Посередине, как раз напротив кресла Лоэра,
пестрели одежды представителей народа, знатных горожан, легионеров и
светоносцев, землепашцев и ремесленников. За ними - Лоэр настоял на этом -
теснились прорицатели, птицегадатели, просто гадалки - недовольные,
хмурые, растерянные.
Лоэр поднялся. Шум быстро затих.
- Все, о чем мы с вами будем говорить, все, что будем делать, должно
идти на пользу не одному Сурту, но всему отечеству, - сказал он. - При
решении любых вопросов вы меньше всего должны помышлять о выгодах
примэрата и знатных людей Страны, о своих благах и благах ваших ближних.
Если мы этого не сделаем, не будет радости ни вам, ни Гармане, будет лишь
помощь нашим врагам.
Вернулся эрат Горан и, присев рядом с Лоэром, сообщил, что возникшие
затруднения с вещанием для горожан улажены как нельзя лучше. Зал
неожиданно загудел: люди были возмущены тем, что кто-то осмелился
поставить свое кресло рядом с креслом примэрата. Лоэр поспешил пояснить,
что почтенный эрат Цимир Горан любезно согласился помогать в ведении
государственных дел и, сообщив о всех его заслугах перед отечеством,
выразил надежду, что народ утвердит его первым советчиком. Шум
возобновился. Люди верили только Лоэру, боясь предательства, и не хотели
признавать никого другого, тем более человека, которого они не знали или
знали плохо. Настроением горожан немедленно воспользовался один из
гнофоров и заявил, что народ вовсе не нуждается в лишних желудках, которые
он должен кормить.
- Мы долго обдумывали наше решение, - сказал он. Голос его был
звучным и красивым, говорил он уверенно. - И пришли к заключению, что
народу необходима полная свобода, полная независимость от кого бы то ни
было, что ему не нужны никакие примэраты, ибо любая, даже самая добрая
власть является принуждением для простолюдинов. А зачем им это надо? Дайте
им наконец вздохнуть вольно, дайте возможность сделать то, что они хотят
сами, дайте возможность думать так, как им больше нравится!
Часть зала взорвалась от возгласов одобрения. Гнофор был умен,
отлично знал наиболее чувствительные места людей и бил наверняка.
- Насколько я понял, - спросил смущенный Лоэр, - вы против
руководства делами государства, то есть против любого главы Страны?
- Вы меня поняли совершенно правильно, - спокойно отозвался служитель
неба. - Мы именно за то, чтобы предоставить народу полную свободу, чтобы
он не чувствовал за своей спиной диктата!
Эрат Горан весело засмеялся:
- Занятно, святой отец, весьма занятно! Уж не потому ли вы за такую
волю, что она дает возможность облапошивать людей? Нет? Так почему? Вы же
ведь не дурень, святой отец, и смекаете, по каким кочкам покатит
неуправляемая колесница! Это значит, делай, что хочешь: неохота работать -
не работай, приглянулась чужая супружница - забери ее, молвил кто не то
слово - зарежь его!.. Не-ет, святые отцы, друзья-приятели! При такой воле
станет не общество, а разношерстное стадо, гораздое грызть друг дружке
глотки да прозябать в навозной куче.
- Поведаю-ка я вам одну басенку, - хитро улыбаясь, продолжал он. - В
давнее время доли нашей плоти не мыслили жить друг без дружки. Но как-то
раз ноги заявили: "Чего это мы таскаем на себе желудок: он ленив, тяжел и
ничего не делает!" Дрянные мысли подобны чуме: другие доли тела тоже
взбунтовались. "К чему, - сказали они, - мы томимся с утра до вечера,
служа ему, подобно рабам, когда он, лежа в спокойствии и безопасности
среди нас, жиреет нашими трудами? Не станем питать его!" И вот ноги
отказались носить его, руки - подавать, зубы - жевать для него пищу.
Однако, не печалясь о желудке, они ослабели сами и не могли защитить себя
не только от зверей, но и от комаров... Так вразумительно ли поучение моей
басенки, почтенные эраты?
По залу прокатилась волна веселого одобрения. Сказка старого Горана
оказала на людей такое действие, какого трудно было ожидать от десятка
красноречивых гнофоров. Быстро решился вопрос - жить ли народу без
примэрата или лучше иметь руководителя, который бы разумно направлял
действия доверившего ему общество. Быстро решился вопрос и с эратом
Гораном: Собрание в конце концов постановило оставить его советчиком, но
без права утверждения важных государственных дел. Их совместно с Народным
Собранием должен утверждать или отклонять только примэрат Лоэр. Начались
продолжительные дебаты. Прежде всего обсуждалась работа прежнего Собрания.
Новое решило не оставлять без внимания ни единого случая нарушения законов
и тут же объявило о расследовании степени виновности перед народом каждого
члена старого состава и в случае надобности - о привлечении таких людей к
суду.
Ввиду того, что дебаты затянулись заполночь, Лоэр предложил перенести
рассмотрение законов и оставшиеся вопросы на другой день.
Утром заседание возобновилось. Каждый пункт законов обсуждался
отдельно. В результате все они были приняты и, кроме того, внесены
дополнительные пункты о запрещении рабства, об уничтожении различий между
сословиями за счет равных прав богатых и бедных при избрании, о
возобновлении публичных судов, о содержании обществом раненых и инвалидов
восстания с доходов общественной земли, о разрешении образования для
каждого гармана, о полной или частичной конфискации имущества у
противников переворота и некоторые другие.
Лоэр сообщил о плачевном состоянии государственной казны и призвал
народ помочь пополнить ее - кто чем может. В четыре часа он объявил, что
все вопросы поставленные пока новой жизнью, решены, и пожелал всем
плодотворной и честной работы на благо отечества. Когда он возвращался в
свои палаты, эрат Мегул сообщил ему, что с ним хочет говорить по весьма
важному делу какой-то отрок.
- Квин! - невольно произнес Лоэр и, опомнившись, попросил привести
его.
Это был действительно Квин - исхудавший, прозрачный от голода,
немного повзрослевший, вытянувшийся почти до плеча Лоэра, с тем же
полуоткрытым ртом и теми же тоскливыми глазами выгнанной из дому собаки...
Он бросился навстречу Лоэру:
- Добрый эрат!
- Примэрат, - поправил Мегул.
Лоэр взял себя в руки, со смешанным чувством брезгливости и неверия
обнял Квина и сказал что-то такое, чего говорить, может быть, и не
следовало. Но, кажется, все обошлось, и он повел Квина в палату. Тот
уцепился обеими руками за пурпурный плащ примэрата и жадно смотрел снизу
вверх, бормоча невнятные глупости, которые проходили мимо ушей Лоэра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
пестрели одежды представителей народа, знатных горожан, легионеров и
светоносцев, землепашцев и ремесленников. За ними - Лоэр настоял на этом -
теснились прорицатели, птицегадатели, просто гадалки - недовольные,
хмурые, растерянные.
Лоэр поднялся. Шум быстро затих.
- Все, о чем мы с вами будем говорить, все, что будем делать, должно
идти на пользу не одному Сурту, но всему отечеству, - сказал он. - При
решении любых вопросов вы меньше всего должны помышлять о выгодах
примэрата и знатных людей Страны, о своих благах и благах ваших ближних.
Если мы этого не сделаем, не будет радости ни вам, ни Гармане, будет лишь
помощь нашим врагам.
Вернулся эрат Горан и, присев рядом с Лоэром, сообщил, что возникшие
затруднения с вещанием для горожан улажены как нельзя лучше. Зал
неожиданно загудел: люди были возмущены тем, что кто-то осмелился
поставить свое кресло рядом с креслом примэрата. Лоэр поспешил пояснить,
что почтенный эрат Цимир Горан любезно согласился помогать в ведении
государственных дел и, сообщив о всех его заслугах перед отечеством,
выразил надежду, что народ утвердит его первым советчиком. Шум
возобновился. Люди верили только Лоэру, боясь предательства, и не хотели
признавать никого другого, тем более человека, которого они не знали или
знали плохо. Настроением горожан немедленно воспользовался один из
гнофоров и заявил, что народ вовсе не нуждается в лишних желудках, которые
он должен кормить.
- Мы долго обдумывали наше решение, - сказал он. Голос его был
звучным и красивым, говорил он уверенно. - И пришли к заключению, что
народу необходима полная свобода, полная независимость от кого бы то ни
было, что ему не нужны никакие примэраты, ибо любая, даже самая добрая
власть является принуждением для простолюдинов. А зачем им это надо? Дайте
им наконец вздохнуть вольно, дайте возможность сделать то, что они хотят
сами, дайте возможность думать так, как им больше нравится!
Часть зала взорвалась от возгласов одобрения. Гнофор был умен,
отлично знал наиболее чувствительные места людей и бил наверняка.
- Насколько я понял, - спросил смущенный Лоэр, - вы против
руководства делами государства, то есть против любого главы Страны?
- Вы меня поняли совершенно правильно, - спокойно отозвался служитель
неба. - Мы именно за то, чтобы предоставить народу полную свободу, чтобы
он не чувствовал за своей спиной диктата!
Эрат Горан весело засмеялся:
- Занятно, святой отец, весьма занятно! Уж не потому ли вы за такую
волю, что она дает возможность облапошивать людей? Нет? Так почему? Вы же
ведь не дурень, святой отец, и смекаете, по каким кочкам покатит
неуправляемая колесница! Это значит, делай, что хочешь: неохота работать -
не работай, приглянулась чужая супружница - забери ее, молвил кто не то
слово - зарежь его!.. Не-ет, святые отцы, друзья-приятели! При такой воле
станет не общество, а разношерстное стадо, гораздое грызть друг дружке
глотки да прозябать в навозной куче.
- Поведаю-ка я вам одну басенку, - хитро улыбаясь, продолжал он. - В
давнее время доли нашей плоти не мыслили жить друг без дружки. Но как-то
раз ноги заявили: "Чего это мы таскаем на себе желудок: он ленив, тяжел и
ничего не делает!" Дрянные мысли подобны чуме: другие доли тела тоже
взбунтовались. "К чему, - сказали они, - мы томимся с утра до вечера,
служа ему, подобно рабам, когда он, лежа в спокойствии и безопасности
среди нас, жиреет нашими трудами? Не станем питать его!" И вот ноги
отказались носить его, руки - подавать, зубы - жевать для него пищу.
Однако, не печалясь о желудке, они ослабели сами и не могли защитить себя
не только от зверей, но и от комаров... Так вразумительно ли поучение моей
басенки, почтенные эраты?
По залу прокатилась волна веселого одобрения. Сказка старого Горана
оказала на людей такое действие, какого трудно было ожидать от десятка
красноречивых гнофоров. Быстро решился вопрос - жить ли народу без
примэрата или лучше иметь руководителя, который бы разумно направлял
действия доверившего ему общество. Быстро решился вопрос и с эратом
Гораном: Собрание в конце концов постановило оставить его советчиком, но
без права утверждения важных государственных дел. Их совместно с Народным
Собранием должен утверждать или отклонять только примэрат Лоэр. Начались
продолжительные дебаты. Прежде всего обсуждалась работа прежнего Собрания.
Новое решило не оставлять без внимания ни единого случая нарушения законов
и тут же объявило о расследовании степени виновности перед народом каждого
члена старого состава и в случае надобности - о привлечении таких людей к
суду.
Ввиду того, что дебаты затянулись заполночь, Лоэр предложил перенести
рассмотрение законов и оставшиеся вопросы на другой день.
Утром заседание возобновилось. Каждый пункт законов обсуждался
отдельно. В результате все они были приняты и, кроме того, внесены
дополнительные пункты о запрещении рабства, об уничтожении различий между
сословиями за счет равных прав богатых и бедных при избрании, о
возобновлении публичных судов, о содержании обществом раненых и инвалидов
восстания с доходов общественной земли, о разрешении образования для
каждого гармана, о полной или частичной конфискации имущества у
противников переворота и некоторые другие.
Лоэр сообщил о плачевном состоянии государственной казны и призвал
народ помочь пополнить ее - кто чем может. В четыре часа он объявил, что
все вопросы поставленные пока новой жизнью, решены, и пожелал всем
плодотворной и честной работы на благо отечества. Когда он возвращался в
свои палаты, эрат Мегул сообщил ему, что с ним хочет говорить по весьма
важному делу какой-то отрок.
- Квин! - невольно произнес Лоэр и, опомнившись, попросил привести
его.
Это был действительно Квин - исхудавший, прозрачный от голода,
немного повзрослевший, вытянувшийся почти до плеча Лоэра, с тем же
полуоткрытым ртом и теми же тоскливыми глазами выгнанной из дому собаки...
Он бросился навстречу Лоэру:
- Добрый эрат!
- Примэрат, - поправил Мегул.
Лоэр взял себя в руки, со смешанным чувством брезгливости и неверия
обнял Квина и сказал что-то такое, чего говорить, может быть, и не
следовало. Но, кажется, все обошлось, и он повел Квина в палату. Тот
уцепился обеими руками за пурпурный плащ примэрата и жадно смотрел снизу
вверх, бормоча невнятные глупости, которые проходили мимо ушей Лоэра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81