Серега подбежал сзади и закричал: «Бабка, стой! Контакт! Дружба!», — попытался ухватить «старуху» за руки, и я на мгновение отвлекся. Что-то лязгнуло, затем бабка вполне профессионально провела апперкот, и у меня потемнело в глазах. Удар у нее был не хуже, чем у Майка Тайсона.
Когда я снова смог стоять и видеть, то застал следующую картину. Кабан каким-то образом сумел загнать «старушку» в угол между двух домов и теперь охаживал ее дюралевой трубой, как оказалось — дугой от спинки кровати. Где он успел подобрать ее, не знаю. «Старушка» механически отбивалась тростью. На драку андроид явно не был рассчитан. Выражение лица у «бабки» при этом было безразличное, губы что-то шамкали. Все происходящее вызвало во мне какой-то безотчетный ужас, я заорал, метнулся к ближайшему палисаднику, вырвал из оградки железный прут и с ним наперевес бросился в атаку.
— Что же вы делаете, ироды, хулиганье проклятое! Я сейчас милицию позову!
Шумела какая-то тетка, проходившая, как оказалось, по другой стороне улицы. Однако достойно ей ответить мы не успели — Серега как раз в этот момент особенно удачно ткнул своей дубиной, рука старухи выпала из рукава плаща, с лязгом грохнулась на мостовую и поползла по направлению к тетечке-заступнице. Та осеклась, как будто подавилась, затравленно взвизгнула и, отступив к стене, сползла по ней на мостовую. Глаза ее закрылись.
Клюка у «бабушки» была простая, камышовая и легкая, как тросточка слепого, но управляла ею поистине железная рука. Дюжина ударов, попавших в цель, оказались весьма ощутимыми, но это ей не помогло. За две минуты тишины мы разнесли «старушку» вдребезги и пополам. На сей раз — без свидетелей. Мы выбили из нее все гайки, болтики и шестеренки. Внутри у андроида все искрило и дымилось, разнообразные железки так и сыпались на мостовую. Наконец мы, видно, перебили какой-то шланг — внутри у робота что-то лопнуло и на мостовую хлынула густая белая жидкость, похожая по виду на сгущенное молоко. Мутные глаза в последний раз посмотрели на нас, как будто бы запоминая, потом угасли навсегда.
— Все, капец. — Серега устало опустил трубу и сплюнул. Прислонился к стене. — Если масло вытекло — хана гидравлике… Ай!
Рука «старухи», оказавшаяся в опасной близости от Серегиной ноги, вдруг поднялась и цапнула его за щиколотку. Серега закричал, стряхнул ее и несколькими быстрыми ударами размолотил в металлолом.
— Что ж такое… — бормотал я, осторожно склоняясь над останками. Пальто «старухи» лопнуло, резиновая кожа — тоже, и сквозь прорехи там и тут проглядывали провода, опоры каркаса и тяги, отсвечивающие нержавейкой. — Что ж это было, а?
— А то сам не видишь, — криво усмехнулся Кабан. — Накаркали. Блин, я такое раньше только в кино видел… Слушай, — он посмотрел на меня, — а мы с тобой не спим, часом?
— Вроде нет…
— Тогда давай уматывать. Не ровен час увидит кто… Он отбросил прочь дурацкую трубу, потом о чем-то вспомнил, снова подобрал ее, достал платок и стал стирать отпечатки пальцев.
— Погоди, — нахмурился я, — нельзя же это так оставлять! Надо сообщить…
— Куда?
— Куда надо! — огрызнулся я. Руки мои тряслись. — Хоть куда-нибудь сообщить! Чтоб приехали и забрали… это. Это вот забрали.
— Без нас сообщат.
— Да ты хоть понимаешь, что произошло? Это же открытие!
— Открытие-закрытие… — угрюмо заявил Кабанчик. — Если нас тут милиция накроет, разбираться не станет. Как мы им все объясним, зачем мы за ней погнались, и вообще? А? Ты об этом подумал? В общем, я сматываюсь, а ты как хочешь. — Он отбросил трубу, посмотрел на меня. — Так ты идешь?
Я встал.
— Иду.
Вытирая руки и поминутно оглядываясь, мы торопливо зашагали обратно в сторону библиотеки. Ветер усилился. Серега сунул в зубы сигарету и теперь дрожащими руками пытался прикурить. Через несколько минут мы уже не были уверены, что нам все это не примерещилось.
— Как-то все это неправильно, — бормотал я. — Не могу понять… Ну, хорошо, пусть даже мы ее раскрыли. Доказать-то мы все равно бы ничего не смогли! Вот ты: разве ты вот так, ни за что ни про что ударил бы старушку?
— Она первая напала, — хмуро заявил Кабан, ожесточенно чиркая— зажигалкой. — Если бы она нас не ударила… Ой…
Серега остановился. Сигарета выпала у него изо рта.
— Вот черт…
— Ты чего… — начал было я, глянул вперед и осекся. Из-за угла вываливали старухи. По двое, по трое, все с тросточками, согбенные, одинакового роста, они в мгновение ока перегородили узенькую улицу, выстроились цепью и в полном молчании, с абсолютно равнодушным выражением на лицах двинулись нам навстречу. Действовали они не хуже ОМОНа, пожалуй, даже слаженней. Не хватало только характерных возгласов «хэй! хэй!» и грохота резиновых дубинок по щитам.
— Бежим! — завопил Серега, вскинул сумку на плечо и первым рванул назад по улице.
Я бросился за ним.
Мы пробежали два квартала, миновали останки разбитого андроида и выскочили на Комсомольский, едва не угодив с разбега под троллейбус. Одновременно оглянулись. Бабки приближались. Упавшая в обморок тетка, видимо, уже пришла в себя и смылась. Прохожие с удивлением и откровенной неприязнью покосились на двоих взъерошенных парней, а когда из переулка вывалилась целая толпа бабушек, испуганно шарахнулись в стороны. Впереди замаячили деревянные заборы «долгостроек», афишная тумба и трамвайные рельсы.
— Там двенадцатый! — Кабанчик мотнул подбородком в сторону остановки. — Бежим!
Трамвай проходил поворот. Мы наддали. «Старухи» при всей своей неутомимости заметно проигрывали нам в скорости. Мы добежали первыми, запрыгнули в вагон буквально за мгновение до того, как двери захлопнулись, и попытались отдышаться, но тут трамвай вдруг дернулся, и двери поползли назад — вожатая заметила подбежавших «старушек» и решила задержаться. Честно говоря, мы совсем не на это рассчитывали: пермский транспорт никогда и никого не ждет, а тех, с кого нечего взять, и подавно. Но, видимо, была разница, одна старушка не успела сесть или два десятка. Вагон был наполовину пуст. Под удивленными взглядами пассажиров мы пробежали вперед, вывалились в переднюю дверь и понеслись сквозь сквер, не разбирая дороги.
— Эй, вы куда? — донесся нам вслед запоздалый крик кондукторши. — Оплатите за проезд!
Через мгновение «бабки» ее смели.
— Да брось ты эту свою сумку! — крикнул я Кабанчику.
— Не могу, она на подотчете! — выдохнул тот. — У меня там документы, арбалет… химикатов — на три тысячи… полдома можно отравить… многоэтажного…
— Тогда давай одну ручку, быстро!
Мы забежали за угол, и там, возле водоразборной колонки остановились и оглянулись. Бабки как раз миновали фонтан. У нас была минута передышки.
— Это бред, — выдавил я. — Бред, бред!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Когда я снова смог стоять и видеть, то застал следующую картину. Кабан каким-то образом сумел загнать «старушку» в угол между двух домов и теперь охаживал ее дюралевой трубой, как оказалось — дугой от спинки кровати. Где он успел подобрать ее, не знаю. «Старушка» механически отбивалась тростью. На драку андроид явно не был рассчитан. Выражение лица у «бабки» при этом было безразличное, губы что-то шамкали. Все происходящее вызвало во мне какой-то безотчетный ужас, я заорал, метнулся к ближайшему палисаднику, вырвал из оградки железный прут и с ним наперевес бросился в атаку.
— Что же вы делаете, ироды, хулиганье проклятое! Я сейчас милицию позову!
Шумела какая-то тетка, проходившая, как оказалось, по другой стороне улицы. Однако достойно ей ответить мы не успели — Серега как раз в этот момент особенно удачно ткнул своей дубиной, рука старухи выпала из рукава плаща, с лязгом грохнулась на мостовую и поползла по направлению к тетечке-заступнице. Та осеклась, как будто подавилась, затравленно взвизгнула и, отступив к стене, сползла по ней на мостовую. Глаза ее закрылись.
Клюка у «бабушки» была простая, камышовая и легкая, как тросточка слепого, но управляла ею поистине железная рука. Дюжина ударов, попавших в цель, оказались весьма ощутимыми, но это ей не помогло. За две минуты тишины мы разнесли «старушку» вдребезги и пополам. На сей раз — без свидетелей. Мы выбили из нее все гайки, болтики и шестеренки. Внутри у андроида все искрило и дымилось, разнообразные железки так и сыпались на мостовую. Наконец мы, видно, перебили какой-то шланг — внутри у робота что-то лопнуло и на мостовую хлынула густая белая жидкость, похожая по виду на сгущенное молоко. Мутные глаза в последний раз посмотрели на нас, как будто бы запоминая, потом угасли навсегда.
— Все, капец. — Серега устало опустил трубу и сплюнул. Прислонился к стене. — Если масло вытекло — хана гидравлике… Ай!
Рука «старухи», оказавшаяся в опасной близости от Серегиной ноги, вдруг поднялась и цапнула его за щиколотку. Серега закричал, стряхнул ее и несколькими быстрыми ударами размолотил в металлолом.
— Что ж такое… — бормотал я, осторожно склоняясь над останками. Пальто «старухи» лопнуло, резиновая кожа — тоже, и сквозь прорехи там и тут проглядывали провода, опоры каркаса и тяги, отсвечивающие нержавейкой. — Что ж это было, а?
— А то сам не видишь, — криво усмехнулся Кабан. — Накаркали. Блин, я такое раньше только в кино видел… Слушай, — он посмотрел на меня, — а мы с тобой не спим, часом?
— Вроде нет…
— Тогда давай уматывать. Не ровен час увидит кто… Он отбросил прочь дурацкую трубу, потом о чем-то вспомнил, снова подобрал ее, достал платок и стал стирать отпечатки пальцев.
— Погоди, — нахмурился я, — нельзя же это так оставлять! Надо сообщить…
— Куда?
— Куда надо! — огрызнулся я. Руки мои тряслись. — Хоть куда-нибудь сообщить! Чтоб приехали и забрали… это. Это вот забрали.
— Без нас сообщат.
— Да ты хоть понимаешь, что произошло? Это же открытие!
— Открытие-закрытие… — угрюмо заявил Кабанчик. — Если нас тут милиция накроет, разбираться не станет. Как мы им все объясним, зачем мы за ней погнались, и вообще? А? Ты об этом подумал? В общем, я сматываюсь, а ты как хочешь. — Он отбросил трубу, посмотрел на меня. — Так ты идешь?
Я встал.
— Иду.
Вытирая руки и поминутно оглядываясь, мы торопливо зашагали обратно в сторону библиотеки. Ветер усилился. Серега сунул в зубы сигарету и теперь дрожащими руками пытался прикурить. Через несколько минут мы уже не были уверены, что нам все это не примерещилось.
— Как-то все это неправильно, — бормотал я. — Не могу понять… Ну, хорошо, пусть даже мы ее раскрыли. Доказать-то мы все равно бы ничего не смогли! Вот ты: разве ты вот так, ни за что ни про что ударил бы старушку?
— Она первая напала, — хмуро заявил Кабан, ожесточенно чиркая— зажигалкой. — Если бы она нас не ударила… Ой…
Серега остановился. Сигарета выпала у него изо рта.
— Вот черт…
— Ты чего… — начал было я, глянул вперед и осекся. Из-за угла вываливали старухи. По двое, по трое, все с тросточками, согбенные, одинакового роста, они в мгновение ока перегородили узенькую улицу, выстроились цепью и в полном молчании, с абсолютно равнодушным выражением на лицах двинулись нам навстречу. Действовали они не хуже ОМОНа, пожалуй, даже слаженней. Не хватало только характерных возгласов «хэй! хэй!» и грохота резиновых дубинок по щитам.
— Бежим! — завопил Серега, вскинул сумку на плечо и первым рванул назад по улице.
Я бросился за ним.
Мы пробежали два квартала, миновали останки разбитого андроида и выскочили на Комсомольский, едва не угодив с разбега под троллейбус. Одновременно оглянулись. Бабки приближались. Упавшая в обморок тетка, видимо, уже пришла в себя и смылась. Прохожие с удивлением и откровенной неприязнью покосились на двоих взъерошенных парней, а когда из переулка вывалилась целая толпа бабушек, испуганно шарахнулись в стороны. Впереди замаячили деревянные заборы «долгостроек», афишная тумба и трамвайные рельсы.
— Там двенадцатый! — Кабанчик мотнул подбородком в сторону остановки. — Бежим!
Трамвай проходил поворот. Мы наддали. «Старухи» при всей своей неутомимости заметно проигрывали нам в скорости. Мы добежали первыми, запрыгнули в вагон буквально за мгновение до того, как двери захлопнулись, и попытались отдышаться, но тут трамвай вдруг дернулся, и двери поползли назад — вожатая заметила подбежавших «старушек» и решила задержаться. Честно говоря, мы совсем не на это рассчитывали: пермский транспорт никогда и никого не ждет, а тех, с кого нечего взять, и подавно. Но, видимо, была разница, одна старушка не успела сесть или два десятка. Вагон был наполовину пуст. Под удивленными взглядами пассажиров мы пробежали вперед, вывалились в переднюю дверь и понеслись сквозь сквер, не разбирая дороги.
— Эй, вы куда? — донесся нам вслед запоздалый крик кондукторши. — Оплатите за проезд!
Через мгновение «бабки» ее смели.
— Да брось ты эту свою сумку! — крикнул я Кабанчику.
— Не могу, она на подотчете! — выдохнул тот. — У меня там документы, арбалет… химикатов — на три тысячи… полдома можно отравить… многоэтажного…
— Тогда давай одну ручку, быстро!
Мы забежали за угол, и там, возле водоразборной колонки остановились и оглянулись. Бабки как раз миновали фонтан. У нас была минута передышки.
— Это бред, — выдавил я. — Бред, бред!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64