Ты можешь направить его к
доброму, предостеречь от дурных советов...
- И подсказывать то, что нужно вам.- Калхас
усмехнулся.- Столько околичностей из-за простого предложения!
Может быть, ты мне еще и деньги принес?
Антиген вспыхнул:
- Не превращай разговор в комедию.
Калхас с иронией посмотрел ему в глаза:
- Как это ты сказал: "Время не исчерпает моей
благодарности . . ".? Так? Так вот: не стану
говорить о нашей с Гиртеадой благодарности красивые слова, но,
надеюсь, она не меньше твоей. Однако Эвмену я буду повторять
лишь то, что говорят боги.
- Ты нас не понял! - протестующе поднял руки Антиген.
- Понял. Лучше не будем больше об этом.- Всем своим
видом Калхас показывал, что поставил точку.- Гиртеада,
принеси-ка гостям еще вина.
Переваривая его слова, македоняне приложились к чашам.
- Хорошая жена,- глухо пробасил Тевтам.
- Смелая, за себя постоит,- Антиген криво
усмехнулся: - Красивая! . . Отчего же мы сразу про нее не
узнали? Лучше бы украли для себя - такая девушка должна ходить
в драгоценностях, спать на пуху, а не резать овощи. Ты согласен,
прорицатель?
- Продай ее мне,- неожиданно предложил Тевтам и
оскалился - то ли улыбаясь, то ли показывая удивительно крепкие
для старика зубы.
- Не говори глупости,- обрезал пастух.
- Отдай, он много заплатит,- вкрадчиво произнес
Антиген.- Не отдашь? Тевтам, послушай, он не согласен. Но ведь
мы можем поступить с ним так же, как с Софией, правда, Тевтам?
Захотим - и заберем. Прямо сейчас. Как ты смотришь на это,
Калхас?
Пастух улыбнулся, поняв, что они ждут от него испуганной суеты.
Вместо этого он подошел к стоявшему у палаточной стены оружию,
взял дротик, меч и встал перед македонянами.
- Ого! - воскликнул Антиген.- Что это значит?
- Уходите. Придете, когда разум опять вернется к вам.
- Ты что же, будешь драться? - скривился Антиген.
- Уходите.
Македоняне отставили чаши и поднялись.
- Так-то ты привечаешь гостей! - наигранно вздохнул
Антиген.- Ладно, мы уходим.
Тевтам задержался у порога.
- И ты ударил бы его?
- Да,- не раздумывая ответил Калхас.
- И меня?
- Да.
- П-хе! - надменно выпятив губы, Тевтам вышел из палатки.
* * *
* * *
На двенадцатый день похода влажный морской ветер, долетавший с
Киликийской долины, в последний раз заставил зябко передернуться
их спины. Дорога, словно утомленная подъемом, пошла вниз, воздух
стал теплее, суше и они оказались на пороге Месопотамии. Однажды
вечером горы раздались в стороны, открывая вид на бескрайнюю,
сливающуюся с сумеречным на востоке небом, равнину. Отсюда, из
предгорий, горизонт казался необычайно далеким. Зрелище
значительно превосходило даже то, что Калхас видел во время
морского путешествия. Глаза пастуха долго не могли привыкнуть к
обилию пространства. По телу пробегала дрожь от ощущения, что
еще одно усилие - и он заглянет за край мира.
Кругом раздавались возбужденные голоса. Близость гигантской
равнины опьяняюще подействовала даже на македонян. Калхас
ощущал, что всех охватывает детское желание - сорваться и
бежать вниз подобно камнепаду, мчащемуся по склону.
Среди пепельно-серых и бурых просторов, четко проступала темная,
с синеватым отливом линия Евфрата. Ее плавно, едва заметно
изгибающиеся берега окружали зеленые полоски рощ, садов, дикого
кустарника. Легкие струйки дыма выдавали дома, укрытые среди
зелени, а прерывающиеся светлые нити - дороги, соединяющие
поселения.
Калхас обернулся назад. Солнце опускалось за горы, в Киликию,
обводя хребты золотисто-алым сиянием. От гор на равнину падали
гигантские угольные тени. Их вершины достигали Евфрата и даже
перебирались через него. Чем ниже было солнце, тем более заметно
для глаза тени ползли вдаль. И вдруг они поблекли, растворились
в сумерках, опустившихся на землю - солнце окончательно
скрылось за горами.
- Там теперь и лежит наша дорога,- негромко сказал
Иероним.
- Такой простор! - поежился Калхас.- Боязно затеряться
в нем.
- Ничего, привыкнуть к равнине легче, чем ты думаешь.
Вполне возможно, что скоро она тебе надоест. Еще будешь скучать
по горам.
Калхас видел, что с заходом солнца историком опять овладели
заботы и магия пространств потеряла над ним власть. Но они с
Гиртеадой обращали свои взоры на восток до тех пор, пока ночь не
укутала Месопотамию темнотой.
Несколько дней они шли по предгорьям, к югу. И только там, где
Евфрат стал забирать на восход, удаляясь от гор, повернули к
реке. Здесь их встретил большой военный лагерь. Он был
вытянут вдоль Евфрата на много стадий, а от гор его отделяли ров
и высокий вал. По всему было видно, что войска стоят в нем
давно: с внешней стороны рва в огромном количестве располагались
повозки, палатки, целые деревни из шатров торговцев, компаний
гулящих девок и прочего приблудного люда.
О приближении стратега в лагере были предупреждены. Вдоль
дороги, ведущей к воротам, выстроилась почетная стража: воины от
каждого из отрядов, находившихся здесь. Навытяжку стояли
македонские гипасписты, греческие пельтасты, варварские лучники,
конница, набранная в предгорьях Кавказского Тавра. Они долгими
криками приветствовали проезжавшего мимо Эвмена. Их командиры
встречали автократора около самых ворот. Ярко начищенные
доспехи, дорогое оружие, разноцветные плащи, отдохнувшие и сытые
лица; как-то сама собой душу Калхаса наполнила гордость за
Эвмена и за себя, едущего совсем рядом с могущественным
полководцем.
Словно в пику свежим, бодрым войскам, находившимся в лагере,
аргираспиды приняли мрачный вид, а их запыленные одежды только
подчеркивали его. Калхас прекрасно понимал, в чем тут дело:
теперь армия под командой Эвмена насчитывала почти полтора
десятка тысяч человек и ветераны, соответственно, составляли
немногим более одной пятой ее состава. Отныне они ожидали от
стратега большей независимости и взирали на войска с востока с
тем же подозрением, что и на разношерстный сброд Дотима.
Наутро Калхас убедился в обоснованности беспокойства
аргираспидов. Такого обилия войск он не видел еще никогда.
Вначале пастух растерялся перед суматохой и беспорядком,
сопровождавшими выход армии из лагеря. Ему казалось удивительной
невозмутимость стратега. Однако постепенно суматоха обернулась
внушительной, величественной картиной. Ярко и холодно струилось
солнце по тысячам мерно колыхающихся копий; рыжими, серыми
толпами ехали фракийцы и вооруженные подобно им варвары. При
приближении стратега рой мечей выскальзывал из тяжеловесных,
широких ножен и вместе с дротами вздымался к небесам.
Горячили лошадей легкие, дикие сакаскины, почти невесомо
вспыхивали их расшитые бисером колчаны и ножны для кривых
скифских ножей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
доброму, предостеречь от дурных советов...
- И подсказывать то, что нужно вам.- Калхас
усмехнулся.- Столько околичностей из-за простого предложения!
Может быть, ты мне еще и деньги принес?
Антиген вспыхнул:
- Не превращай разговор в комедию.
Калхас с иронией посмотрел ему в глаза:
- Как это ты сказал: "Время не исчерпает моей
благодарности . . ".? Так? Так вот: не стану
говорить о нашей с Гиртеадой благодарности красивые слова, но,
надеюсь, она не меньше твоей. Однако Эвмену я буду повторять
лишь то, что говорят боги.
- Ты нас не понял! - протестующе поднял руки Антиген.
- Понял. Лучше не будем больше об этом.- Всем своим
видом Калхас показывал, что поставил точку.- Гиртеада,
принеси-ка гостям еще вина.
Переваривая его слова, македоняне приложились к чашам.
- Хорошая жена,- глухо пробасил Тевтам.
- Смелая, за себя постоит,- Антиген криво
усмехнулся: - Красивая! . . Отчего же мы сразу про нее не
узнали? Лучше бы украли для себя - такая девушка должна ходить
в драгоценностях, спать на пуху, а не резать овощи. Ты согласен,
прорицатель?
- Продай ее мне,- неожиданно предложил Тевтам и
оскалился - то ли улыбаясь, то ли показывая удивительно крепкие
для старика зубы.
- Не говори глупости,- обрезал пастух.
- Отдай, он много заплатит,- вкрадчиво произнес
Антиген.- Не отдашь? Тевтам, послушай, он не согласен. Но ведь
мы можем поступить с ним так же, как с Софией, правда, Тевтам?
Захотим - и заберем. Прямо сейчас. Как ты смотришь на это,
Калхас?
Пастух улыбнулся, поняв, что они ждут от него испуганной суеты.
Вместо этого он подошел к стоявшему у палаточной стены оружию,
взял дротик, меч и встал перед македонянами.
- Ого! - воскликнул Антиген.- Что это значит?
- Уходите. Придете, когда разум опять вернется к вам.
- Ты что же, будешь драться? - скривился Антиген.
- Уходите.
Македоняне отставили чаши и поднялись.
- Так-то ты привечаешь гостей! - наигранно вздохнул
Антиген.- Ладно, мы уходим.
Тевтам задержался у порога.
- И ты ударил бы его?
- Да,- не раздумывая ответил Калхас.
- И меня?
- Да.
- П-хе! - надменно выпятив губы, Тевтам вышел из палатки.
* * *
* * *
На двенадцатый день похода влажный морской ветер, долетавший с
Киликийской долины, в последний раз заставил зябко передернуться
их спины. Дорога, словно утомленная подъемом, пошла вниз, воздух
стал теплее, суше и они оказались на пороге Месопотамии. Однажды
вечером горы раздались в стороны, открывая вид на бескрайнюю,
сливающуюся с сумеречным на востоке небом, равнину. Отсюда, из
предгорий, горизонт казался необычайно далеким. Зрелище
значительно превосходило даже то, что Калхас видел во время
морского путешествия. Глаза пастуха долго не могли привыкнуть к
обилию пространства. По телу пробегала дрожь от ощущения, что
еще одно усилие - и он заглянет за край мира.
Кругом раздавались возбужденные голоса. Близость гигантской
равнины опьяняюще подействовала даже на македонян. Калхас
ощущал, что всех охватывает детское желание - сорваться и
бежать вниз подобно камнепаду, мчащемуся по склону.
Среди пепельно-серых и бурых просторов, четко проступала темная,
с синеватым отливом линия Евфрата. Ее плавно, едва заметно
изгибающиеся берега окружали зеленые полоски рощ, садов, дикого
кустарника. Легкие струйки дыма выдавали дома, укрытые среди
зелени, а прерывающиеся светлые нити - дороги, соединяющие
поселения.
Калхас обернулся назад. Солнце опускалось за горы, в Киликию,
обводя хребты золотисто-алым сиянием. От гор на равнину падали
гигантские угольные тени. Их вершины достигали Евфрата и даже
перебирались через него. Чем ниже было солнце, тем более заметно
для глаза тени ползли вдаль. И вдруг они поблекли, растворились
в сумерках, опустившихся на землю - солнце окончательно
скрылось за горами.
- Там теперь и лежит наша дорога,- негромко сказал
Иероним.
- Такой простор! - поежился Калхас.- Боязно затеряться
в нем.
- Ничего, привыкнуть к равнине легче, чем ты думаешь.
Вполне возможно, что скоро она тебе надоест. Еще будешь скучать
по горам.
Калхас видел, что с заходом солнца историком опять овладели
заботы и магия пространств потеряла над ним власть. Но они с
Гиртеадой обращали свои взоры на восток до тех пор, пока ночь не
укутала Месопотамию темнотой.
Несколько дней они шли по предгорьям, к югу. И только там, где
Евфрат стал забирать на восход, удаляясь от гор, повернули к
реке. Здесь их встретил большой военный лагерь. Он был
вытянут вдоль Евфрата на много стадий, а от гор его отделяли ров
и высокий вал. По всему было видно, что войска стоят в нем
давно: с внешней стороны рва в огромном количестве располагались
повозки, палатки, целые деревни из шатров торговцев, компаний
гулящих девок и прочего приблудного люда.
О приближении стратега в лагере были предупреждены. Вдоль
дороги, ведущей к воротам, выстроилась почетная стража: воины от
каждого из отрядов, находившихся здесь. Навытяжку стояли
македонские гипасписты, греческие пельтасты, варварские лучники,
конница, набранная в предгорьях Кавказского Тавра. Они долгими
криками приветствовали проезжавшего мимо Эвмена. Их командиры
встречали автократора около самых ворот. Ярко начищенные
доспехи, дорогое оружие, разноцветные плащи, отдохнувшие и сытые
лица; как-то сама собой душу Калхаса наполнила гордость за
Эвмена и за себя, едущего совсем рядом с могущественным
полководцем.
Словно в пику свежим, бодрым войскам, находившимся в лагере,
аргираспиды приняли мрачный вид, а их запыленные одежды только
подчеркивали его. Калхас прекрасно понимал, в чем тут дело:
теперь армия под командой Эвмена насчитывала почти полтора
десятка тысяч человек и ветераны, соответственно, составляли
немногим более одной пятой ее состава. Отныне они ожидали от
стратега большей независимости и взирали на войска с востока с
тем же подозрением, что и на разношерстный сброд Дотима.
Наутро Калхас убедился в обоснованности беспокойства
аргираспидов. Такого обилия войск он не видел еще никогда.
Вначале пастух растерялся перед суматохой и беспорядком,
сопровождавшими выход армии из лагеря. Ему казалось удивительной
невозмутимость стратега. Однако постепенно суматоха обернулась
внушительной, величественной картиной. Ярко и холодно струилось
солнце по тысячам мерно колыхающихся копий; рыжими, серыми
толпами ехали фракийцы и вооруженные подобно им варвары. При
приближении стратега рой мечей выскальзывал из тяжеловесных,
широких ножен и вместе с дротами вздымался к небесам.
Горячили лошадей легкие, дикие сакаскины, почти невесомо
вспыхивали их расшитые бисером колчаны и ножны для кривых
скифских ножей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42