Однако чем? Непониманием? Аркадянин корил
себя за скудоумие, однако запоздалые попытки разобраться в
словах Гермеса были бесплодны.
Когда солнце встало над горами, всадники остановились на краткий
отдых. Люди Эвмена пустили по рукам несколько бурдюков с
крепким, настоявшимся вином. Сделал глоток и Калхас, но легче от
этого не стало. Вино было ледяным, от него ныли зубы и хотелось
чихать. Только ближе к полудню солнце начало немного греть
спины. Однако Калхас болезненно передергивал
плечами - сочетание холодного воздуха, бьющего в грудь, и
томящего тепла, давящего на спину, было неприятным.
Между тем прогревалась и земля. Над ней стал подниматься пар,
размывавший очертания окрестных гор. Звуки от ударов копыт стали
более глухими и влажными. Калхас привык уже проводить в седле
целые дни, поэтому особенной усталости не чувствовал. Но им
овладела сонливость. Сквозь слипающиеся веки он наблюдал, как
слуги поддерживают тяжко нагруженных вином сатрапов, и думал о
том, что и ему не помешала бы такая помощь. Тело стало
безвольным как мешок; то и дело проваливаясь в липкую темноту
сна, Калхас с трудом удерживал себя от падения. Укутанные
туманной пеленой мимо проносились деревни, небольшие лагеря
отрядов Амфимаха, ровные посадки вдоль дороги.
К вечеру они повернули с нее направо. Поплутав между зарослями
колючего кустарника, всадники оказались около самого подножия
гор и направились прямо к солончаковой пустыне. Горы
заворачивали к северу, снижались и все меньше растительности
оказывалось на их пути. Земледельцы здесь уже не жили, лишь
однажды им попались кострища давно уже покинутой стоянки
кочевников. Редко пробивались на поверхность ручьи, и вода в них
была холоднее ночного мороза.
День прошел в тоскливой дремоте. Закусывали на ходу, но еда
вкупе с тяжелым солнцем только добавляла одури. А когда светило
стало клониться к хмурому западу, с гор опять повеяло прохладой.
Вечером они достигли солончаков. Горизонт неожиданно
Вечером они достигли солончаков. Горизонт неожиданно
распахнулся, и всадники увидели перед собой пустое, ровное,
словно стол, пространство. Молчаливые и мертвые земли умирающее
солнце наполнило багряно-серыми разводами. Просоленная почва
вспыхивала изумрудными, голубыми огоньками - эти вспышки резали
глаза, и Калхас, устало зажмурившись, повернул лицо в сторону
гор. Некоторое время он давал глазам отдыхать, а когда открыл,
увидел, что к ним приближается большой отряд конных и пеших
воинов.
- Дотим! - раздался голос Филиппа.
Телохранители сатрапа, с лязгом вытащившие мечи из ножен, стали
прятать оружие.
Наемник осунулся. Варварские одежды, намотанные на него, делали
облик Дотима страшным. Он мрачно посмотрел на сатрапов и
приветствовал только автократора.
- Я оставил на Царской дороге заставу, а всех остальных
перебросил сюда,- сообщил аркадянин стратегу.- Только какой
прок? Нас сметут, как слон паутину.
Сатрапы зашушукались.
- Не печалься, Дотим. Я думаю, Антигон долго не рискнет
напасть на нас.
Эвмен неторопливо поведал о своем плане, и впервые за этот
день Калхас почувствовал толику облегчения. На лицах сатрапов и
военачальников была написана надежда, смешанная с сомнением.
Дотим расхохотался и в одно мгновение стал озорным.
- Это мне нравится! Если Фригиец попадется на нашу удочку,
память о его глупости переживет нас всех!
- Попадется. Я уверен,- твердо сказал Эвмен.
Они направились к широкому склону горы, хорошо видной с
солончаков. Телохранители Эвмена достали из седельных мешков
размеченные узлами мерные веревки. Разъзжая по склону, люди
Тиридата принялись обозначать место для лагеря на тридцать тысяч
человек. В это время остальные, рассыпавшись вокруг них,
собирали хворост и складывали костры на расстоянии двадцати
локтей один от другого.
После дня, проведенного в седле, Калхас с трудом передвигал
ноги, и все же он старался не отставать от Дотима. Оживившийся,
повеселевший вождь наемников энергично врубался в заросли
кустарника. Пастух скручивал из срубленных ветвей какое-то
подобие вязанок, и аркадяне уносили их в сторону лагеря. Иглы
больно впивались в руки, но Калхас только шипел, не прекращая
работы. Солнце уходило за горизонт. Когда наступит темнота,
разведчики Антигона - если они уже рядом - должны увидеть огни
большого лагеря. Дозоры, отправленные в глубь пустыни Дотимом,
не подпустят их слишком близко, так что Фригийцу придется долго
подумать, прежде чем бросать свою утомленную переходом по
солончакам армию против огромного воинского лагеря. В морозную,
ясную ночь свет от костров будет заметен издалека.
Лишь когда на темнеющем склоне вспыхнуло множество огней, Дотим
позволил себе передышку.
- Как Гиртеада? - спросил он.
Сердце Калхаса опять сжала боль.
- Ждет.
- По-моему, это должно произойти вот-вот,- беззаботно
сказал наемник.
- Да,- закусил губу пастух.- Может быть, уже сейчас.
- Здорово! Обещаю тебе, что после победы я просто до
безобразия напьюсь за ваше здоровье.
- Хороший ты человек,- пробормотал Калхас.- Давай не
будем загадывать.
- А что тут загадывать? - Дотим принялся поносить
Антигона. Он отказывал соперникам Эвмена не только в уме и
полководческих способностях, но даже в человеческом облике.
Можно было подумать, что автократору противостояла некая помесь
змеи и лягушки, трусливая и отвратительная. Наемника не
интересовало противоречие его представлений с
реальностью, он просто отмахивался от него и продолжал делить
мир по критерию преданности Эвмену. Само собой, вслед за
Фригийцем очернению поверглись сатрапы. Калхас подлил в огонь
масла, рассказав о той панике, которая охватила их при известии
о приближении Антигона.
- Вот и все! Наглости как не бывало! - донельзя
развеселившийся Дотим оглушительно хлопал себя по
ляжкам.- Нет, победив Антигона, Эвмен должен взять в руки кнут
и хорошенько пройтись по их спинам. Пусть учатся смирению!
Нет - почтению!
Солдаты, которые носили хворост, сообщили, что набрано его уже
достаточно. Дотим тем не менее разворошил еще один куст и только
после этого направился к ложному лагерю.
От обилия костров мнилось, что на горном склоне занялся пожар. С
шипением и треском взмывали россыпи ярких искр. Огонь постоянно
менял цвет, форму: то он прижимался к земле, то стремительно
рвался вверх, к непроницаемо-черному небу.
Когда Дотим и Калхас подошли ближе, стали заметны темные,
немногочисленные фигуры людей, снующие между кострами и
подбрасывающие в них хворост. Вождь наемников опять помрачнел:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
себя за скудоумие, однако запоздалые попытки разобраться в
словах Гермеса были бесплодны.
Когда солнце встало над горами, всадники остановились на краткий
отдых. Люди Эвмена пустили по рукам несколько бурдюков с
крепким, настоявшимся вином. Сделал глоток и Калхас, но легче от
этого не стало. Вино было ледяным, от него ныли зубы и хотелось
чихать. Только ближе к полудню солнце начало немного греть
спины. Однако Калхас болезненно передергивал
плечами - сочетание холодного воздуха, бьющего в грудь, и
томящего тепла, давящего на спину, было неприятным.
Между тем прогревалась и земля. Над ней стал подниматься пар,
размывавший очертания окрестных гор. Звуки от ударов копыт стали
более глухими и влажными. Калхас привык уже проводить в седле
целые дни, поэтому особенной усталости не чувствовал. Но им
овладела сонливость. Сквозь слипающиеся веки он наблюдал, как
слуги поддерживают тяжко нагруженных вином сатрапов, и думал о
том, что и ему не помешала бы такая помощь. Тело стало
безвольным как мешок; то и дело проваливаясь в липкую темноту
сна, Калхас с трудом удерживал себя от падения. Укутанные
туманной пеленой мимо проносились деревни, небольшие лагеря
отрядов Амфимаха, ровные посадки вдоль дороги.
К вечеру они повернули с нее направо. Поплутав между зарослями
колючего кустарника, всадники оказались около самого подножия
гор и направились прямо к солончаковой пустыне. Горы
заворачивали к северу, снижались и все меньше растительности
оказывалось на их пути. Земледельцы здесь уже не жили, лишь
однажды им попались кострища давно уже покинутой стоянки
кочевников. Редко пробивались на поверхность ручьи, и вода в них
была холоднее ночного мороза.
День прошел в тоскливой дремоте. Закусывали на ходу, но еда
вкупе с тяжелым солнцем только добавляла одури. А когда светило
стало клониться к хмурому западу, с гор опять повеяло прохладой.
Вечером они достигли солончаков. Горизонт неожиданно
Вечером они достигли солончаков. Горизонт неожиданно
распахнулся, и всадники увидели перед собой пустое, ровное,
словно стол, пространство. Молчаливые и мертвые земли умирающее
солнце наполнило багряно-серыми разводами. Просоленная почва
вспыхивала изумрудными, голубыми огоньками - эти вспышки резали
глаза, и Калхас, устало зажмурившись, повернул лицо в сторону
гор. Некоторое время он давал глазам отдыхать, а когда открыл,
увидел, что к ним приближается большой отряд конных и пеших
воинов.
- Дотим! - раздался голос Филиппа.
Телохранители сатрапа, с лязгом вытащившие мечи из ножен, стали
прятать оружие.
Наемник осунулся. Варварские одежды, намотанные на него, делали
облик Дотима страшным. Он мрачно посмотрел на сатрапов и
приветствовал только автократора.
- Я оставил на Царской дороге заставу, а всех остальных
перебросил сюда,- сообщил аркадянин стратегу.- Только какой
прок? Нас сметут, как слон паутину.
Сатрапы зашушукались.
- Не печалься, Дотим. Я думаю, Антигон долго не рискнет
напасть на нас.
Эвмен неторопливо поведал о своем плане, и впервые за этот
день Калхас почувствовал толику облегчения. На лицах сатрапов и
военачальников была написана надежда, смешанная с сомнением.
Дотим расхохотался и в одно мгновение стал озорным.
- Это мне нравится! Если Фригиец попадется на нашу удочку,
память о его глупости переживет нас всех!
- Попадется. Я уверен,- твердо сказал Эвмен.
Они направились к широкому склону горы, хорошо видной с
солончаков. Телохранители Эвмена достали из седельных мешков
размеченные узлами мерные веревки. Разъзжая по склону, люди
Тиридата принялись обозначать место для лагеря на тридцать тысяч
человек. В это время остальные, рассыпавшись вокруг них,
собирали хворост и складывали костры на расстоянии двадцати
локтей один от другого.
После дня, проведенного в седле, Калхас с трудом передвигал
ноги, и все же он старался не отставать от Дотима. Оживившийся,
повеселевший вождь наемников энергично врубался в заросли
кустарника. Пастух скручивал из срубленных ветвей какое-то
подобие вязанок, и аркадяне уносили их в сторону лагеря. Иглы
больно впивались в руки, но Калхас только шипел, не прекращая
работы. Солнце уходило за горизонт. Когда наступит темнота,
разведчики Антигона - если они уже рядом - должны увидеть огни
большого лагеря. Дозоры, отправленные в глубь пустыни Дотимом,
не подпустят их слишком близко, так что Фригийцу придется долго
подумать, прежде чем бросать свою утомленную переходом по
солончакам армию против огромного воинского лагеря. В морозную,
ясную ночь свет от костров будет заметен издалека.
Лишь когда на темнеющем склоне вспыхнуло множество огней, Дотим
позволил себе передышку.
- Как Гиртеада? - спросил он.
Сердце Калхаса опять сжала боль.
- Ждет.
- По-моему, это должно произойти вот-вот,- беззаботно
сказал наемник.
- Да,- закусил губу пастух.- Может быть, уже сейчас.
- Здорово! Обещаю тебе, что после победы я просто до
безобразия напьюсь за ваше здоровье.
- Хороший ты человек,- пробормотал Калхас.- Давай не
будем загадывать.
- А что тут загадывать? - Дотим принялся поносить
Антигона. Он отказывал соперникам Эвмена не только в уме и
полководческих способностях, но даже в человеческом облике.
Можно было подумать, что автократору противостояла некая помесь
змеи и лягушки, трусливая и отвратительная. Наемника не
интересовало противоречие его представлений с
реальностью, он просто отмахивался от него и продолжал делить
мир по критерию преданности Эвмену. Само собой, вслед за
Фригийцем очернению поверглись сатрапы. Калхас подлил в огонь
масла, рассказав о той панике, которая охватила их при известии
о приближении Антигона.
- Вот и все! Наглости как не бывало! - донельзя
развеселившийся Дотим оглушительно хлопал себя по
ляжкам.- Нет, победив Антигона, Эвмен должен взять в руки кнут
и хорошенько пройтись по их спинам. Пусть учатся смирению!
Нет - почтению!
Солдаты, которые носили хворост, сообщили, что набрано его уже
достаточно. Дотим тем не менее разворошил еще один куст и только
после этого направился к ложному лагерю.
От обилия костров мнилось, что на горном склоне занялся пожар. С
шипением и треском взмывали россыпи ярких искр. Огонь постоянно
менял цвет, форму: то он прижимался к земле, то стремительно
рвался вверх, к непроницаемо-черному небу.
Когда Дотим и Калхас подошли ближе, стали заметны темные,
немногочисленные фигуры людей, снующие между кострами и
подбрасывающие в них хворост. Вождь наемников опять помрачнел:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42