И вскоре в моей голове заиграл целый оркестр из звуков падающих
капель, всплеска воды и гулкого журчания невидимых ручейков.
Куда стекаются эти ручейки, мы узнали на следующий день, когда, после
утомительного перехода по узкой, наклонной галерее, вышли в небольшой зал,
отгороженный от нее слившимися сталактитами и сталагмитами. В сплошной
завесе было круглое отверстие; пробравшись через него один за другим, мы
не смогли удержать возгласа изумления и восхищения. Перед нами лежало
глубокое подземное озеро. Его ровную, совершенно гладкую поверхность не
тревожило ни единое движение. Из дальнего его конца величественно вытекала
подземная река, исчезая во тьме широкой галереи с нависшими сводами. Мы
достали резиновую лодку, наполнили ее воздухом и спустили на воду. Она
была достаточно вместительна и устойчива для четверых человек. Два
коротких весла впервые рассекли зеркальную гладь подземного озера...
Шесть дней подземная река несла нас по длинным галереям, то широко
разливаясь, спокойная и могучая, то попадая в каньон, стискивавший ее с
обеих сторон каменистыми берегами, и тогда она становилась стремительной и
бурливой.
Несчастье случилось к концу первой недели нашего путешествия, когда,
по неловкости, Виталик уронил очки в воду. С легким всплеском они косо
ушли на дно. Здесь было неглубоко, он закатал рукав курточки и по локоть
сунул руку в воду. Мне показалось, он что-то нащупал... И неожиданно с
громким воплем он подпрыгнул в лодке, мотая побелевшей от холода рукой. На
среднем пальце явственно виднелись четыре одинаковые маленькие ранки,
отстоящие друг от друга на равном расстоянии. Вероятно, это были следы
зубов какой-то пещерной рыбы. Через несколько минут Виталик почувствовал
недомогание. Мы пристали к берегу и, перетащив своего товарища из лодки,
уложили его в спальный мешок. Вика вскипятила воды на примусе. Виталика
била крупная дрожь, как в лихорадке, но после большой кружки кипятку, в
которую Виктор добавил немного спирта, она немного унялась. Виктор залил
ранку спиртом и замотал тряпицей. Бледное лицо Виталика порозовело, он
забылся неспокойным сном. Следующие два часа прошли в напряженном
ожидании, в течение которого мы хранили гробовое молчание. Затем Виталик
открыл глаза. Меня поразил его взгляд: он был преисполнен муки и смертной
тоски, он умолял о помощи, но губы Виталика оставались неподвижными.
Вскоре он потерял сознание. Виктор неуверенно сказал, что надо бы
размотать палец и осмотреть ранку. Еще никогда не видел я его таким
растерянным.
Я размотал бинт. Под ним вместо пальца был черный, крошащийся
обрубок. От него исходила удушающая вонь. Вика, наблюдавшая, как я
раскручиваю слой за слоем, не смогла сдержать отвращения, зажала нос и рот
ладонью и, спотыкаясь, отошла в сторону. Я торопливо замотал палец обратно
и испуганно поглядел на Виктора. Он ничего не сказал, но на его лице можно
было прочесть полную безнадежность.
Через час Виталик умер в страшных судорогах и мучениях.
Когда мы потеряли последнюю надежду вернуть нашего товарища к жизни,
Виктор, не произнося ни слова, поднялся и отправился на поиски подходящего
для погребения места. Вернувшись, он молча взял тело под мышки, я взялся
за ноги, и мы понесли его к дальней стене, в которой была узкая, но
достаточно глубокая ниша под плитой известняка. С трудом поместив в нее
тело, мы заложили его обломками камней. Виктор принес свечку и копотью
начертил на плите большую пятиконечную звезду.
На следующий день нам удалось изловить одну из пещерных рыб. Не могу
сказать, к какому виду относится этот странный троглобит. Действительно,
вид этой твари (трудно назвать ее просто рыбой) внушал омерзение,
вперемешку с изумлением. Величиной около полуметра, она была сплошь
покрыта прочными, словно бы костяными чешуями, плавники у нее
располагались на коротких, плоских конечностях, тоже покрытых чешуйками,
но помельче, необыкновенно сильных, - она едва не вырвалась у меня из рук.
И у нее был полон рот мелких и острых зубов. Размозжив ей голову веслом,
Виктор с отвращением бросил ее обратно в воду. Скорее всего, на
поверхности эти животные вымерли миллионы лет назад и возраст их равен
возрасту этих карстовых образований.
На второй день после гибели Виталика, когда стремительное течение
несло нас все дальше в подземные глубины, Вика неожиданно схватила меня за
руку:
- Слышишь?
Я прислушался. Виктор, сделав еще один гребок, тоже поднял весло над
водой и посмотрел на нас выжидательно. Но сколько ни напрягал я слух, я
ничего не мог различить, кроме гулких ударов капель, срывавшихся с
поднятого над водой весла. Внезапно далеко впереди послышался приглушенный
шум, он быстро нарастал, и затем ни с чем не сравнимый грохот потряс своды
пещеры, сверху посыпались камешки. А через мгновение нас обдало горячим
дыханием ветра с резким запахом серы. Пещеру наполнили клубы желтого газа.
Судорожно вдохнув его, я почувствовал, как меня выворачивает наизнанку,
сознание мое помутилось, и последнее, что я запомнил, - это то, как
огромная волна, нахлынувшая из прохода спереди, отбросила лодку назад, в
то же время взметнув ее кверху, под самые своды. Что было дальше, не знаю.
Очнувшись в кромешной темноте, я почувствовал, что лежу ничком и что
нас продолжает нести дальше несильное течение. Голова моя была как свинцом
налита. Я с трудом сел в лодке и, отыскав погасшую свечу, зажег ее. Вика
лежала на дне, неловко подвернув под себя ногу. Виктора в лодке не было.
Чувствуя необыкновенную дурноту, я огляделся и едва не заплакал от
отчаяния. Распластавшись, как огромная птица, в яркой, вздувшейся на спине
курточке, Виктор плавал в полуметре от лодки, раскинув руки и погрузившись
лицом в воду. Единственным веслом (второго нигде не было) я зацепил его за
ногу и подтащил к себе. Мне не удалось перевернуть его на спину, однако,
приподняв его голову за волосы, я убедился, что он мертв. Тогда я
наклонился к Вике. Пульс ее еле бился, но привести ее в чувство мне не
удалось. Она не реагировала ни на пощечины, ни на ледяную воду, которой я
брызгал ей в лицо. Помню, что, совсем потеряв присутствие духа, я впал в
какое-то оцепенение и продолжительное время просидел совершенно
неподвижно. Только через много часов (по крайней мере, мне так показалось)
ко мне вновь вернулась способность воспринимать окружающее, и я с ужасом
заметил, что течение стало необыкновенно вялым, при этом уровень воды с
каждой минутой заметно повышался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
капель, всплеска воды и гулкого журчания невидимых ручейков.
Куда стекаются эти ручейки, мы узнали на следующий день, когда, после
утомительного перехода по узкой, наклонной галерее, вышли в небольшой зал,
отгороженный от нее слившимися сталактитами и сталагмитами. В сплошной
завесе было круглое отверстие; пробравшись через него один за другим, мы
не смогли удержать возгласа изумления и восхищения. Перед нами лежало
глубокое подземное озеро. Его ровную, совершенно гладкую поверхность не
тревожило ни единое движение. Из дальнего его конца величественно вытекала
подземная река, исчезая во тьме широкой галереи с нависшими сводами. Мы
достали резиновую лодку, наполнили ее воздухом и спустили на воду. Она
была достаточно вместительна и устойчива для четверых человек. Два
коротких весла впервые рассекли зеркальную гладь подземного озера...
Шесть дней подземная река несла нас по длинным галереям, то широко
разливаясь, спокойная и могучая, то попадая в каньон, стискивавший ее с
обеих сторон каменистыми берегами, и тогда она становилась стремительной и
бурливой.
Несчастье случилось к концу первой недели нашего путешествия, когда,
по неловкости, Виталик уронил очки в воду. С легким всплеском они косо
ушли на дно. Здесь было неглубоко, он закатал рукав курточки и по локоть
сунул руку в воду. Мне показалось, он что-то нащупал... И неожиданно с
громким воплем он подпрыгнул в лодке, мотая побелевшей от холода рукой. На
среднем пальце явственно виднелись четыре одинаковые маленькие ранки,
отстоящие друг от друга на равном расстоянии. Вероятно, это были следы
зубов какой-то пещерной рыбы. Через несколько минут Виталик почувствовал
недомогание. Мы пристали к берегу и, перетащив своего товарища из лодки,
уложили его в спальный мешок. Вика вскипятила воды на примусе. Виталика
била крупная дрожь, как в лихорадке, но после большой кружки кипятку, в
которую Виктор добавил немного спирта, она немного унялась. Виктор залил
ранку спиртом и замотал тряпицей. Бледное лицо Виталика порозовело, он
забылся неспокойным сном. Следующие два часа прошли в напряженном
ожидании, в течение которого мы хранили гробовое молчание. Затем Виталик
открыл глаза. Меня поразил его взгляд: он был преисполнен муки и смертной
тоски, он умолял о помощи, но губы Виталика оставались неподвижными.
Вскоре он потерял сознание. Виктор неуверенно сказал, что надо бы
размотать палец и осмотреть ранку. Еще никогда не видел я его таким
растерянным.
Я размотал бинт. Под ним вместо пальца был черный, крошащийся
обрубок. От него исходила удушающая вонь. Вика, наблюдавшая, как я
раскручиваю слой за слоем, не смогла сдержать отвращения, зажала нос и рот
ладонью и, спотыкаясь, отошла в сторону. Я торопливо замотал палец обратно
и испуганно поглядел на Виктора. Он ничего не сказал, но на его лице можно
было прочесть полную безнадежность.
Через час Виталик умер в страшных судорогах и мучениях.
Когда мы потеряли последнюю надежду вернуть нашего товарища к жизни,
Виктор, не произнося ни слова, поднялся и отправился на поиски подходящего
для погребения места. Вернувшись, он молча взял тело под мышки, я взялся
за ноги, и мы понесли его к дальней стене, в которой была узкая, но
достаточно глубокая ниша под плитой известняка. С трудом поместив в нее
тело, мы заложили его обломками камней. Виктор принес свечку и копотью
начертил на плите большую пятиконечную звезду.
На следующий день нам удалось изловить одну из пещерных рыб. Не могу
сказать, к какому виду относится этот странный троглобит. Действительно,
вид этой твари (трудно назвать ее просто рыбой) внушал омерзение,
вперемешку с изумлением. Величиной около полуметра, она была сплошь
покрыта прочными, словно бы костяными чешуями, плавники у нее
располагались на коротких, плоских конечностях, тоже покрытых чешуйками,
но помельче, необыкновенно сильных, - она едва не вырвалась у меня из рук.
И у нее был полон рот мелких и острых зубов. Размозжив ей голову веслом,
Виктор с отвращением бросил ее обратно в воду. Скорее всего, на
поверхности эти животные вымерли миллионы лет назад и возраст их равен
возрасту этих карстовых образований.
На второй день после гибели Виталика, когда стремительное течение
несло нас все дальше в подземные глубины, Вика неожиданно схватила меня за
руку:
- Слышишь?
Я прислушался. Виктор, сделав еще один гребок, тоже поднял весло над
водой и посмотрел на нас выжидательно. Но сколько ни напрягал я слух, я
ничего не мог различить, кроме гулких ударов капель, срывавшихся с
поднятого над водой весла. Внезапно далеко впереди послышался приглушенный
шум, он быстро нарастал, и затем ни с чем не сравнимый грохот потряс своды
пещеры, сверху посыпались камешки. А через мгновение нас обдало горячим
дыханием ветра с резким запахом серы. Пещеру наполнили клубы желтого газа.
Судорожно вдохнув его, я почувствовал, как меня выворачивает наизнанку,
сознание мое помутилось, и последнее, что я запомнил, - это то, как
огромная волна, нахлынувшая из прохода спереди, отбросила лодку назад, в
то же время взметнув ее кверху, под самые своды. Что было дальше, не знаю.
Очнувшись в кромешной темноте, я почувствовал, что лежу ничком и что
нас продолжает нести дальше несильное течение. Голова моя была как свинцом
налита. Я с трудом сел в лодке и, отыскав погасшую свечу, зажег ее. Вика
лежала на дне, неловко подвернув под себя ногу. Виктора в лодке не было.
Чувствуя необыкновенную дурноту, я огляделся и едва не заплакал от
отчаяния. Распластавшись, как огромная птица, в яркой, вздувшейся на спине
курточке, Виктор плавал в полуметре от лодки, раскинув руки и погрузившись
лицом в воду. Единственным веслом (второго нигде не было) я зацепил его за
ногу и подтащил к себе. Мне не удалось перевернуть его на спину, однако,
приподняв его голову за волосы, я убедился, что он мертв. Тогда я
наклонился к Вике. Пульс ее еле бился, но привести ее в чувство мне не
удалось. Она не реагировала ни на пощечины, ни на ледяную воду, которой я
брызгал ей в лицо. Помню, что, совсем потеряв присутствие духа, я впал в
какое-то оцепенение и продолжительное время просидел совершенно
неподвижно. Только через много часов (по крайней мере, мне так показалось)
ко мне вновь вернулась способность воспринимать окружающее, и я с ужасом
заметил, что течение стало необыкновенно вялым, при этом уровень воды с
каждой минутой заметно повышался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20