схватил Гиртеаду за руки и притянул к
себе.
- Почему, как только я оказываюсь в Тарсе, мне обязательно
приходится тебя воровать?
Сухие губы жены текли по его коже. Он улыбался и понимал, что
даже если их станет искать весь город, этой ночью они никуда не
поедут.
Все здесь - расстояния, горы, города - было меньше, чем в
Все здесь - расстояния, горы, города - было меньше, чем в
Азии. Те эллины, что шли за Александром, не представляли
тамошних масштабов, иначе они ни за что не покинули бы дом.
Вернувшись в Аркадию, Калхас поражался тому, как горстка людей
сумела завоевать бескрайние азиатские земли. Только забыв о
своей миниатюрной родине, они могли всерьез считать себя
хозяевами бывших владений персов.
Путешествие из Маронеи в Эпидавр, показавшееся два года назад
длинным, теперь, произведенное в обратном направлении,
напоминало одну из многочисленных прогулок, которые устраивал
Певкест в окрестностях Персеполя. До неправдоподобия быстро они
пересекли Арголиду и вскоре увидели дубовые рощи Аркадии.
Широколиственные дубы и те, которые называли буковыми, росли в
низинах. А горные склоны покрывали деревья, чья кора легка и
пориста, как губка. Овечье меканье, далекий лай пастушьих собак,
широкополые шляпы, худые загорелые тела, пращи, переброшенные
через плечо - звуки и картинки из полузабытого детского сна
окружали Калхаса. Он взахлеб рассказывал Гиртеаде о селениях,
мимо которых они проезжали, или показывал на снеговую вершину
Килленского кряжа и вспоминал истории, связанные с тамошней
катавортой.
Когда Калхас покидал дом, стояло туманное влажное утро.
Возвратился же он вечером, прикрывая глаза ладонью от ярких
лучей заходящего солнца. Ничего не изменилось вокруг хозяйского
дома. Заросли кустарника окружали его с трех сторон; с четвертой
же, там, где возвращались в хлев овцы, стоял острый, почерневший
от времени, обглоданный снизу кипарис. Проезжая мимо него,
Калхас не удержался и, протянув руку, дотронулся до дерева.
На пороге дома появился Тимомах. Прищурившись, сдвинув
брови, он разглядывал гостей - и не столько Калхаса, сколько
Гиртеаду. Женщины здесь не ездили на лошадях; пастух рассмеялся
про себя, представляя, как Тимомах отчаянно вспоминает легенды
об амазонках. Настороженность его сменилась любопытством, а
когда он наконец узнал Калхаса - удивлением.
- Ты? Неужели вернулся? Не поверю!
Прорицатель прижался лбом к плечу Тимомаха, ожидая упреков. А
тот все удивлялся и хлопал Калхаса по спине.
Спустя некоторое время хозяин угощал их оливками, сыром,
лепешками из египетской муки. Вопреки обычаю он сказал, чтобы
Гиртеада села вместе с ними. Сам Тимомах почти ничего не ел,
предпочитая слушать Калхаса. Те сведения, что приходили сюда из
Азии, обрастали чудовищными небылицами. Прорицателю пришлось
убеждать хозяина, что за Эвмена не сражались люди с физиономией
посреди живота.
- И Антигон не ездит на одноглазом слоне,- хмыкнул
пастух.- Он - не индийский царь, он - македонянин, который
много лет чувствовал себя обойденным, зато теперь всячески
наверстывает упущенное.
- Значит, война еще не кончилась,- вздохнул Тимомах.
- И не надейся, что скоро кончится. Помнишь, о чем говорил
Дотим, сидя вот здесь, на моем месте?
- Помню: если будет побежден Эвмен, все станут воевать
друг с другом... Да, ни к чему хорошему это не приведет.
Тимомах ненавидел Азию.
- Столько людей уехало туда! Зачем? Умирать ради
непонятной цели? Скоро все тамошние дороги будут устланы костями
аркадян.
- Неужели твои сыновья тоже уехали?
- Куда там! У них жидкая кровь, они остались,- непонятно
было, чего больше в голосе Тимомаха: облегчения или
досады.- Уезжают те, у кого сильная кровь. Уезжают и не
возвращаются. Разве только ты... Там плохо, в Азии?
Калхас пожал плечами.
- Нет. Там столько разных земель и обычаев, что можно
выбрать место, где жить тебе будет по вкусу. Но после смерти
Эвмена ничто меня в Азии не держало. Даже наоборот,- он
взглянул на жену.- Азия принесла нам больше потерь, чем
приобретений.
Беспокойно было и в Греции.
- Спартанцы опять зашевелились. Непонятно, кто платит
им деньги: одни говорят - Птолемей, другие - Кассандр. Они
стали жадны, как варвары: грабят, тащат все, что ни попадется
под руку. Македонские гарнизоны - там, где они еще
стоят,- грызутся друг с другом и воевать против Спарты не
намереваются. Как хорошо было при Антипатре! - Никогда раньше
Калхас не видел, чтобы Тимомах так часто вздыхал.- Страшно
становится жить.
Жалобы прервал скрип входной двери. В комнату ворвалась
компания детей пастухов, служивших у Тимомаха. Калхас хорошо
помнил их. Вот только раньше они никогда не посмели бы так
тревожить хозяина. Прорицатель ждал, что сейчас им будет
устроена выволочка. Однако Тимомах без всякого раздражения
смотрел на вошедших.
Дети, пошушукавшись, поставили перед собой упитанного, крепкого
малыша лет полутора от роду. У него были светлые вихры, тонкий
носик и важные большие щеки, вымазанные грязью. Малыш сделал
было шаг к Тимомаху, но, увидев незнакомых людей, насупился и
остановился.
- Он снова голодный,- воинственно заявил один из детей.
- Так дайте ему сладкой болтушки! - недовольно сказал
Тимомах.
- Ха! - говоривший засунул в нос оба пальца.- Он сожрал
ее еще в полдень!
- Идите на кухню! - махнул рукой хозяин.- Скажите, что
я велел налить козьего молока. Всем.
Малыша схватили под мышки и через мгновение ватага исчезла.
- Кто это? - подозрительно спросил у Тимомаха Калхас.
- Мы назвали его Клеон,- хозяин говорил беззаботно,
но прятал глаза.- После твоего отъезда, зимой, его подкинули к
дверям моего дома. Совсем как тебя когда-то... И прожорлив он
так же, как и ты в детстве... Смешной мальчуган! Я решил
воспитать его.
Гиртеада со странным выражением в глазах смотрела на мужа.
Чувствуя, как кровь приливает к его щекам, Калхас сгреб с блюда
горсть маслин и пошел вслед за детьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42