И голос стал неестественно пронзительным. Она как-то разом постарела. В начале января выглядела лет на двадцать пять, хотя ей уже перевалило за тридцать. Теперь же казалось, что она разменяла пятый десяток. Все это я заметил в первые же минуты, когда все перемены видны особенно отчетливо. Но никак не прокомментировал увиденное. А первым заговорил Джек.
— Ты выглядишь уставшим, Лео. Наверное, эта поездка отняла у тебя много сил.
— Бедный Лео, — добавила Ширли. — Все эти мотания из города в город. Тебе нужно отдохнуть. Смог бы ты задержаться дольше чем на неделю?
— Неужели я такой плохой? — улыбнулся я.
— Немного аризонского солнца, и ты будешь, как огурчик, — ответила Ширли и рассмеялась, неприятно громко, пронзительно.
В тот первый день мы, в основном, и загорали. Втроем лежали мы в солярии, под аризонским солнцем. После нескольких недель зимы я впитывал в себя тепло. С обычным для них тактом, в первый день они ни единым вопросом не коснулись моего нынешнего занятия. Разговор шел лишь о пустяках, а вечером мы поужинали бифштексом и бутылкой выдержанного вина. И когда, наевшись до отвала, я улегся на толстый ковер в гостиной, а из динамиков полилась чарующая музыка Моцарта, все, что я видел и слышал за последние недели, начало удаляться от меня и вскоре уже напоминало полузабытый фильм.
Утром я проснулся рано, еще не привыкнув к смене часовых поясов, и пошел прогуляться. Когда я вернулся, Джек уже проснулся. Он сидел на скамье и что-то вырезал на стволе засохшего дерева.
— Лео, ты что-нибудь выяснил насчет…— выпалил он, едва я приблизился.
— Нет.
— …преобразования энергии. Я покачал головой.
— Я пытался, Джек. Но от Ворнана можно узнать лишь то, что он сам хочет сказать тебе. А добиться от него чего-либо конкретного просто невозможно. В увиливании от прямого ответа ему нет равных.
— Я не нахожу себе места, Лео. Если мое открытие стало причиной гибели цивилизации…
— Пожалуйста, перестань. Ты лишь отодвинул границу непознанного, Джек. Опубликуй свою работу, получи Нобелевскую премию и думать забудь о том, что может за этим последовать. Ты же чистый теоретик. Нечего мучить себя из-за того, что кто-то найдет, как применить на практике выведенные тобой уравнения.
— Люди, придумавшие бомбу, наверное, говорили себе эти же слова, — пробормотал Джек.
— Что-то я не припомню, чтобы в последнее время сбрасывали бомбы. А вот в твоем доме автономный реактор. Тебе пришлось бы топить печь, если бы эти парни не открыли цепную реакцию.
— Но их души… их души… Я не выдержал.
— Мы глубоко чтим их души! Они были учеными, делали все, что в их силах, и кое-чего достигли. Да, они изменили мир, но другого выхода у них не было. Шла война, ты помнишь об этом? Цивилизации грозила гибель. Их творение принесло немало горя, но и много добра. Ты же ничего не изобрел. Только написал уравнения, вывел основные принципы. Но уже скорбишь по себе, словно предал человечество. А сделал-то ты лишь одно, Джек, воспользовался тем, что даровано тебе природой. И…
— Хорошо, Лео, — прервал он меня. — Признаю себя виновным в склонности жаловаться на судьбу и в претендовании на роль мученика. Приговори меня к смерти и давай сменим тему. Что ты можешь сказать об этом Ворнане? Он действительно прибыл из будущего? Или шарлатан? Ты же общался с ним лично.
— Я не знаю.
— Лео в своем репертуаре! — со злостью воскликнул Джек.
— Всегда ухватывающий суть! Всегда готовый дать однозначный ответ!
— Все не так просто, Джек. Ты видел Ворнана на экране? — Да.
— Тогда ты знаешь, что личность он неординарная. Хитрец, каких я еще не встречал.
— Но интуиция тебе что-то да подсказывает, Лео. Из будущего он или мошенник?
— Подсказывает, — признался я.
— Поделишься со мной или сохранишь в тайне?
Я облизал губы, уставился на песок.
— Интуиция говорит мне, что Ворнан тот, за кого себя выдает.
— Человек из две тысячи девятьсот девяносто девятого года?
— Путешественник во времени, — подтвердил я. За моей спиной фальцетом рассмеялась Ширли.
— Так это прекрасно, Лео. Ты, наконец понял, как ужиться с иррациональным, противоречащим здравому смыслу.
Она возникла позади нас, обнаженная, утренняя богиня, ослепительно прекрасная, с развевающимися на ветру волосами. И лишь глаза неестественно ярко блестели.
— Иррациональное — опасная любовница. И мне не в радость делить с ней постель.
— А почему ты думаешь, что он из будущего? — Джеку требовались доказательства.
Я рассказал ему об анализе крови и лингвистическом эксперименте Ллойда Колффа. Добавил личные впечатления. Ширли сияла. Джек хмурился.
— Ты ничего не знаешь о научных принципах, позволивших осуществить перемещение во времени?
— Абсолютно ничего. Он не сказал ни слова.
— Неудивительно. Он не хочет, чтобы две тысячи девятьсот девяносто девятый год наводнили волосатые варвары, построившие машину времени по полученному от него описанию.
— Может, дело и в этом. Безопасность прежде всего.
Джек закрыл глаза. Качнулся назад, вперед.
— Если он не шарлатан, тогда преобразование энергии — не фантазия и существует возможность…
— Перестань, Джек! — рявкнул я. — Хватит об этом! Джек мотнул головой, поднялся.
— Не позавтракать ли нам? — предложил я.
— Как насчет форели, прямо из морозильника?
— Отлично. — И я шлепнул Ширли по упругой ягодице, подтолкнув к дому.
Мы с Джеком последовали за ней. Он заметно успокоился.
— Я бы хотел побеседовать с Ворнаном. Минут десять, не более. Ты сможешь это устроить?
— Сомневаюсь. Личные встречи разрешают лишь очень немногим. Администрация строго следит за этим, во всяком случае, старается следить. И, если ты не епископ, президент холдинговой компании или знаменитый поэт, шансов у тебя практически нет. Да это и не важно, Джек. То, что тебя интересует, ты от него не узнаешь. Я в этом уверен.
— Однако я хотел бы попытаться. Имей это в виду.
Я пообещал, что постараюсь ему помочь, но предупредил, что, скорее всего, из этого ничего не выйдет. За завтраком мы говорили о другом. Потом Джек ушел к себе, поработать над какой-то рукописью, а мы с Ширли перебрались на солярий. Она сказала, что волнуется за Джека. Тот поглощен одной мыслью: что подумают о нем в будущем. И она не знала, чем его отвлечь.
— Для меня это не новость, Лео. Это все продолжается с первых дней нашего знакомства, с той поры, когда он работал в твоей лаборатории, Лео. Но с появлением Ворнана он резко изменился к худшему. Теперь он абсолютно уверен, что его открытие изменит ход истории. На прошлой неделе он заявил, что лишь порадуется, если апокалипсисты окажутся правы. Он хочет, чтобы мир взорвался в следующем январе. Он болен, Лео.
— Я вижу. Но это болезнь, которую он не пытается излечить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
— Ты выглядишь уставшим, Лео. Наверное, эта поездка отняла у тебя много сил.
— Бедный Лео, — добавила Ширли. — Все эти мотания из города в город. Тебе нужно отдохнуть. Смог бы ты задержаться дольше чем на неделю?
— Неужели я такой плохой? — улыбнулся я.
— Немного аризонского солнца, и ты будешь, как огурчик, — ответила Ширли и рассмеялась, неприятно громко, пронзительно.
В тот первый день мы, в основном, и загорали. Втроем лежали мы в солярии, под аризонским солнцем. После нескольких недель зимы я впитывал в себя тепло. С обычным для них тактом, в первый день они ни единым вопросом не коснулись моего нынешнего занятия. Разговор шел лишь о пустяках, а вечером мы поужинали бифштексом и бутылкой выдержанного вина. И когда, наевшись до отвала, я улегся на толстый ковер в гостиной, а из динамиков полилась чарующая музыка Моцарта, все, что я видел и слышал за последние недели, начало удаляться от меня и вскоре уже напоминало полузабытый фильм.
Утром я проснулся рано, еще не привыкнув к смене часовых поясов, и пошел прогуляться. Когда я вернулся, Джек уже проснулся. Он сидел на скамье и что-то вырезал на стволе засохшего дерева.
— Лео, ты что-нибудь выяснил насчет…— выпалил он, едва я приблизился.
— Нет.
— …преобразования энергии. Я покачал головой.
— Я пытался, Джек. Но от Ворнана можно узнать лишь то, что он сам хочет сказать тебе. А добиться от него чего-либо конкретного просто невозможно. В увиливании от прямого ответа ему нет равных.
— Я не нахожу себе места, Лео. Если мое открытие стало причиной гибели цивилизации…
— Пожалуйста, перестань. Ты лишь отодвинул границу непознанного, Джек. Опубликуй свою работу, получи Нобелевскую премию и думать забудь о том, что может за этим последовать. Ты же чистый теоретик. Нечего мучить себя из-за того, что кто-то найдет, как применить на практике выведенные тобой уравнения.
— Люди, придумавшие бомбу, наверное, говорили себе эти же слова, — пробормотал Джек.
— Что-то я не припомню, чтобы в последнее время сбрасывали бомбы. А вот в твоем доме автономный реактор. Тебе пришлось бы топить печь, если бы эти парни не открыли цепную реакцию.
— Но их души… их души… Я не выдержал.
— Мы глубоко чтим их души! Они были учеными, делали все, что в их силах, и кое-чего достигли. Да, они изменили мир, но другого выхода у них не было. Шла война, ты помнишь об этом? Цивилизации грозила гибель. Их творение принесло немало горя, но и много добра. Ты же ничего не изобрел. Только написал уравнения, вывел основные принципы. Но уже скорбишь по себе, словно предал человечество. А сделал-то ты лишь одно, Джек, воспользовался тем, что даровано тебе природой. И…
— Хорошо, Лео, — прервал он меня. — Признаю себя виновным в склонности жаловаться на судьбу и в претендовании на роль мученика. Приговори меня к смерти и давай сменим тему. Что ты можешь сказать об этом Ворнане? Он действительно прибыл из будущего? Или шарлатан? Ты же общался с ним лично.
— Я не знаю.
— Лео в своем репертуаре! — со злостью воскликнул Джек.
— Всегда ухватывающий суть! Всегда готовый дать однозначный ответ!
— Все не так просто, Джек. Ты видел Ворнана на экране? — Да.
— Тогда ты знаешь, что личность он неординарная. Хитрец, каких я еще не встречал.
— Но интуиция тебе что-то да подсказывает, Лео. Из будущего он или мошенник?
— Подсказывает, — признался я.
— Поделишься со мной или сохранишь в тайне?
Я облизал губы, уставился на песок.
— Интуиция говорит мне, что Ворнан тот, за кого себя выдает.
— Человек из две тысячи девятьсот девяносто девятого года?
— Путешественник во времени, — подтвердил я. За моей спиной фальцетом рассмеялась Ширли.
— Так это прекрасно, Лео. Ты, наконец понял, как ужиться с иррациональным, противоречащим здравому смыслу.
Она возникла позади нас, обнаженная, утренняя богиня, ослепительно прекрасная, с развевающимися на ветру волосами. И лишь глаза неестественно ярко блестели.
— Иррациональное — опасная любовница. И мне не в радость делить с ней постель.
— А почему ты думаешь, что он из будущего? — Джеку требовались доказательства.
Я рассказал ему об анализе крови и лингвистическом эксперименте Ллойда Колффа. Добавил личные впечатления. Ширли сияла. Джек хмурился.
— Ты ничего не знаешь о научных принципах, позволивших осуществить перемещение во времени?
— Абсолютно ничего. Он не сказал ни слова.
— Неудивительно. Он не хочет, чтобы две тысячи девятьсот девяносто девятый год наводнили волосатые варвары, построившие машину времени по полученному от него описанию.
— Может, дело и в этом. Безопасность прежде всего.
Джек закрыл глаза. Качнулся назад, вперед.
— Если он не шарлатан, тогда преобразование энергии — не фантазия и существует возможность…
— Перестань, Джек! — рявкнул я. — Хватит об этом! Джек мотнул головой, поднялся.
— Не позавтракать ли нам? — предложил я.
— Как насчет форели, прямо из морозильника?
— Отлично. — И я шлепнул Ширли по упругой ягодице, подтолкнув к дому.
Мы с Джеком последовали за ней. Он заметно успокоился.
— Я бы хотел побеседовать с Ворнаном. Минут десять, не более. Ты сможешь это устроить?
— Сомневаюсь. Личные встречи разрешают лишь очень немногим. Администрация строго следит за этим, во всяком случае, старается следить. И, если ты не епископ, президент холдинговой компании или знаменитый поэт, шансов у тебя практически нет. Да это и не важно, Джек. То, что тебя интересует, ты от него не узнаешь. Я в этом уверен.
— Однако я хотел бы попытаться. Имей это в виду.
Я пообещал, что постараюсь ему помочь, но предупредил, что, скорее всего, из этого ничего не выйдет. За завтраком мы говорили о другом. Потом Джек ушел к себе, поработать над какой-то рукописью, а мы с Ширли перебрались на солярий. Она сказала, что волнуется за Джека. Тот поглощен одной мыслью: что подумают о нем в будущем. И она не знала, чем его отвлечь.
— Для меня это не новость, Лео. Это все продолжается с первых дней нашего знакомства, с той поры, когда он работал в твоей лаборатории, Лео. Но с появлением Ворнана он резко изменился к худшему. Теперь он абсолютно уверен, что его открытие изменит ход истории. На прошлой неделе он заявил, что лишь порадуется, если апокалипсисты окажутся правы. Он хочет, чтобы мир взорвался в следующем январе. Он болен, Лео.
— Я вижу. Но это болезнь, которую он не пытается излечить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63